воспитания позволили ей сдержать крик, который так и рвался из резко сжавшихся легких.
Расширенными от ужаса глазами Эсмеральда смотрела на обнаженных людей, танцующих в тронном зале. Их тела, изукрашенные синими узорами татуировок, двигались удивительно синхронно. Некоторые из них били в бубны или дергали язычки прижатых к зубам металлических скоб, издающих скрипучий звук. Зал было не узнать. Посреди выложенного разноцветным паркетом пола возвышался ужасающий идол. В его глазах горели алым лампады. Из его пасти вырывался черный дым. А у его подножия лежало несколько окровавленных тел молодых юношей и девушек, баригорцев, а не северян. Их чистые обнаженные тела светлыми пятнами выделялись на фоне окутывающего зал темного тумана. Даже не тумана. Тьмы. Плотной клубящейся тьмы, льющейся из пасти идола, из распахнутых глаз жертв, из раскрытых в экстатическом пении ртов Ктан.
На возвышении, где когда-то размещался трон, на коленях стояла Карандра, такая же обнаженная, как и все остальные. Ее голова запрокинута, а глаза закатились так, что были видны лишь белки. Губы старухи двигались, и изо рта исторгались жуткие, нечеловеческие звуки. Ее трясло, как в припадке, но никто не спешил ей помочь, будто так и было задумано.
Закрывая рот рукой, чтобы не закричать, Эсмеральда тихо закрыла дверь зала и, дрожа, начала отступать спиной вперед. Пока ее ноги не уперлись в первую ступень ведущей наверх лестницы, принцесса не спускала глаз с дверей тронного зала. Она боялась, что ее заметили. Боялась оказаться на месте несчастных жертв у ног идола. Их пустые лица с сочащейся из глазниц тьмой представали перед ней, стоило ей лишь моргнуть.
Достигнув лестницы, Эсмеральда развернулась и, хватая ртом воздух, побежала к покоям Вернона. Ее сердце бешено стучало. Она задыхалась. Принцесса барабанила в дверь королевских покоев, как будто от этого зависела ее жизнь. Возможно, так и было.
– Кто это еще? – раздался изнутри недовольный голос брата.
– Вернон! Вернон, открой! – закричала Эсмеральда. Ее голос срывался, а из глаз неконтролируемо текли слезы.
Дверь отворилась. Король все еще был одет так же, как за обедом.
– Что случилось, Эсмеральда?
– Там… там… в тронном зале! Они убили их. Убили. И тьма. Тьма кругом.
– Что ты такое говоришь?
– Дикари. Ктан. Они танцуют, и… и… идол, там идол!
– Заходи. – Вернон открыл дверь шире, пропуская Эсмеральду внутрь. В его покоях было куда теплее, чем в дворцовых коридорах. В камине радостно плясало пламя.
Эсмеральда на подгибающихся ватных ногах подошла к камину и рухнула на кресло, рыдая.
– Ты должен их остановить, Вернон!
– Кого?
– Варваров! Они убивают людей! Они идолопоклонники, Вернон!
– Тебе просто приснился кошмар, сестра.
– Нет! Я не спала! Я точно знаю. Я не маленькая. Я проснулась, хотела пить, а Мии не было. И я спустилась за водой. А потом услышала этот шум… и… и… – Принцесса снова разрыдалась, содрогаясь всем телом. Чем больше ужас увиденного доходил до ее сознания, тем больше эмоций она ощущала. Страх, отчаяние, отвращение, ярость, боль.
– Это точно был сон, Эсме. Я был в тронном зале сегодня – там всё как обычно.
– Нет! Я точно видела!
– Хорошо, если хочешь, пойдем вместе проверим.
От мысли о возвращении в это жуткое место у Эсмеральды сперло дыхание.
– Нет! Я не пойду туда.
– Хорошо, тогда я сам пойду.
– Не оставляй меня одну, – всхлипнула принцесса, протягивая руки к брату, – пожалуйста.
– Феликс, – позвал Вернон, садясь напротив рыдающей сестры.
Спустя несколько минут из соседней комнаты появился распорядитель короля, которого он привез с собой из Льежа. Феликс выглядел как человек, не так давно сбросивший большой вес: кожа свисала с его лица, как брыли у собаки. Под масляными глазами распорядителя темнели огромные синяки. Он выглядел болезненно.
– Сходи в тронный зал и проверь, что там всё в порядке.
– Хорошо, ваше величество.
Феликс скрылся за дверью. Эсмеральда была уверена, что он либо не вернется вовсе, убитый северянами, либо поднимет тревогу, увидев ужасы, творящиеся прямо в сердце Баригора. Но Феликс вскоре возвратился, такой же спокойный, как и раньше. Поклонившись, он доложил:
– Ничего необычного, ваше величество, ваше высочество.
Знаком велев слуге удалиться, Вернон повернулся к Эсмеральде:
– Видишь, я же говорил, что это просто сон.
– Но все было таким реальным.
– Ты просто сильно переживаешь из-за помолвки, сестра.
Эсмеральда вытерла слезы подолом. Ее все еще трясло. Но в освещенной теплым пламенем комнате увиденное в зале казалось таким далеким и нереальным. Будто бы это правда был лишь сон.
Вернон поднялся, налил в бокал вина из графина и протянул Эсмеральде:
– Это поможет успокоить нервы.
Принцесса выхватила сосуд у него из рук и в несколько глотков осушила. Приятное тепло разлилось по телу. Скованные ужасом мышцы немного расслабились. И все же тревога не ушла.
– Вернон, – Эсмеральда подняла глаза на брата, вертя в пальцах тонкую ножку бокала, – мне не нравятся эти северяне.
– Ктан, они зовутся Ктан.
– Неважно. Эта Карандра и ее люди. В них есть что-то недоброе. Они мне не нравятся. Выгони их!
– Я уже не раз говорил тебе, Карандра – моя доверенная советница.
– Но Вернон! Эти кошмары… Это все неспроста, я знаю.
– Эсмеральда, я не понимаю, чего ты хочешь?
– Что?
– Разве я плохо относился к тебе после того, как пришел к власти?
– Нет…
– Я ведь позволил тебе выйти замуж за того, за кого ты хочешь?
– Да.
– Ты ведь понимаешь, что для Баригора этот брак невыгоден.
– Да.
– Тогда зачем ты перечишь мне, сестра? Или ты хочешь, чтобы я передумал?
От мысли о том, что ее мечта о счастливой жизни с возлюбленным Мариусом может разбиться так же легко, как этот бокал в ее руках, на только высохшие глаза Эсмеральды вновь навернулись слезы.
– Пожалуйста, не надо, Вернон, – взмолилась принцесса.
– Тогда не говори больше таких глупостей, – жестко бросил король, – и хватит придумывать небылицы о Ктан.
– Хорошо, – кивнула Эсмеральда, потупившись.
– Кажется, тебе пора вернуться к себе.
– Да, брат. – Эсмеральда поднялась и на все еще негнущихся ногах побрела в свои покои. Благо они находились всего в нескольких метрах дальше по коридору.
Баригор, Аурверн, окрестности Ларпо, 29 июля 3607 года
Еще два дня прошли в томительном ожидании. Никто не знал, когда Айя и ее люди прибудут в лагерь и случится ли это вообще. От убийц так и не поступало вестей, и оставалось лишь молиться Алору об успешности их операции.
Квентин проводил дни в подготовке своих людей. Регин и Реймонд или присоединялись к нему, хоть и больше в роли зрителей, чем активных участников, или
