«Не указывай мне, не смей указывать! Возомнила о себе, видать, возгордилась!.. Я-то ждать могу, а вот ты-то нет! Никуда вам не деться отсюда, из подземелий моих! Не приходят Звери на помощь таким, как ты, горды они слишком, себя уронить боятся!»
«Велика победа твоя будет», – мысли Молли прерывались от душащего отчаяния. Что она, ничтожная, со своими «локоть-ладонь-пальцы» может сделать против одного из великих Зверей, властелинов магии?
Даже бронепоезд «Геркулес» бы здесь не помог.
«Тогда, великий… закончи это всё, – попросила она. – Зачем тебе надо мной смеяться? Разве я тебе соперница? Смейся уж тогда над Медведем, над Жар-Птицей потешайся, Кракену в глаза хохочи».
Свою жизнь не ценишь, Моллинэр Блэкуотер? А жизни тех, кто с тобой? Родителей твоих? Брата?
Тех, кто со мной, ты убить посулил, Нетопырь. Их ты всё равно не отпустишь. Или слуги твои не отпустят. Не ведаю только, те ли это, которых я в людском облике видела, или что-то другое…
Ха! Ответ вытянуть надеешься? Зря! Ничего тебе не скажу!
Ну и не говори.
Усталость накатывала морскою волной.
Довольно уж разговоры говорить. Делай, что хотел, Зверь. Ну и я, что смогу, сделать постараюсь.
Пустота замерла.
Ты отказалась, выходит. Прискорбно. Твоё пребывание здесь лишилось смысла.
Лишилось, не лишилось – какая разница? Молли устала. Так устала, что даже уже и не боялась – быстрей бы только всё закончить.
Пустота отодвигалась, отстранялась, время возобновляло свой ход. Оба сердца в груди бились, хоть и не в унисон.
Исчезнувшие было тени возвращались, исполинская фигура Нетопыря неспешно и тожественно отплывала к дальним стенам пещеры.
И Молли видела себя словно бы со стороны.
Девчонка, облечённая в свет, обернувшийся сияющим деревцем. Застыли рядом, у самых корней, Волка и Всеслав, рядом с ними – оскалившийся, готовый к бою лорд Спенсер, и клинок в его руке уже не дрожит. Сэмми и Яринка – та высоко держит свой светящийся кубик, с него текут на пол капли словно бы живой воды, каждая сияет крошечной звёздочкой.
Вот и всё, вот и весь её отряд. Где-то рядом госпожа Старшая, силится наверняка помочь, да вот только как?
Скрепляют две горы, Алая да Чёрная, заточённое подземное пламя. Эх, эх, видать, всё, не выкрутиться на сей раз – так, может, выпустить тебя, огонь, из заключения? Под Чёрной Горой я тебя сковывала-спутывала, цепи надевала, замыкала прочными замками чар; может, вернуть тебе должок напоследок – пусть ничего не останется от этих пещер, и от горы, и от самого острова!
И от Найт-холла, конечно же, тоже. Со всеми пэрами, графами, баронами, маркизами и виконтами.
Но… друзья… Сэмми… Госпожа Старшая…
Перестань. Волка и Всеслав жизнями ради такого пожертвуют и глазом не моргнут. Анея Вольховна – тоже. Яринка… мала ведь совсем… или нет…
А Сэм? Ему-то что? Он что, за варваров? Парнишка просто в жернова угодил, только за то, что был её, Молли, другом. И Кейти Миддлтон, оставшаяся у пэров, – ей что, тоже умирать?
И если Молли разожжёт тут сейчас огонь…
Разжигай, простучало ей второе сердце. Разжигай, милая, разжигай, внучка! А я помогу!..
Нетопырь вдруг приостановился.
О, и она тоже здесь, подруга Кракена, собирательница голов? Тебе это не поможет!..
Тени вновь выползали из-за завес пустоты, накатывались, надвигались. Молли понимала, кто они, только не понимала – как всё это получается. У лордов и пэров не было магии, они не могли превращаться…
Наперерез волне теней, закрывая Молли, разом кинулись все её спутники, не исключая и лорда Спенсера. Блеснул его клинок, и ближайшая тень конвульсивно дёрнулась; Ярина крутила над головой свой талисман, он сиял капелькой живого света, и срывавшиеся с него огненные брызги заставляли тени пятиться; Медведь и Волка готовы были ворваться в самую их гущу, но всех опередил не кто иной, как Сэмми Перкинс.
– Не трогайте её!
Трудно понять, что же он хотел сделать. Мальчишка, наверное, и сам не знал, просто бросился вперёд, потому что…
Потому что девочек надо защищать, вот почему. Даже волшебниц. И особенно волшебниц.
– Сэ-э-эмми!..
Она опоздала, Медведь опоздал, даже стремительная Волка опоздала.
Сэм врезался прямо в надвигающуюся тень, боднув её головой туда, где у человека полагалось бы находиться животу.
Тьма охватила его, обволокла, вбирая в себя. Молли ощутила словно вспышку леденящего холода.
«Хорошо-о, – издевательски протянул Нетопырь. – Мне такое достаётся редко. Хотя за сегодня – уже второй. В первом, правда, было совсем мало вкусности».
Холод. Лёд. Смерть, пустота и неподвижность.
Ай, да гори оно всё огнём!
…Так бросила бы Таньша, кидаясь в схватку. Так прорычал бы её Медведь, надвигаясь на врага.
Давай, пламя подземное, давай, огонь потаённый! Гуляй, танцуй, твой день настал, твой час! Отпускаю тебя на волю, должок возвращаю! Всё твоё, и остров твой, и я твоя, вся, без остатка!..
Наверное, ей должно было бы быть страшно, но вместо этого грудь сдавил один лишь восторг.
Огонь отозвался. Тяжким и гневным гудом, словно в сотнях и тысячах паровозных топок разгоралось пламя, пожирая щедро подбрасываемый уголь.
Заклятие получилось у Молли словно само собой, точная копия того, что она сотворила под Чёрной Горой, только наоборот. Там она запирала подземную силу и сковывала; здесь же, напротив, давала ей волю.
Гуляй, твой день сегодня!
«Страшен твой дар, Молли Блэкуотер», – вздохнул в глубине сознания холодный голос. Зверя, но не Земли, а Глубин, Великого Кракена.
«Что ты делаешь!» – взвыл Нетопырь.
А-а, испугался, неудачник?! Ты ещё и трус, выходит! Не зря тебя под землю загнали!..
«Страшен твой дар…»
Она чувствовала, как из неведомых глубин по трещинам, пещерам и ходам, от пылающего сердца мира к ним устремились огненные волны.
Заметались тёмные тени, бросаясь врассыпную.
Медведь резко оказался рядом, прижался могучим плечом – я здесь, я с тобой.
Мелькнул лорд Спенсер, зубы оскалены, глаза навыкате – однако он не дрогнул и не побежал.
Нетопырь уже не просто отодвигался, он отползал, стремительно и поспешно возводя один за другим барьеры глубокой пустоты.
Безумная!.. Но тебе не удастся со мной справиться!.. Я вечный! Я один из Двенадцати!.. Я удерживаю цепь!..
Однако он уже откатывался, отступал всё быстрее, не помышляя о нападении.
А Молли стояла, уронив руки-ветки, и ждала.
Она чувствовала, как летит пламя подземными путями, набирая ход, словно бронепоезд на полном пару.
Простите меня, мама и папа…
