меня в ярость, и я еле сдержался, чтобы не бросить ей в лицо пару тарелок. Но подавил гнев и сказал, как джентльмен:
— Я тоже так думаю. Мне лучше поесть на балконе. Нет, лучше на улице, возле ворот. Нет, еще лучше, когда отойду от города миль на сорок, — я произвел осмотр своих ушибов, демонстративно вымыл лицо, плечи, грудь, да еще полотенцем обтерся, прежде чем бросить так это между прочим: — Ты карты читаешь? Я пойду в северо-западном направлении, до двенадцатого градуса. Обогну плато и буду ждать тебя в этом квадрате… Вот в этом. Тут, видимо, лес.
— Нет, Карсон! — наигранная спесь слетела с Дуаре, как гречишная шелуха с крупы. Ух она и испугалась! В одной комнате с трупом. Ночью. В чужой, враждебной стране. — Нет, пожалуйста… Давай лучше вместе… Что ты будешь из этого есть? Остальное я сложу в дорогу…
— Значит, все-таки мое общество для тебя не так противно? — спросил я саркастически.
Она замялась, а затем сказала с моею любимой присказкой:
— Противно. Но в меру. Не так, чтобы помирать.
Такое бессердечное отношение Дуаре ко мне отбило у меня желание ужинать. Но мне захотелось позлить ее. Мы ели в полном молчании. Еды было много, и я накинулся на угощенье, клюя отовсюду, со всякой тарелки пробуя. Мой маневр оказался беспроигрышен. Через пять минут на столе не осталось ничего, что было бы можно предусмотрительной девушке взять с собою в дорогу. А по виду скатерти я бы сказал, что тут славно выспался очень голодный тигр.
Она стоически претерпевала тот кошмар, который наблюдала. Но ела с краешка, боялась слово сказать. Вот в этаком вдохновенном рабочем состоянии всегда и надо держать таких девушек. Чтобы место знали, которое для них согреешь. Место при тебе, а не перечень всех своих титулов. Чтобы не умничали больше меры и не зазнавались…
Ну что ж, вот и поели.
Теперь предстояло как-то выбраться из этого захламленного города, как-то попасть на берег. Может, «Софал» еще не ушел? Или Камлот все-таки отправил на берег десант, чтобы вызволить нас из беды?
— Выбраться из Каптора будет непросто, — сказала мне Дуаре, прикрывая скатертью тело великого Муско, как прикрывают паршивую лошадь, на которую и взглянуть-то страшно, не то что ставить в заезд, яркой попоной. — Когда анган нес меня к городу, я видела…
— Когда анган нес тебя к городу, ты не смотрела, а кусалась, — бесцеременно прервал ее я.
— Но не без передышки же! Я видела высокие стены, их охраняли часовые. Удастся это преодолеть?
Я пожал плечами.
— Сказал, что попытаюсь. Для начала нужно выбраться из этого злополучного дома. Что ты успела запомнить, пока тебя вели в эту комнату?
— По первому этажу тянется длинный коридор, он ведет к лестнице. По обе стороны от него расположены комнаты. В одной из них кто-то сидел, другие были закрыты… Я не знаю, что там происходит, говорили про власть народа.
— Ладно, не страшно. Это фабриканты ужинали, лозунги фабриковали неподалеку от своей фабрики. Думаю, будет благоразумнее подождать, когда все они улягутся. А пока я осмотрю балкон и выясню, нет ли еще какого-нибудь способа выйти на улицу.
Я подошел к окну и увидел, что начинает моросить дождь.
Дожди тут были какие-то вредные, после них кожу жгло волдырями и тело чесалось. Переждать было надо. Я выбрался на карниз и стал осторожно продвигаться по нему вдоль стены, пока не разглядел улицу внизу целиком. Она казалась совершенно безлюдной. Наверное, из-за дождя все укрылись в домах. Тоже пережидали. Но тогда выходило, что лучше двигаться в противофазе, именно сейчас. Улица вела к городской стене, контуры которой выглядели размыто. К сожалению, мне не удалось найти какой-нибудь лестницы, которая вела бы с балкона вниз. Оставался лишь один путь — по внутренней лестнице. Я вернулся к Дуаре. Она зачем-то стояла на коленях возле мертвеца, отгибала часть скатерти. Докатилась, надежда Вепайи!
— Идем, — сказал я, совсем не подумав, что принцесса Вепайи обирает покойника. Совсем ничего такого не подумав. — Больше ждать нельзя. Тело нужно обработать известью, а потом закутать в сухую ткань. Говорю как ученик бальзамировщика. Тогда оно станет практически бессмертно, ты можешь забрать его с собой и любоваться всю оставшуюся жизнь.
— Твои шутки превосходят все мыслимое. Я не собираюсь им любоваться. Муско — унгьян, не так ли?
— Был им, — поправил я ее. — Ты хочешь найти его паспорт? Боюсь, ваша цивилизация еще не придумала правил стандартизации, потому у нее столько проблем.
— Я хотела сказать, что он был одним из правителей этой пресловутой свободной державы Тор. Его влияние огромно. Особенно здесь, где он оказался единственным представителем правящей верхушки. Однако почти никто из жителей Каптора не знал его в лицо.
— И что ты предлагаешь? Показать им своего героя в лицо? А ты знаешь, что они за такое лицо с тобой сделают?
— Карсон, подумай. Если они его прежде не видели, то как смогли отличить?
— Один раз услышать, как он орет о своей великой миссии, позволяющей убивать на основании справки о том, что у него плохо с нервами, — и никакие другие свидетельства не понадобятся! — заявил я, уже начиная смутно догадываться, что имела в виду Дуаре. Ох, умна оказалась. Ох, умнее меня. Ну конечно. Печать или серьга, которую здесь носили все «братики». Цепь, браслет, символизирующий положение, или иное свидетельство его полномочий. Я подключился к осмотру. Под красивой скатертью великий Муско красивей почему-то не стал. — Что мы ищем?
— Посмотри на его правый указательный палец. Этот перстень скорее всего и есть символ власти.
— Ты считаешь, что он поможет нам миновать часовых на воротах?
— Да, считаю. Надо попробовать, — промолвила Дуаре.
— Проба может оказаться очень рискованной, — возразил я. — Даже при самом богатом воображении меня все-таки трудно принять за Муско.
Легкая улыбка пробежала по ее губам.
— Зачем же тебе быть на него похожим? Если б ты знал, какие темные люди населяют этот город…
— Видел. Только и делают, что все тут перестраивают. Статуи товарища Тора переносят с место на место. На тебя небось даже никто внимания не обратил!
— Да, похоже, они совершенно не любопытны. Только в этом для нас выгода. Когда Муско прибыл в Каптор, оповещения, думаю, не было. Унгьяна в лицо никто не видел. К тому же сейчас ночь. Дождь и потемки помешают им раскрыть нашу уловку.
— Будь что будет, — согласился я, стаскивая перстень с его правой ручищи. Он был мне великоват, годился на ногу, но я подумал, что вряд ли
