Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин

хватит, – говорит она, беря Венецу за плечи и легонько встряхивая, пока та не опускает руки и не переводит взгляд на Бронку. – Перестань думать об этом дерьме, – говорит она. – Некоторые мысли отравляют душу. И думать их можно лишь тогда, когда у тебя хватает на то сил – или рядом есть психиатр. Но до тех пор – отстранись от них. Сосредоточься на том, что видишь здесь и сейчас.

– Я… Я не… – Но Венеца сглатывает и делает глубокий вдох. – Ладно. Я попробую. – Внезапно она морщится и оглядывается. – Какого хрена я сижу на земле? И… Фу. – Она принюхивается к себе, затем корчит гримасу ужаса.

– Да, разит от тебя будь здоров, – говорит Куинс, хотя она облегченно улыбается, видя, что с Венецей все в порядке. – Когда все закончится, я схожу домой и принесу тебе хороших благовоний. А моя тетушка, наверное, пришлет тебе миллион идли [37], когда я расскажу ей, что ты съела все мои. – Венеца хихикает, и Бронка чувствует, как напряжение уходит.

Но затем Куинс моргает, серьезнеет, и теперь затравленной выглядит уже она.

– Вот только все уже кончено, да? Без Статен-Айленд…

– Не могу поверить, что она так поступила. – Бруклин хмурится и протягивает руку, помогая каждому из них подняться на ноги. К стыду Бронки, помощь ей действительно нужна. Она выбилась из сил, у нее болит бедро и что-то в спине. – Причем я даже не знаю, что именно она сделала. Провернула какую-то хрень, как в «Звездном пути». Мы не просто быстро сдвинулись с места, как когда Мэнни вынес нас из Центра, а переместились. Она даже не на паром нас отшвырнула. А прямо телепортировала.

Бронка потирает поясницу.

– Что ж, зато теперь мы знаем, какая у нее суперсила – волшебная ксенофобия. – Она оглядывается один раз, а затем снова. Внутри у нее все сжимается. – Конг.

Теперь оглядываются все. Конга нигде не видно.

– Может, он вернулся в свой город? – Куинс морщится. – Он ведь все время твердил, что этого хочет. Может быть, он первым пришел в себя и…

– Будем на это надеяться, – мрачно говорит Бруклин. – Нет, я в самом деле буду надеяться, что он оказался законченным придурком и бросил нас, пока мы были без сознания.

Потому что иначе получится, что странная, невозможная мгновенная телепортация со Статен-Айленда каким-то образом забросила Конга… куда-то еще. Может быть, в чистилище. Или вообще в никуда.

Бронке тяжело думать об этом, поэтому она отбрасывает подобные мысли и сосредотачивается на практических вопросах.

– И где мой чертов… о, вот он. – Ее старый джип, ничуть не пострадавший от того, что его телепортировали прямиком через гавань Нью-Йорка, стоит рядом с Быком. Под одним из дворников уже торчит штраф за неправильную парковку. Что ж, его хотя бы не эвакуировали. Бронка вздыхает. – Ладно, идем. Я отвезу нас к «Сити-холлу».

Она делает шаг вперед, но останавливается, когда Куинс хватает ее за руку.

– Вы меня не слушаете, – резко говорит девушка. – Это бессмысленно. Мы не сможем разбудить главного аватара без пятого боро. И что будем делать? Просто пойдем туда и позволим ему нас сожрать?

– Да, – говорит Бруклин, сверля Куинс взглядом и обходя их, чтобы подойти к машине. – Либо так, либо мы возвращаемся на Статен-Айленд, задаем этой мелкой тупице трепку и тащим ее с собой. Но это займет еще примерно час, а мне почему-то кажется, что времени у нас осталось не так уж много. Так что лучше отправиться к главному. – Она хлопает себя по одежде, находит телефон в заднем кармане юбки, а затем морщится. – У меня нет номера Манхэттена. Чем мы только думали, когда не обменялись номерами?

– Так он все равно в подземке, а связь там вряд ли ловит, – отвечает Бронка. Она находит свой брелок и открывает двери.

– И что, вы хотите просто пойти туда и умереть? – Куинс не идет за ними, а недоверчиво переводит взгляд с одной на другую. – Вы, что ли, все с ума посходили?

– Ага, – говорит Бронка, устало усмехнувшись. – Не забывай, мы – Нью-Йорк, так что у нас у всех с головой не в порядке. Манхэттен не один тут такой.

– Я не собираюсь сдаваться, – говорит Бруклин, обращаясь к Куинс. С неумолимым видом она упирает руку в бок. – И не смей так выворачивать мои слова, юная леди. Сдаешься здесь ты. Так что давай беги обратно в Джексон-Хайтс, прячься и надейся, что эта женщина и ее чудовище тебя не достанут. Или проваливай из города, и тогда у нас будет надежда, что следующий Куинс хотя бы попытается спасти людей…

На этих словах Куинс вздрагивает.

– Я хочу спасти людей! Конечно же, хочу. Но мы даже не знаем, сработает ли это… – Она замолкает, хмурится и опускает плечи, признавая поражение. – Но… Ах, черт.

Бронке удалось унять боль в бедре, и одно это уже кажется ей победой.

– Чего?

Венеца стащила с себя легкий свитер – прошлой ночью, целую жизнь назад, она жаловалась, что кондиционеры в Центре слишком сильно холодят. Теперь свитер перемазан невесть чем, поэтому она бросает его на землю прямо под нос Быку.

– Дыши глубже, капитализм. – Затем она тоже направляется к машине Бронки.

– До меня просто дошло, что вы уже все просчитали. – Куинс печально смотрит на них и улыбается. – Мне тоже стоило посчитать, но на нас столько всего свалилось… Однако вероятности довольно однозначны, правда? Если сбежим, то гарантированно не сможем спасти город. Можно попытаться вразумить Статен-Айленд, и шанс тут ненулевой, но он настолько мал, что смысла в этом нет. Остается лишь попытаться разбудить главного, хотя бы и вчетвером… и здесь у нас шансы самые высокие. – Она качает головой, затем наконец вздыхает и подходит к машине Бронки. – Меня просто бесит, что нет сценария с вероятностью успеха хотя бы девяносто процентов.

– Ага, отстойно, правда? – Бронка хлопает Куинс по плечу, и они все садятся в машину.

Телефон Бруклин сел почти полностью, но он предупреждает, что на станции «Бруклинский мост – Сити-холл» случилось какое-то происшествие с участием полиции. Она звонит одному из своих волшебных помощников и обо всем договаривается.

– Нас встретит сотрудник Музея транспорта, – говорит она, вешая трубку, а затем бросает телефон на пол. – Он пустит нас на старую станцию.

– У меня вообще-то зарядка в машине есть, – говорит Бронка, поджимая губы при виде умирающего телефона.

– Не нужно, – говорит Бруклин, отворачиваясь к окну. – Иначе я просто снова позвоню дочери.

Бронка вздыхает и думает: «Хоть бы моему внуку придумали нормальное имя».

Попытки припарковаться у городской ратуши превращаются в кошмар. Сначала они тратят полчаса, чтобы туда добраться, хотя ехать совсем недалеко – они, наверное, дошли бы быстрее пешком, даже если бы останавливались на каждом углу, чтобы полюбоваться рассветом. Заторы на дорогах, скорее всего, образовались из-за странных белых сооружений, которые теперь прорастают по всему городу. Бронка проезжает мимо узловатого нечто, как паутина опутавшего небольшой парк промеж офисов двух крупных финансовых корпораций. На стволах деревьев виднеются искаженные лица с распахнутыми ртами. Еще одно нечто, поменьше, сидит на южной лужайке Сити-Холл-парка, похожее на маленькую горбатую лягушку без ног или глаз. У нее есть лишь рот и бородавки, она прикована к земле и дрожит, как от холода.

Но есть кое-что похуже этих строений – люди. Бронка видит все больше и больше финансистов и политиков с проросшими на них усиками. На некоторых ростков всего один или два, но другие покрыты ими, как беловолосые йети, решившие прогуляться по городу в костюме от кутюр.

– Становится хуже, – зачем-то говорит Венеца.

– Да, я заметила, – отвечает Бронка.

Она чувствует, что Венеца поворачивается и смотрит на нее.

– Ты ведь уже знаешь, что она такая же, как вы? Тоже город. Просто не из этого мира.

Бронка вздыхает, выискивая, где бы припарковаться, и наконец находит узкое место, откуда ее почти наверняка эвакуируют. Ну и хрен с ним.

– Ага, это мы тоже заметили.

– И вы знаете, что она хочет переместиться сюда? Для этого и нужны те белые штуковины, которые выросли по всему городу. Она называла их «пилонами-переходниками». – Венеца криво улыбается. – Она пытается подключить себя к нам. Перенести сюда свой город, прямехонько