путь. Одни точат ножи и заряжают пистолеты. Другие молятся и запирают двери. Третьи взбираются на башни и кричат, чтобы предупредить собратьев, которые еще безмятежно спят или почему-либо слепы. Четвертые латают трещины ― искусством и словами, любовью и надеждой. Пятые же просто уходят. Обычно они надеются на возвращение в лучшие времена и обещают принести с собой человечность. Потом лучшие времена наступают. Но ушедшие уже перестают быть людьми или забывают путь назад.
Бьердэ снова посмотрел на созвездия ― яркие и смутно знакомые, о ком-то напоминающие, ― а потом прикрыл глаза. Боги, послушайте, боги! Он одинок, мучительно одинок среди белых городов, куда редко-редко доходят снизу, а если доходят ― то чтобы умереть. Он давно не слышал о королевствах, знает только новое имя бывшего Общего Берега ― Морской Край. Он тоскует… а впрочем, о чем?
Как-то ― не так давно ― он попытался отыскать в море пылающих рассудков рассудок Вальина ― и не нашел. Поискал прекрасную Ирис ― и удивился филигранной пустоте, заполненной только любовью к детям, особенно к первенцу, к единственному с гербовым знаком Крапивы на ладони. Следующим Бьердэ отыскал разум молодого аристократа ле Спада ― и прочел такое, от чего потом долго швырял в ущелье камни, рыча сквозь зубы. Больше он никого не искал.
Мир изменился. За то, чтобы он устоял, заплатили слишком высокую цену ― каждый свою. Но сегодня небо, кажется, впервые смилостивилось, заговорило с людьми. Бьердэ сосредоточился и опять посмотрел на созвездия. Все-таки он читал мысли. И где-то далеко-далеко услышал:
― Как жжется королевская Крапива…
И смех в ответ, сильный и чистый.
Бьердэ тоже усмехнулся и повернулся к дому. Эндэ стоял на пороге и уже несколько раз настойчиво повторил: «Рыба почти готова».
– Разлад закончился, Эндэ, ― отчетливо проговорил Бьердэ. ― А ты про рыбу…
Эндэ мотнул головой, и многочисленные бусины в его густой шерсти зазвенели на ветру.
«Если и так, не близится ли новый?»
– Нет, ― твердо отозвался Бьердэ и, развернувшись, пошел прочь.
«А рыба?»
Он не ответил.
Он понимал, что пироланги правы: даже примирившимся собратьям опасно возвращать базуки и двигатели, пистолеты, лекарства, фейерверки ― чтобы перебить друг друга, им хватило мечей. Он понимал: на кордонах его будут спрашивать; возможно, даже вслух, – зачем он уходит, понимает ли, что не сможет так просто вернуться, не сошел ли с ума. Он понимал: все разумы, к которым он иногда заботливо прикасался своим, померкли, увяли или сгнили.
Но он также понимал: ему пора домой. Вниз.
Туда, где кому-то, пусть не Вальину Энуэллису, не великому королю ― да не королю вовсе, кому угодно, где угодно, ― обязательно понадобится доктор.
Сэлта ― неделя в мире Двух Морей. Длится 6 дней.
Вернуться
Приливной круг / общеупотр. прилив ― аналог земного года, время от одного Большого прилива до другого. В Большой прилив море поднимается так высоко, что подтапливает прибрежные города и уносит с улиц весь мусор. Середину круга знаменует Большой отлив, когда море уходит от берегов очень далеко. В эту сэлту люди проводят на оголившейся гальке празднества, например сжигают водоросли в кострах и прыгают через них. В некоторых странах приливной круг также делится на два полукруга.
Вернуться
Примерно так же спас своих товарищей знаменитый скандинавский пират Клаус Штёртебекер (1380–1401), который считается историческим прототипом Робин Гуда.
Вернуться
Хрустальный мор ― одно из заболеваний мира Двух Морей, свирепствующее на землях Детеныша раз в несколько лет. Возбудители ― местные медузы, выбрасываемые на берег; вирусные частицы распространяются из-за испарений от их гниющих тел. Мор сопровождается кашлем, жаром и дыхательной недостаточностью; название связано с поверьем, будто медузы сотворены из жидкого хрусталя.
Вернуться
Швэ ― в мире Двух Морей единица времени, равная примерно полутора минутам. Понятия «минута» в мире нет.
Вернуться
Фиирт ― холодное время, зима в мире Двух Морей. Наступает ровно в середине первого полукруга, до Большого отлива.
Вернуться
