Патрульный что-то сказал бомжу, думаю, попросил убраться от витрины. Бомж не отреагировал и полицейский, для приличия выждав несколько секунд, начал действовать. Ухватил бедолагу за шиворот и попытался отшвырнуть его от витрины. Я смотрел уже без особого внимания, так, вскользь. Так что не заметил, что сделал бомж. Просто патрульный ничего кроме воздуха отшвырнуть не смог. Его рука резко дёрнулась в сторону, будто её владелец ещё не понял, что сжимает просто воздух. Инерция движения развернула парня на сто восемьдесят, и он едва не шлёпнулся лицом в снег. Видно было, что он с трудом удержался на ногах. Это уже было интересно посмотреть. Полицейский ошарашенно оглянулся — бомж стоял на том же месте и смотрел на прилавок с мясными деликатесами. Представитель порядка и законности, буквально позеленел. Выхватил дубинку и, потрясая ею, снова схватил бомжа за шиворот. Я увидел движение, словно фигура парня вдруг провернулась вокруг своей оси, но очень быстро. Патрульный с воем врезался в тротуар лицевой частью и там затих, неестественно вывернув руку, всё ещё сжимавшую дубинку. Судя по характеру выверта, рука у него сломалась. Бомжа этот факт не очень тронул, он снова смотрел на витрину. На мгновение, я увидел его лицо, смутно, но что-то в нём было, что-то хорошо знакомое, почти родное.
Возле магазина остановилась патрульная машина. Не дорожная полиция, а именно патруль. У этих, кроме дубинок на вооружении имелись парализаторы. Как интересно бомж справится теперь? Впрочем, я не думал, что он справится. Сейчас двери откроются из машины выйдут трое в форме и оглушат парня, даже не подходя к нему близко. А потом увезут в участок, где попинают слегка, предъявят обвинение и отправят в каталажку за нападение на сотрудника. Если я правильно помню, тогда за это полагалось два года. Для бомжа, не такой уж и плохой расклад. Мне вдруг подумалось, что он специально напал на полицейского. В тюрьме у него будет сухая чистая одежда, крыша над головой и еда. Конечно, сокамерники, но…, там хотя бы не сдохнешь от голода и холода в каком-нибудь богом забытом подвале. Суровая правда жизни…, я даже зевнул от скуки и таки решил ехать. Завёл двигатель и поднял тачку на взлёт. Полицейские как раз покинули своё авто и, растянувшись цепью, подходили к парню. Парализаторы так и остались в кобурах. Обнаружив собрата, изувеченного каким-то бомжом, парни расстроились. Сильно. И потому взялись за дубинки — бомж поедет в участок, пуская носом кровавые пузыри. А может, сначала в реанимацию, а уже потом, когда выздоровеет, в камеру. Только вот ребята мусорской внешности, допустили ошибку. Нужно было применить парализатор. Уверен — сделай они это и наши с ним дорожки разошлись бы навсегда. Так бы я и улетел восвояси, а мой братан умер бы спустя годы, в какой-нибудь замшелой камере, среди отморозков и бандитов. Вот ведь судьба! Эта краткая встреча могла повернуться совсем иначе. Да собственно, она и должна была по идеи, повернуться иначе, но целая цепь случайностей привела к маловероятному исходу.
Машинка моя начала безобразничать, двигатель кашлянул, и она нырнула вниз. Пришлось заново набирать высоту. В итоге я задержался на этом тротуаре, на пять секунд дольше. Как раз столько и нужно было, что бы увидеть, как бомж, вдруг откинулся назад, начал падать и с огромной силой оттолкнулся от заснеженного асфальта. В мгновение ока он оказался прямо перед носом первого патрульного. Бедняга с перепугу даже дубинку выронил и поскользнулся. Бомж ударил, позволил инерции увлечь своё тело в направлении удара, буквально прилепился к согнувшемуся пополам телу патрульного и, используя его как опору, вновь оттолкнулся, на этот раз ещё и от хрипящего тела. Второго он буквально снёс, в движении, дополнительно ударив локтем. Третий попытался ухватиться за парализатор, но в него метнули дубинку. Как копьё. Конец дубинки угодил в ключицу, бедняга рухнул, истошно вопя. Почти сразу к этой песне искалеченных, присоединился первый патрульный, а вот тот, которого приложили локтем, увы, выжить не мог физически. Я бы выжил, Андрей смог бы и Вася, Лекс позеленел бы от ярости и боли, да врезал бы в ответ так, что душа из тела тут же выпрыгнула бы. А вот обыватель, к коим легко можно относить и полицейских, средь коих широко распространена техника отращивания пивного брюшка, не смог бы уцелеть. Парню сломало минимум три ребра и одно, сломанной частью, ушло в сердце. Надо заметить, что я неплохо владел всей этой рукопашной техникой, изучаемой бойцами некоторых спец подразделений и мог врезать не слабее, но только не в связке с этим движением. По отдельности эти вещи у меня получались гладко, но стоило применить сложные элементы боя, в связке с ускоренным движением, как я сам падал наземь, теряя равновесие. Вот так это провернуть могли лишь единицы, включая Лекса и полковника.
Прежде чем я снова увидел лицо бомжа, я уже знал, кто на той стороне улицы играет ментами в кегельбан. Я шокировано пялился на него, пока не обнаружил, что машина теряет высоту и вообще пошла юзом. Корма задралась, горизонт левым краем пошёл вверх, и я вцепился в руль. Второй рукой почти не глядя, включил автоматический гираскоп — машина выправилась. Пока я отключал автоматику (вещь удобная, вы никогда не закрутитесь волчком в полёте, но гираскоп флайера и реактивного авто, вещи очень разные, у реактивной тачки он был весьма далёк от совершенства и сильно затруднял ручное управление полётом), на улице события завершились вполне ожидаемым финалом. Бомж огляделся по сторонам. Менты сучат ногами и кричат от боли, прохожие опасливо косятся и обходят место происшествия по проезжей части. Плечи, затянутые в изорванный ватник, приподнялись и опустились, замученное, помятое, какое-то даже старческое лицо, украсило недоумевающее выражение, с нотками безразличия. Бомж поёжился и двинулся прочь, неторопливым шагом. Создавалось впечатление, что он даже не понял что натворил.
В тот день он выглядел ужасно. Я ещё минут десять сидел в салоне и смотрел, как он уходит по длинной улице, не обращая внимания на окружающий мир. Весельчак и балагур Арт, по паспорту Артур Семенов, превратился в пропитого бомжа, абсолютно оторванного от реальности. Кто бы сказал десять лет назад — расхохотался бы в лицо и послал в туман, ромашки нюхать. А оно вот как повернулось…
Артур однажды спас мне жизнь. Конечно, если покопаться в памяти, за каждого из своих братанов, за всех кондоров с которыми мы прошли все годы службы я смогу вспомнить что-то такое, после чего смогу с полной уверенностью сказать — я обязан ему жизнью. Но и они могут сказать так же. Столько сражений, столько пройдено вместе: так или иначе, создавались ситуации, в которых наши жизни были в руках наших друзей. Но вот с Артуром, ситуация отличалась. Я не мог сказать, что он чем-то мне обязан. Один из лучших в отряде. Один из тех, чью жизнь на моей памяти никто не спасал. А вот он, спасал и не раз.
