лучшая участь, чем взорвать себя вместе с врагами. Подперли входную дверь тяжелый ларем и бочонками. Нашли по указке Вольфа бочки, пахнущие порохом. Одну подтащили к входу, другие примерно под угол зала, где оружейники сложили порох и боеприпасы. Насыпали порохом дорожки. Посадили Симона дежурить со свечой и разошлись искать запасной выход, по пути расставляя горящие свечи по подсвечникам. Вольф сказался больным и сел на пол, прислонившись к колонне. Он решил, что будет тянуть с превращением до последнего. Вдруг какие-то домовые подглядывают. Пусть доложат, что он почти мертвый.
Выпроводив лишних людишек, Ядвига подошла к двери в погреб, приложила к ней ухо, прикрыла глаза и зашептала наговор на усиление слуха.
Дверь открывается вовнутрь, подперта чем-то тяжелым. Внутри пять человек. Нидерклаузиц. Женщина, наверное, фрау Марта. Кто-то старый, наверное, алхимик. Кто-то больной или раненый с прерывистым дыханием. И, судя по голосу, снова тот изрядно надоевший москаль с кощеевой саблей.
— Где домовой? — спросила ведьма, обращаясь к столпившимся за ней чудищам.
В кухню вошел подгоревший с одной стороны леший. Справа остался старик стариком, а слева как пень горелый. Леший подгонял рукой-веткой маленького, ростом в локоть, человечка. Босого и без шапки, но одетого в пыльный когда-то красный кафтанчик и пыльные холщовые штаны.
— Вот эта дверь ведет в погреб, шановная панна! — сказал маленький с поклоном, — За ней пять человек. Только вы, госпожа, осторожнее. С той стороны они дверь подперли кроме прочего бочкой с порохом. На пол пороха насыпали к этой бочке и еще к двум. Дорожки ведут за сундуки, а там сидит старый дядька со свечой.
— Есть из погреба тайный ход?
— Есть.
— Куда он ведет?
— Не знаю. Дальше дома.
— С немца станется и взорвать, — сказал леший, — Хватит с нас огня.
— Лешие пусть на дворе подождут, — сказала Ядвига.
— Водяные тоже, — булькнул кто-то из зала.
— Водяные тоже.
Вместе с лешими и водяными забеспокоились и все остальные чудища. Они уже расслабились и собрались отпраздновать победу с вином и закусками со стола. В обоих штурмах полегла только местная нечисть, а друзья Ядвиги из Подземья не пострадали. Только ящер уронил дубину на пальцы.
— Поссориться с чертом у него дома — плохая идея, — сказал вампир, — Мертвецы еще остались? Их не жалко, если что.
— Струсили? — ухмыльнулся колдун.
Чудища рассмеялись скрипучими звуками, мало похожими на человеческий смех.
— Нашел, кого поддеть, — сказал великан, — Мы не рыцари, присягу не давали. Нам струсить не зазорно.
— Порох вас настоящей смертью не убьет.
— Но шкуру попортит, — сказал летучий мышь, почесывая заштопанное брюхо.
— Потом перед Люциусом за дом отвечать, если немцы в подвале порох взорвут? — добавил старичок с перевязанной головой, — Дураков нет.
Чудища вышли из кухни и сели за стол в зале. С Ядвигой остались только верный колдун, любопытная Балбутуха и домовой.
— Идеи есть? — спросила у них Ядвига.
— Хочешь, еще покойников подниму? — предложил колдун.
— Предлагаешь снова дедушку разгневать?
— Дедушка сказал «на сегодня прощаю», а сегодня еще не закончилось. Только-только стемнело, до полуночи успею.
— Не любят они все, когда их на слове ловят. Но за слова отвечают. Ладно. А мертвецы разве второй раз поднимутся?
— Те, с кладбища, уже нет. Но мы тут и душегубов с немцами неплохо поубивали. Навскидку дюжина рыл снаружи лежат. И в доме столько же.
— Слышь, в дровяном сарае еще с десяток, — крикнул из зала вампир, сидевший у двери, — Как живые, почти не рубленые.
— Много времени тебе нужно? — спросила Ядвига.
— Как обычно. Пентаграмма, свечи, жертва. Прочитать из книги, потом вокруг обойти, потом дальше немного прочитать и можно песню петь.
— Давай. Надеюсь, немцы за это время из подвала не разбегутся. Мы выйдем из дома, а мертвецы пусть идут вниз. Немцы взорвут погреб, и их всех завалит. Тела откопаем.
— Я бы не советовал. Чорторыльский может вернуться с минуты на минуту. Твои, — колдун проглотил привычное слово «тупые», — друзья правильно говорят, что он будет очень недоволен, если мы ему разломаем дом. Он ведь перенес нас сюда как раз для того, чтобы дом уцелел.
— Придумай лучше.
— Слушай, а может, пусть уходят? Домовой им выход из подвала подскажет, они из дома выберутся, а там уже и перед Люциусом отвечать не придется.
— Молодец, — Ядвига посмотрела на колдуна с уважением.
— Только твои друзья не осилят.
— Почему?
— Там тот русский, об которого они уже два раза зубы ломали. Кроме него Нидерклаузиц с мечом, которым он только что русалок с упырями покромсал. И фрау Марта не знаю, с каким оружием.
— Иди, поднимай покойников. Лишь бы немцы раньше времени выход не нашли. Шустрые шибко.
— Скажи-ка, маладая, а пачараваць ты не хочешь? — спросила Балбутуха.
— Что-то я устала за день, — ответила Ядвига, — Ты про какую ворожбу?
— Про сонную. Праспявай им там калыханку ци што. Дамавик табе скажет, когда заснуць, а потом бери их голыми руками.
— Дзякую, подруга. Как я сама не сообразила?
Ядвига и Балбутуха закрыли дверь в зал, сели у двери в погреб и запели колыбельные.
Тупые друзья и язвительные подруги Ядвиги поняли, что на бочку с порохом им лезть не придется, и радостно сели за стол, все еще полный кушаний, наготовленных на свадьбу. Рядом еще и стояли недопитые на досрочно завершившейся свадьбе бочонки с вином и чем покрепче. Лешим с водяными налили по чарке и отправили всех с глаз долой. Только что пинков под зад не раздали. Упырей выжило штук пять. Со словами «уважим Мороза Ивановича, он таких не любит» всем пятерым оторвали
