На этот раз добрый Робин не выдержал. Он встал во весь свой маленький рост, расправил уши, выставил чуть вперед свое лохматое пузико и строго сказал:
– Не забывайте, ваше высочество, что ваша матушка, королева Маргарита была могущественнейшей из фей и повелевала этим лесом. Поэтому многие вопросы вы можете спросить непосредственно у нее. Фаустина (здесь Робин прослезился) дала вам ключ от тронной залы. Остальное в ваших руках.
Принц внимательно посмотрел на Робина и после короткой паузы сказал:
– Ты прав, добрый эльф. Просто слишком много навалилось на мою голову. – И принц по привычке тряхнул своими роскошными черными кудрями.
– Только ваша шевелюра начинает седеть, принц, – грустно сказал Робин.
– Что???
– У вас появились седые волосы. Вот что.
– Все! Хватит! Поговорили! – срывающимся от волнения голосом сказал принц, отодвигая на второй план свои проблемы. – Где Фаустина?
– Лежит как неживая кукла у входа на ваш балкон. Нам нужно только подняться. Ты можешь перенести меня по воздуху?
– Нет, ваше высочество. Вы слишком тяжелый.
– Тогда побежали.
Через какие-то три минуты они увидели грустную картину. Фаустина с растрепанными, неубранными волосами сидела, неловко облокотившись о закрытую балконную дверь. Лицо ее было белее снега, губы полураскрыты, а из уголка рта текла струйка крови. На ней была надета только длинная белая рубашка с туго зашнурованным корсетом. Зеленые на каблучках туфли сиротливо валялись рядом, а пальцы ног Фаустины приобрели неприятный фиолетовый оттенок.
Принц подбежал к Фаустине, снял с себя плащ и завернул ноги принцессы. Потом он приложил ухо к ее груди и стал слушать, бьется ли у нее сердце.
– Она жива, Робин! – радостно воскликнул принц. – Просто либо напилась, либо потеряла сознание. Я читал, что такое часто случается с принцессами.
– Она ныряльщица за жемчугом, а не принцесса, – уточнил Робин и аккуратно подобрал зеленые туфельки Фаустины.
– Открой мне дверь, а я внесу ее в покои.
Словно пушинку, принц аккуратно взял Фаустину на руки и понес к себе в спальню, минуя сад, мраморную гостиную со статуями богов и освещенный цветными фигурными светильниками, коридор.
Робин предупредительно открыл дверь спальни, а принц, не разбирая, сразу уложил Фаустину на свою огромную кровать, крытую покрывалом из красного атласа.
– Вы могли бы положить ее на диванчик, принц, – тихо напомнил Робин.
– Ты сам сказал, что, возможно, я вообще не монарх, а какой-нибудь затерянный во времени эльф.
Между тем принц шумно выдвигал ящики деревянного бюро, но никак не мог найти то, что ему нужно. Потом он немного подумал и сказал:
– Все! Я знаю, что делать!
Из маленького ящика прикроватного столика принц достал флакон с желтоватой жидкостью.
– Робин, беги в туалетную комнату, возьми стакан накапай туда несколько капель и разбавь водой. Потом дай выпить Фаустине, а я тем временем сниму с нее этот грязный плащ. Моя постель сегодня, правда, хороша! Никогда не видел красного атласа, расшитого невидимым кружевом!
Принц стащил с Фаустины мокрый плащ, осторожно расшнуровал корсет, мельком взглянул на ее обнажившиеся персиковые груди и подложил под ее голову подушку. В это время Робин уже осторожно поил принцессу желтоватым снадобьем.
– Ну, еще один глоток, принцесса. Один маленький глоточек, и вам станет легче.
Прямо на глазах к принцессе быстро возвращался ее прежний вид. Щеки порозовели, волосы легли мягкими волнами, а кожа приобрела свой обыкновенный оттенок. Только глаза принцессы оставались тоскливыми и отрешенными. Было видно, что ее мучила глубокая, непреодолимая печаль. Она повернула голову к принцу и недовольно спросила его:
– Откуда у тебя ландышевое противоядие?
– Так ты мне его сама дала в детстве, на всякий случай. Вдруг объявится еще один регент?
Фаустина только улыбнулась в ответ.
– Что случилось, принцесса Фаустина?
– Я… – И Фаустина многозначительно взглянула на Робина.
– Я все понял и удаляюсь.
– Спасибо тебе, добрый Робин. Что бы я делал без тебя? – сказала принц, и снова дружески похлопал эльфа по плечу. В тот же миг Робин исчез. – Он все равно слышит через стены, – хохотнул принц. – Ну, рассказывай, тетушка Фаустина. Тебе не холодно? Может быть, растопить камин?
– Ты забыл, что я бывшая ныряльщица за жемчугом.
Жаль, что я больше не смогу возвратиться к своему занятию. В нем были романтика и риск.
– И все же, что случилось?
– Кроун больше не любит меня. Он держит меня здесь из чувства долга, если подобное понятие вообще известно ему.
– Ты преувеличиваешь, Фаустина! Совсем недавно утром он выходил из твоей спальни.
– В интимной жизни, принц, важно качество, а не количество, – объяснила Фаустина. – Он выполняет свой долг, чтобы потом избавиться от меня.
– А почему вы не поженились в юности? – наивно спросил принц.
– Потому что у него были другие планы. Он хотел славы, престижа, величия. А что могла дать ему я? Убогую хижину за кирпичной стеной и простую белую жемчужину?
– Подожди, Фаустина. Какая еще кирпичная стена?
– Ты что, не знаешь другую сторону острова? Странно. Видимо, твои игры с зеркалом действительно серьезны. Прямо за Старым афинским лесом находится стена, которую не объехать и не облететь. За ней живут те, кто работает на тебя в твоем маленьком королевстве – рыбаки и ловцы жемчуга. Когда-то и я там жила в убогой лачужке. Утром я ловила жемчуг и получала за него еду. Иногда в самые счастливые дни нам выдавали небольшие деньги, на которые мы покупали себе все необходимое. Кроун тоже был ныряльщиком, но потом каким-то образом попал в придворные. В деревне ходили слухи, что он совершил какое-то преступление, но мне все равно. Если бы ты знал, как мы в юности любили друг друга! Один взгляд на его сильное тело вызывал у меня страстное желание слиться с ним, как ты хочешь слиться со своим зеркалом! Мы плескались в водах Адриатики, а волны как будто бы шептал нам: «Я люблю тебя, я люблю тебя…» А сейчас Кроун постоянно отводит от меня глаза. Мужчины ненавидят женщин, которые их искренне любят. А больше всего, – с яростью заявила Фаустина, – они никогда не возвращаются туда, где совершили подлость!
– Ну, не все же мужчины такие! – возмутился принц.
– У тебя будет время доказать это и еще многое другое.
– И что же ты сделала с собой? – не унимался принц.
– Я приняла маковую настойку, чтобы заснуть вечным сном, а потом испугалась одной очень странной вещи – остаться наедине со своей душой. И я поползла к тебе, моему юному другу.
– О, Фаустина! – зарыдал принц, целуя сухие щеки принцессы. – Ты мне всегда была как родная мать. Помнишь, как ты учила меня плавать, а я кричал и боялся воды. А когда ты брала меня на руки и хотела поиграть со мной, приходил грозный Кроун и уводил меня. А мне так хотелось побыть еще немного с красивой молодой женщиной, почувствовать ее руки, локоны, обнять за шею. Но этого не происходило.
– Это все в прошлом, принц. Я одна в этом мире наедине со своей бедой.
– Как это? – не понял принц.
– Понимаешь, когда остаешься наедине с собой, вот здесь (и Фаустина приложила руку к своей широкой груди) с тобой остается твое истинное «я». Я не очень грамотная, но, наверное, здесь находится наша душа. Это «я» всегда должно быть чем-то заполнено, а когда оно пусто, ты как будто бы вообще перестаешь существовать. Ты ни с кем не связан. Всю жизнь моим вторым «я» был Кроун, а сейчас его нет.
– Но что-то все-таки волнует тебя?
– Ты – принц Перль, сын королевы Маргариты, правительницы Жемчужного острова. Ее тело до сих пор не предано земле, а ты все медлишь и не хочешь найти истину.
– Кроме поиска истины, у меня появилось много других неотложных дел, – буркнул принц. – Я решу и этот вопрос, но сначала я желаю видеть Кроуна.
– Ночью Кроун приходил ко мне, но не ради меня, а для того, чтобы узнать, где ты. Я, конечно, ничего не знала. Видел бы ты его изменившееся от горя лицо. Он искал тебя ночью по всему острову, но нигде не мог найти. Пробраться в лес было невозможно. Он был весь покрыт смрадной дымкой. Не найдя тебя, Кроун впал в отчаяние и уехал в Венецию заливать драгоценную пропажу в каком-нибудь борделе.
– Ты хочешь сказать, что Кроун влюблен в меня?
– Да, только он никогда не сознается в этом.
– Ты безумна, Фаустина! – с ужасом сказал принц и обнял несчастную женщину. – Да, он с детства никого не подпускал ко мне, однако никогда не выражал подобных чувств.
– В Венеции эти штучки считаются почти нормой.
– Мне тоже нравится красота мужского тела, античное совершенство линий. Я обожаю свои бронзовые накаченные мускулы и ноги, которые не знают усталости. Иногда я с нежностью целую статую маленького мальчика, которая расположена у меня на балконе. Ведь у него такой трогательный взгляд! Но чтобы до такой степени впустить все это в себя! Фаустина, мне кажется, вам с Кроуном нужно позвать лекаря.
