– То же самое наказал и Ставр. Советовал тебе, княже, присмотреться к купцу и, если представится возможность, подставить его как-то нам. Мы быстро отправим господина Якоба на правеж[37]. А Ставр развязывать языки умеет. Перед ним никто не молчит…
Воевода и сам хорошо знал, что Ставр только волховскими умениями может без обязательных пыток, применяемых повсеместно и не всегда дающих результат, заставить говорить любого, и сомневался, что кто-то сумеет скрыть от волхва свои намерения. Как это происходит, никому не понятно. Просто смотрит волхв в глаза и спрашивает, спрашивает много и о разном. И между другими вопросами задает нужные[38]. Ему отвечают обязательно и обстоятельно, хотя с другими, даже с палачами, не хотели до этого разговаривать под угрозой раскаленных клещей, готовых вцепиться в язык молчуну.
Трудные загадки в такой напряженный для княжества момент хочется разрешить быстрее…
Понятно, что купец, с которым сам король Готфрид переписывается тайным письмом, минуя герцога Трафальбрасса, не может не иметь тайного же задания, не связанного с торговыми делами. Готфрид, в отличие от Годослава, к торговле равнодушен, он предпочитает пополнять казну грабежами соседей. И никто не поверит, как не верит Дражко, что в такой напряженный момент Готфрида обуяла жажда наживы.
– Я попробую узнать, кто такой Якоб, вернее, что за этим именем кроется…
– Кроется за именем? – переспросил мрачный Годион.
– И такое может быть, – в раздумье, словно беседуя сам с собою, сказал Дражко, наливая себе кружку терпкого и кислого, со льда, клюквенного кваса. – Скорее всего, так и есть… Предположим, благородный конунг Готфрид готовит какую-то очередную гадость, до которых он большой охотник. Находит исполнителя. Исполнитель, что эту гадость будет воплощать в жизнь, не желает пятнать свое имя неблаговидным поступком. А исполнять надо – приказ монарха… Что этот исполнитель сделает? Он возьмет себе другое имя.
– Может и такое быть, – согласился Скурлата. – Надо обязательно довести это до Ставра. Пусть попытается узнать что-то в Дании. И я тоже попытаюсь…
– Как? – поинтересовался князь.
– Заметил я среди солдат одного доброго знакомца. Девять лет назад мы с ним вместе в набег на Англию ходили. На шести драккарах. Славно, помнится, повеселились и поживились.
– Он тебя, конечно же, сразу узнал в нищем… И небывалую милостыню отвалил… – Дражко пошевелил усом, как другой бы поднял бровь, так он изображал лукавство.
– Разве кто обратит внимание на горбатого попрошайку… Да возле всякого храма толпы таких грязные руки к каждому прохожему тянут… – И Скурлата показал свои руки. Они в самом деле просили очень много воды, чтобы приобрести нормальный вид. Традиционного датского тазика для умывания Скурлате явно бы не хватило.
В дверь постучали. В такой неурочный час здесь никого не ждали, потому Скурлата снова сгорбился и отодвинулся подальше от печи в тень, а Годион перебросил топор в другую руку. Далимил-плеточник, оглянувшись на князя и уловив его кивок, отодвинул засов.
Вой из воеводиной дружины, что дежурила возле рогаток, кашлянул в кулак, прочищая горло, и доложил, едва переступив порог:
– Бояре к князю-воеводе просятся…
– Я с ними скоро увижусь возле храма. Пусть пораньше туда приходят, – сказал Дражко, не вставая со скамьи.
– Ругаются оне… Грозятся…
– Их дело такое, ругаться. А ваше дело меня слушаться.
– Понял я, воевода. Значит, бояр не пущать?
– Ты правильно понял. Я спал после вина, которое мне пожаловал герцог вечером. И меня еле-еле добудились, чтобы я в храм на праздник отправился. Пусть бояре там и ждут…
Вой хитро буркнул в бороду:
– Пусть тама и ждут… – И отправился восвояси.
* * *
Храм Свентовита по площади занимал чуть ли не пятую часть всей Свентаны, продолжая своей мощной восточной стеной городскую стену. По дороге к храму князь-воевода не преминул сделать круг и заглянуть в башни при северных городских воротах, где назревали новые события.
– Что тут у вас слышно? – спросил Дражко стрелецкого сотника, встретив его на крутой каменной лестнице и даже не остановившись – торопился на свидание с боярами, пока те сами с Сигурдом не встретились.
Сотник заспешил за воеводой.
– Внешне все спокойно. Вот-вот ждем сигнала от волхва Ставра. Подступает самая темень – перед рассветом. В такую пору стрелу заметишь лишь после того, как она в тебя воткнется…
На башенной площадке, куда они поднялись, тесно. Стрельцы приготовили стрелы то ли при приближении воеводы, то ли при приближении подходящего для стрельбы времени – трудно разобрать.
– Я пришел поблагодарить вас, – приветственно поднял руку князь. – Вы здорово пощипали данов своими огненными тучами[39].
Он подошел к краю площадки и всмотрелся в темноту. Однако ничего увидеть не смог.
– Будьте готовы. Они уже собирались пойти в атаку, но не получили команды от Сигурда.
– Надо бы, воевода, чтобы вообще ее не получили… – сказал один из стрельцов.
– Об этом уж мы заботимся, – ответил Дражко и подкрутил усы. – А вы позаботьтесь о сохранности своих домов. Старайтесь.
Он круто повернулся и хотел было уже спуститься по лестнице, когда наблюдатель негромко крикнул:
– Сигнал!
Дражко торопливо вернулся к бойнице.
Где-то вдалеке один из людей Ставра сигналил из темноты зажженным факелом.
– Просит три тучи. Первая мишень, – прочитал сигналы сотник. – Приступать? – спросил он разрешение воеводы.
Дражко медлил не меньше минуты. Он понимал, какую ответственность на себя принимает…
– Значит, даны двинулись в сторону города… Они ждали на второй мишени. Конечно, стрелять! Пусть поможет вам Свентовит! Вы же и его тоже сегодня защищаете! И свои дома, и жен своих, и детей! Стрелять!
Сотник склонился из бойницы к стрельцам, занимающим стену, и тихо передал команду:
– Стрелять по моей отмашке. Три тучи по четыре стрелы[40]. Первая мишень.
После этого повторил команду на вторую стену. И тут же вскочил в бойницу с факелом в руке. Стрельцам на подготовку понадобилось времени столько, сколько сотнику на то, чтобы перевести дыхание. Факел поднялся и опустился. Стрелы одна за другой с тихим шелестом и свистом ушли в черное предрассветное небо, на котором уже не видно ни луны, ни звезд. Тишину нарушали только удары тетивы по костяным пластинам, защищающим левую руку. Короткая передышка, чтобы всем стрельцам одновременно расслабленно взмахнуть рукой, давая ей короткий отдых, и взять еще по четыре приготовленные стрелы. И новая туча ушла в небо. Еще одна передышка – и третья туча поспешила во тьму.
– Не высоко брали? – спросил воевода сотника.
– В самый раз. Иначе стрела силу не наберет. А под таким углом – любую броню пробьет. Натяг на добрых два вершка посильнее обычного делаем. Да был бы наконечник хорошо кален, тогда ни щит, ни шлем, ни панцирь не сдюжит…
– Добро… – хлопнул воевода сотника по плечу. Тот от такого обращения посветлел лицом.
– Сейчас бы вылазку сделать самое время, – набравшись храбрости, посоветовал.
– А вот это значило бы откровенно объявить Дании войну! – не поддержал его Дражко. – Я бы сам не против вылазки, но тогда посольство сразу развернется и поспешит восвояси. И вместо него придет сюда армия. А этого допустить пока нельзя. Пока… А дальше, живы будем, посмотрим, как себя вести… Понял?
– Понял, воевода, чего тут не понять. Да уж больно хочется их навсегда отвадить… Мы же их здесь, почитай, каждую ночь караулим…
– Мне того же хочется! Поможет Свентовит, и отвадим…
Дражко спустился на привратную площадь и прошел через малые ворота. Оборона города была построена так, что если бы враг пробил с моста главные ворота и ворвался в город, он оказался бы в каменном мешке, из которого было только два выхода – во вторые ворота или назад. А сверху его в это время могли спокойно расстреливать стрельцы, и в дополнение поливать расплавленной смолой.
За воротами воеводу дожидались Годион и Далимил.
– Слышали? – спросил Дражко.
– Большая стая птиц пролетела… – сказал Далимил.
– Хищные птицы! Опасные! – поддержал иносказание и Годион, сам угрожающе поигрывая полэксом. В его громадной ручище этот слишком большой для обычного пешего воя топор казался простой игрушкой.
– Скурлата где?
– Возле храма должен быть. Он умылся и переоделся. И горба под кольчугой не стало…
– И нам в храм пора. Заждались, почитай, бояре. А они ждать не любят…
И князь направился быстрым широким шагом в восточную часть маленького города. Вои поспешили за ним, отставая на пару шагов. На узких улицах в это время обычно никого не бывает. Горожане, не в пример сельским жителям, встают попозже и не сразу торопятся приниматься за повседневные свои дела. Но в это утро ставни многих окон уже были распахнуты, и за стеклами светились огни. Люди собирались идти в храм на праздник Свентовита. Кое-где уже начали и фигурки мелькать – это показались самые торопливые.
