– Этот проклятый священник куда-то увел Уго? – голос Доминики поднялся на пару октав, и в нем прорезалась истерия.
Дарио прикрыл глаза. В его голове плясал лихорадочный хоровод мыслей и образов. Растерянное лицо Томаса, которого собирался убить незнакомый ватиканский священник. Лицо собственного сына, глядящее на отца с ухмылкой – такой незнакомой, жестокой ухмылкой. И прежде не виданные лица детей: всех тех, кого использовал Белиал, чтобы выйти на землю.
– Господи, – прошептал Дарио, – он овладел им.
– Овладел кем? Дарио? – Доминика почти кричала. – Дарио, ответь мне!
– Нам нужно на площадь. Я…– он осторожно пошевелил руками. – Помоги мне подняться. Если зажать посильнее, я дойду. Только нам обязательно нужно дойти, слышишь?
Доминика сжала губы в тонкую линию, но спорить с мужем не стала. Вместо этого, с помощью Джанни, она осторожно помогла Дарио встать на ноги.
– Пойдем, – он вяло махнул рукой, – я в порядке.
Еще не дойдя до площади, Дарио услышал крики людей и ржание лошадей. Те немногие из соседей, кто остался в городе, выглядывали из окон, слишком напуганные, чтобы выйти.
– Что же там происходит, – пробормотал Дарио себе под нос и поморщился от очередного приступа боли. Все время, что они шли, нож был в его груди, и мужчина осторожно придерживал лезвие, чтобы не позволить ему уйти глубже.
– Папа! – закричал Джанни.
И Дарио увидел то, что так напугало мальчика.
Его младшенький, Уго, стоял на коленях посреди площади, по поверхности которой шли страшные, змеящиеся разломы. Вокруг сидели и лежали на земле люди с измученными лицами; кто-то из них кричал, точно невидимое нечто причиняло им страшную боль. А прямо напротив Уго, чуть поодаль, стоял Томас – прямой и напряженный как струна. У ног экзорциста лежал Карл Марино, и Дарио понял, что мужчина умирает.
«Сеньор!», хотел было закричать Дарио, но что-то внутри подсказало, что его оклик только помешает. Доминика рядом громко вдохнула и хотела кинуться к сыну, но Дарио неожиданно сильно сжал ее руку.
– Ему не помочь, – тихо прошептал он, и эти слова потонули в горьком плаче жены. – Это уже не наш Уго.
– Папа, что ты говоришь? – Джанни с побелевшим от страха лицом встал перед отцом. – Уго ведь прямо перед нами. Я могу пойти…
– Нет, – Дарио впервые повысил голос на сына и тут же устыдился этого.– Джанни, мы не можем помочь твоему брату. Это уже не он. Это…
Он не мог заставить себя сказать это вслух, но мальчик все понял.
– Папа, внутри Уго демон? – прошептал ребенок, прижимаясь к отцу и в ужасе наблюдая за тем, как его младший брат уходит под землю.
Дарио лишь кивнул, не в силах ответить. Доминика зарыдала еще сильнее.
Втроем, они наблюдали, как земля поглощает Уго, и как одержимые обессиленно падают на земле, освобожденные от своих мучителей. Дарио заметил группу незнакомых людей в одинаковых рясах, и откуда-то пришло понимание, что это священники Ватикана. «Они все же узнали про нас», подумал он, «и решили прийти на помощь».
Но потом его взгляд упал на Томаса, и Дарио вздрогнул. С молодым священником творилось что-то неладное. На его глазах, колени Томаса подогнулись, и он упал на землю рядом с телом Карла. Дарио увидел, как тело Томаса изогнулось дугой, а позже, дикий, нечеловеческий крик Томаса резанул его по ушам.
***
«У меня получилось», тяжело дыша подумал Томас, наблюдая, как Уго скрывается под землей. «У меня правда…»
Резкая боль скрутила его тело и заставила упасть на землю. Томасу вдруг стало тяжело дышать. Перед глазами расплылся густой туман, и Томасу никак не удавалось сосредоточиться.
«Что со мной?...»
«Наша молитва оказалась слишком сильна», голос Астарота звучал глухо, точно пробиваясь к нему откуда-то издалека. «Если уж мы смогли изгнать самого Белиала… демоны низшего ранга тоже уходят».
«Нет…. Постой!»
«Я не могу бороться», Астарот звучал все тише, и Томас изо всех сил вслушивался в его слова. «Ты сам изгнал меня. Контракт не нарушен».
«Я не хочу умирать!», подумал Томас. Вспышка боли, яркая и ослепляющая, снова заставила его кричать.
Боль поглощала его без остатка. Теперь Томас не видел ничего вокруг: только яркий, резкий свет, заливающий его с ног до головы. Свет обжигал и словно сдирал с него кожу, и Томасу показалось, что он больше не в силах кричать. Ему казалось, что еще чуть-чуть – и его связки порвутся, оставив после себя лишь глухие хрипы. Он зажмурился, приготовившись к последней, самой мучительной агонии…
И исчез в пустоте.
***
Когда Дарио, наконец, подошел к нему, Томас сидел на земле, озираясь по сторонам. Увидев друга, он глупо улыбнулся и поднялся на ноги.
– Привет, деревенщина и красавица, – гнусавым, незнакомым голосом поприветствовал он Дарио. – Одолжишь женушку на ночь?
– Сеньор Томас? – Дарио не верил своим глазам. – Что с вами?...
– Томас? Таких тут нет, – священник склонил голову набок и хитро улыбнулся. – Но если ты очень попросишь, сговоримся.
Из-за спины Томаса вырос отряд экзорцистов.
– Мы забираем его, – мужчина с серьезным, умным лицом взял Томаса за плечо. – Вы разве не видите? Он одержим.
– Одержим? – Дарио ничего не понимал.
«Он ведь и так был одержим, разве нет?»
– Проклятый демон подменил себя на другого беса, – Ренато поджал губы. – Мы разберемся с этим в Ватикане. И отвезем туда тело нашего брата.
Только теперь Дарио обратил внимание на бездыханного Карла Марино.
– Он был хорошим человеком, – вдруг вырвалось у Дарио. – Похороните его достойно.
– Ватикан не дозволяет хоронить самоубийц, – Ренато, казалось, задумался. – Но уверен, епископ все поймет. А теперь…
Он потянул Томаса за собой, и хихикающий, одержимый священник покорно побрел за мужчиной. Дарио наблюдал, как Ренато садит Томаса на лошадь и садится сзади. Он видел, как экзорцисты уложили тело Карла в седло, а затем развернули коней и поехали прочь, подальше от проклятого Ареццо.
Дарио слышал, как люди вокруг понемногу приходили в себя. Кто-то начинал плакать, кто-то кричал от горя, но люди постепенно разбредались с площади, обнимая друг друга. После, Дарио с женой и сыном долго стояли у воронки в центре площади, не в силах уйти от места, где они в последний раз видели младшего сына. Дарио не помнил, как, наконец, послал Джанни за лекарем, и как тот осторожно извлек нож из его груди, бормоча, что с такими ранами долго не живут. Не помнил он и пути домой, и как дома утешал Доминику – та плакала так долго, что так и уснула со слезами на щеках.
Уже потом, когда на опустошенный город опустилась ночь, Дарио вышел на улицу и поглядел в звездное небо. Наверху, все было безмятежно и покойно: бесконечная гладь ночного неба, обрамленная звездным хрусталем.
«Однажды я вернул вас из тьмы, сеньор», подумал Дарио, «и я сделаю это снова».
А где-то за много миль от Ареццо, спящий в седле Томас вдруг открыл глаза и поднял лицо к небу.
