Ознакомительная версия.
– Ну зачем же вы так?! – Софья не удержалась от возмущенного крика. – Он же еще маленький!
– Он не маленький. Он мой сын, продолжатель рода. И я не позволю, чтобы он вырос рохлей.
– Он не похож на рохлю. – Софья попыталась помочь Илье встать, но тот оттолкнул ее руки и оскалился совершенно по-звериному.
– Но и воспитания ему явно недостает. Надеюсь, вы не передумаете? – Было очевидно, что к мальчику Злотников уже потерял всякий интерес.
– Не передумаю.
Софья посмотрела на мастера Берга. Он стоял у двери бездушным истуканом, кулаки его были крепко сжаты. На безымянном пальце правой руки она вдруг заметила кольцо – простенькое, некрасивое, из странного тускло-серого металла. Сердце екнуло и бросилось вскачь, но Софья заставила себя успокоиться, она даже нашла в себе силы улыбнуться архитектору. Вот только на улыбку ее он отреагировал раздраженной гримасой и отвернулся.
До классной комнаты их с Ильей провожала нянька Раиса. Похоже, как и пани Вершинская, в Софье она видела конкурентку. Вот только конкурентку в чем? Точно не в борьбе за любовь злотниковского отпрыска. Похоже, до отпрыска в этом огромном доме никому не было никакого дела.
Классная комната располагалась на втором этаже. Она оказалась просторной, но темной и неуютной. Украшали ее лишь доска да ученическая парта. А еще стоящая в углу ваза с розгами. На розги мальчик посмотрел со страхом, а Софья с отвращением.
– Зачем это? – спросила у застывшей на пороге Раисы.
– Для воспитания. Барчонок уж больно строптивый, к наукам неспособный.
– Илья, садись за парту. – Софья не без опаски тронула мальчика за плечо. – А вас я попрошу выйти. – Она обернулась к Раисе.
Та возмущенно фыркнула, но ослушаться не посмела, только дверью хлопнула нарочито громко. А Софья осталась наедине со своим строптивым воспитанником. Сказать по правде, она понятия не имела, что будет с ним делать. Наверное, поэтому не стала ничего делать, просто села за учительский стол, посмотрела в окно, из которого открывался величественный вид на озеро.
Ее бездействие длилось недолго, в классную комнату вошла служанка с подносом в руках.
– Хозяин распорядился, – буркнула она, глядя в пол. – Вы не выпили свой чай, а на завтрак уже опоздали.
Софья хотела было отказаться, но поймала взгляд мальчика.
– Ты голоден? – спросила она, когда служанка, поставив на стол поднос с чаем и свежайшими ватрушками, вышла.
Он ничего не ответил, вперил взгляд в парту. Гордый, хоть и голодный.
– Не голоден? – Софья придвинула свой стул к парте, сюда же перенесла поднос. – А я вот, признаться, голодна. Но есть одной как-то неловко. Составь мне компанию, – и блюдо с ватрушками подвинула к мальчику поближе, а потом добавила шепотом: – Не бойся, Илья, я никому не скажу.
Софья и сама не понимала, что заставило ее так сказать, но мальчик посмотрел на нее как-то странно, во взгляде черных цыганских глаз появилось еще что-то, кроме ненависти и голода.
– Ешь, – велела она и первой взяла с блюда ватрушку. – И чаем запивай.
Он боролся с собой, этот маленький дикий ребенок. Или гордость боролась с голодом? Как бы то ни было, но ватрушку он взял и проглотил, почти не жуя, сначала одну, потом вторую и третью и чаем запил, даже не стал дожидаться, пока тот остынет. Когда на блюде не осталось ни крошки, Софья переставила поднос на свой стол, из книжного шкафа достала новенькую азбуку.
– А теперь, Илья, давай мы с тобой немного позанимаемся.
Мальчик ничего не ответил, он спал, уронив голову на скрещенные руки. Вот и позанимались… Софья осторожно убрала вихор со смуглого лба. От этого почти неощутимого прикосновения он вздрогнул, но не проснулся, а ей вдруг подумалось, что осуществить задуманное окажется не так просто, как планировалось.
Мальчик проспал почти два часа. Отведенное для занятий время подходило к концу, и Софья, поборов жалость, коснулась его плеча. Он проснулся резко, с приглушенным криком, мокрым от пота лицом и полными ужаса глазами, оскалился, попытался сначала снова укусить, а потом вырваться. Но Софья была готова, обхватила мальчика за плечи, прижала к себе.
– Тише, – сказала шепотом и погладила по растрепанным волосам. – Это всего лишь сон.
Он все еще вырывался, но впиться зубами в ее руку не пытался, а потом и вовсе затаился. Софья чувствовала, как бешено билось его маленькое сердце.
– Пусти… – Голос у него был сиплый, простуженный.
– Все, отпускаю. – Она разжала объятья, и мальчик тут же выскользнул из-за парты, прижался спиной к подоконнику. Взгляд его все еще был затуманен сном, но окружающий мир он уже осознавал. И ненавидел. – Ты уснул. Я не стала тебя будить. – И подходить к нему близко Софья тоже не стала, вернулась к учительскому столу. – Но твой отец платит мне деньги не за то, чтобы я охраняла твой сон, а за то, чтобы я тебя учила. Ты понимаешь, Илья?
Он смотрел настороженно, словно бы опасался подвоха.
– Я знаю, что врать нехорошо, но хочу попросить тебя о маленьком одолжении. Давай не будем никому рассказывать о том, что мы с тобой прогуляли урок? Мы наверстаем все завтра. Хорошо? Я научу тебя читать.
– Я умею читать.
То, что мальчик с ней разговаривает, уже можно было считать большим педагогическим достижением, и Софья улыбнулась.
– Не может быть, – сказала с недоверием. – Докажи!
Мальчишки во все времена оставались одинаковыми. Ей ли не знать. Илья не оказался исключением. Сомнение Софьи его сначала оскорбило, а потом подтолкнуло к действиям. Он и в самом деле умел читать. Пусть медленно, по слогам, но все же.
Когда без стука распахнулась дверь, впуская в учебную комнату Эмму Витольдовну, они читали в два голоса, склонившись над азбукой.
– Время вышло. – На Софью Эмма Витольдовна смотрела так, словно та была пустым местом, а Илья в ее присутствии тут же подобрался, затаился. – Как ваши успехи?
– Все хорошо! Мальчик очень способный. – Софья встала из-за стола, попросила: – Илья, покажи мне, пожалуйста, свою комнату.
В этот момент лицо его из смуглого сделалось смертельно бледным, словно она предложила ему прогуляться на кладбище безлунной ночью.
– Я хочу еще читать, – а во взгляде была мольба.
– Довольно! – Эмма Витольдовна взяла его за руку. – Я сказала, урок закончен!
– Позвольте, я сама. – Софья не являлась кисейной барышней и экономку – или кто она там! – от Ильи оттеснила с непринужденной легкостью. – Очень важно, чтобы между учеником и учителем установились доверительные отношения. Это полезно для обучения. А Сергей Демидович ясно дал понять, как сильно он заинтересован в том, чтобы его сын получил хорошее образование. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать его доверие.
А ее перекосило, эту серую невзрачную женщину. И причиной тому не Илья, а нечто другое, куда более болезненное. Она была влюблена в собственного хозяина, и безнадежность этой влюбленности делала ее одновременно несчастной и злой. Не нажить бы врага… Враги Софье сейчас ни к чему…
– Мой любимый муж погиб, – сказала она как можно мягче. – И года не прошло… Он погиб, и я осталась без средств к существованию. Надеюсь, вы понимаете, как сильно мне нужна эта работа? – и посмотрела заискивающе в невыразительные серые глаза.
Эмма Витольдовна молчала очень долго, а потом ответила:
– В педагогике, кроме установления доверительных отношений, важно еще кое-что. Учитель не должен избаловать ученика.
– Я не избалую. – Она крепко сжала влажную ладошку Ильи. – Но ведь не случится ничего плохого, если мальчик покажет мне дом и остров? Можно, Эмма Витольдовна?
Не нужно было ей разрешение какой-то там старой девы, но игра, в которую Софья ввязалась, требовала соблюдения определенных правил.
– Не переживайте, я за ним присмотрю.
– Идите. – Экономка наконец перестала буравить ее взглядом и сдалась. – Но имейте в виду, пока он с вами, вы за него отвечаете перед Сергеем Демидовичем. – Имя Злотникова она произнесла по-особенному, с тщательно скрываемой страстью.
Как оказалось, ни дома, ни острова Илья не знал. Да и сопровождающий из него был никудышный, потому что почти все то время, что длилась их прогулка, молчал, но за руку Софью держал крепко, словно боялся, что она может сбежать. Сбегать Софья не собиралась, не для того она так рвалась на Стражевой Камень.
Гуляли до обеда, пока кухарка не позвала их на кухню к столу. Илья ел быстро, точно боялся, что в любой момент еду могут отобрать, а кухарка поглядывала на него с жалостью, но заговорить с Софьей не пыталась. Обитатели этого дома вообще были на редкость неразговорчивыми.
После обеда снова вернулись в учебную комнату. Софья попыталась учить Илью счету, но мальчик был рассеянным и невнимательным, на вопросы отвечать отказывался, Софью слушал вполуха. Можно было бы предположить, что он боится отца, но в тревожных взглядах, которые он украдкой бросал в окно, было что-то, что Софья никак не могла понять. В конце концов стоило признать, что учительница из нее вышла никудышная.
Ознакомительная версия.
