– Не угодно ли Вашему Высочеству пройти во дворец? Кухня еще не работает, но холодные закуски и вино сообразят сию секунду!
И в сторону ворот:
– Эй, Пьетро! Стол! Мигом!
Георг и Микела обменялись озадаченными взглядами.
– Вот это номер, – пробормотал министр.
– Извольте, Ваше Высочество! – Веррентайн, похоже, преодолел робость перед неожиданными гостями. – Прошу за мной!
В нем не просматривалась та мерзкая угодливость и подобострастность, которую Георг терпеть не мог в окружающих людях с детства. Отчего-то простой конезаводчик, явно наживший состояние умом и трудом, а не получивший в наследство вместе с титулом, вызвал у альбионского принца симпатию.
– Ну что ж, – сказал уже взявший себя в руки Георг. – Вина так вина! В конце концов, мы довольно долго взбирались на эту гору и промочить горло совсем не лишне. Правда ведь, Люциус?
Микела, разумеется, не возражал.
– Только вы уж не обессудьте, хозяин, – обратился принц к Веррентайну. – Гвардейцы пойдут с нами. И на то есть причина.
У конезаводчика смешно округлились глаза.
– Да не все! – рассмеялся Георг. – Только вот эта дюжина. Остальные подождут снаружи. Ведите!
«Дьявол! – подумал Георг с невольным уважением. – Это как же нужно верить в успех, чтобы продать дворец еще до того, как сокровища „Капитании“ вновь увидели небо?»
Ральф Зимородок,
воды: трамонтане от траверза Тарханкута, лето года 864-го
Ральф очнулся от усталого беспамятства, но вставать не спешил. Невзирая на зверский голод, не замедливший напомнить о себе. Опыт штарха никуда не подевался: если сейчас вскочить, сначала потемнеет в глазах, потом подкосятся ноги и нужно будет искать силы для того, дабы не упасть позорно тут же, у застеленного рундука. А сил не так чтобы очень много.
Сейчас лучше всего полежать минут пять, можно с закрытыми глазами, можно с открытыми. Подождать, пока сердце разгонит кровь по телу, еще не вполне отошедшему от беспамятства. Общение со стихиями отнимает пропасть сил. И как знать, не выпивает ли заодно жизнь штарха, по капле, по глоточку, с каждым разом приближая тот страшный и неотвратимый миг, когда придется распрощаться с этим миром?
Ральф отчетливо слышал, как вода омывает корпус брига. Чувствовался также слабый крен на нос, значит, вызванная волна по-прежнему исправно влечет «Королеву Свениру» избранным курсом.
Ночью пришлось снова поработать: менять ветер и вызывать новую волну, ибо бриг нужно было подвернуть с курса поненте на практически честный трамонтане. Если чувства не обманывали Ральфа, «Королева Свенира» сейчас должна была уже миновать траверз Тарханкута и устремиться к дальней оконечности Тендры.
Силы потихоньку возвращались. Вместе с силами возвращалась и ясность мыслей.
«Все, – подумал Зимородок. – Можно вставать».
Еще он подумал о кассате – как там четвероногий приятель? Отдохнул после ночного бдения? Наверное, тоже голоден, надо будет добыть ему чего-нибудь вкусненького.
Кроме всего прочего, Ральф готовился к неминуемому разговору с Александром, но об этом думать пока не хотелось.
Из кубрика доносился молодецкий храп – отдыхали матросы ночной вахты.
За дверью, в коридоре кто-то монотонно бубнил, слышались шаги и иногда – смех. Это было непривычно: на малых кораблях Эвксины днем в каморе обычно тихо – спят человек пять от силы. Слышно в основном скрип такелажа да шум волн и ветра.
На больших кораблях все иначе. А ведь «Королева Свенира» – всего лишь бриг, двухмачтовая посудина, используемая альбионцами для дозорной и посыльной службы; куда ей до пушечной мощи «Святого Аврелия»! Который, в свою очередь, опять же не самый большой из боевых кораблей – орудийных палуб всего две, одна открытая, одна закрытая. Что же творится на линкорах, у которых закрытых палуб две, а то и три и экипаж под тысячу человек?
Ральф встал, изогнулся и вытянулся, разминая тело, повел плечами. Есть хотелось все нестерпимее.
Кассат дремал в выгородке; когда Ральф заглянул через дощатый заборчик, приятель лишь дрогнул веками и тихо заворчал.
– Умаялся, – прошептал Зимородок. Губы сами собой растянулись в улыбке. – Сейчас я тебе чего-нить с камбуза притащу!
Кассат повел ухом. Значит, слышал. И, понятное дело, не возражал.
Заглянуть в гальюн, а потом умыться было делом пары минут. После неизбежных утренних процедур Ральф почувствовал себя заметно бодрее, а есть захотелось ну совсем уж нестерпимо. Однако еще перед камбузом его окликнул Исмаэль Джуда:
– Ральф!
– Да, Исмаэль?
– Его Высочество ждет вас у себя, как только вы позавтракаете.
– Спасибо! Только мне еще кассату нужно снедь отнести.
– Скажите чем – его покормят.
Ральф вздохнул. Ну вот как объяснить офицеру стражи, что кассата не кормят, словно корову в стойле? С ним общаются, даже если кассат изволит трапезничать, а штарх просто стоит рядом. Как?
– Я не заставлю себя ждать, Исмаэль. Уверяю.
Джуда кивнул, соглашаясь. Ральф кивнул в ответ и хотел уже продолжить путь на камбуз, но что-то в лице стражника заставило его задержаться.
– Скажите, Ральф, – понизив голос, спросил Джуда, – вы видели его снова?
«Ну вот, началось… – подумал Зимородок с легкой досадой. – Еще до завтрака…»
О мелькнувшем среди ночных волн корабле мертвых он старательно не думал весь остаток ночи и первые минуты после пробуждения. Без сомнений, принц зовет его именно поэтому.
– Вы о корабле-призраке? – так же тихо осведомился он.
Джуда не ответил, отстраненно уставившись в сторону.
«Значит, о нем…»
– Меня и в первый раз, и вчера терзала одна и та же мысль, – глухо сказал Джуда. – Я не мог поверить, что его видит кто-либо, кроме меня.
Когда я пытаюсь заговорить о нем, на уста словно по волшебству накладывается печать безмолвия. Не знаю кем. Мне было очень трудно задать вам этот вопрос, Ральф.
– Я понимаю вас, Исмаэль, – ответил Ральф совершенно серьезно. – Уверяю, сходные ощущения и у меня. Да, я снова видел корабль-призрак этой ночью, хотя и был занят. Он дважды обгонял нас по левому борту, примерно в полумиле. Так?
– Именно так.
– Вам не показалось, Исмаэль.
Ральф вздохнул.
– Я пойду, – добавил он. – Заклятие ветров и волн отнимает очень много сил. Клянусь, готов слопать зажаренного целиком барана!
– Ступайте! – грустно промолвил Джуда. – Приятного аппетита! И вам, и кассату…
Примерно через полчаса Ральф приблизился к каюте принца. У дверей дежурили двое гвардейцев, но они знали Ральфа в лицо; кроме того, они явно были предупреждены, потому что один сразу же обернулся и постучал в дверь. Секундой позже дверь отворилась и выглянул слуга.
– Господин флаг-лейтенант к Его Высочеству! – пробасил гвардеец как мог торжественно.
Видимо, Ральфа действительно ждали: слуга даже не пытался докладывать, сразу распахнул дверь пошире (ненароком стукнув второго гвардейца, вынужденного отступить на шаг) и приглашающе повел рукой:
– Входите, господин лейтенант!
«Н-да, – подумал Ральф. – Уж лейтенант так лейтенант! Всю жизнь слышал от распоследней кухарки только „чертов штарх“, а тут окружающие разве что в поклонах не стелются… Может быть, действительно не зря я – де Криам, а не просто Криам? Может быть, мне на роду и было написано испытывать почтение и трепет окружающих, да только злодейка-судьба у меня с самого детства все разом отняла?»
– Ральф! Я вас заждался! – воскликнул принц при виде Зимородка.
– Простите, Алекс, я спал как убитый! Всю душу выело за ночь, без остатка, еле до рундука дополз…
– Я понимаю, Ральф! Потому и велел вас не трогать, не будить! Но ожидание-то мое никуда не делось. Терпеть не могу ждать! Даже когда это необходимо.
Принц немного кривил душой. Когда бывало действительно нужно, он становился на диво терпеливым и расчетливым, так что тут, пожалуй, он на себя наговаривал. Но, с другой стороны, если Александр умеет ждать, это вовсе не означает, что сие занятие ему нравится.
– Я пришел как только смог, – сказал Зимородок простодушно.
– Разумеется! Я ведь у вас второй после кассата! В вашей личной табели о рангах, – засмеялся Александр. – Так, а?
Ральф невольно нахмурился.
– Вы пытаетесь сравнить несравнимое, Алекс, – сказал он мягко. – У людей любовь к жене вовсе не отменяет любви к матери. А рождение второго ребенка никогда не оставляет без внимания первенца.
– Да шучу я, шучу, – отмахнулся принц, по-прежнему смеясь. – Садитесь. – Он расчистил от бумаг место на столе, как раз напротив себя.
Ральф присел.
– Но признайтесь, Ральф, ведь вы к кассату заглянули раньше, чем на камбуз, а?
– Это действительно так, Алекс, – сказал Зимородок спокойно, но твердо. – Так всегда было и так всегда будет. Мы с кассатом практически единое целое. Он для меня значит больше, чем… ну, например, вот эта рука. Без руки я скорее всего выживу. Без кассата – нет.
