Трескина успокоилась и в этот момент в зал вошла Горгона. Она победно осмотрела опричников.
— «Вавилона-Щита» уже нет. Господа коммерсы остались без защиты. Так что, товарищ Борман, бери своих архаровцев и дуй в их офис.
— Прямо вот так?
— Нет, конечно! С фейсами пойдете.
Шуйский с недовольством глянул на женщину:
— Геронна Михайловна, вы чему молодежь учите?
— Семен Васильевич, как будто я не знаю, каким словечком вы НКВДешников обзывали.
Молодые опричники с интересом уставились на прославленного генерала. Тот неожиданно покраснел, затем скомандовал.
— Чего сидим? Чего ждем?
Тяжелая это работа — из болота тянуть бегемота! Если следаки из ФСБ знали, зачем пришли, коллеги из силового прикрытия развлекались прессованием охраны «Вавилона», а также визгом молодых сотрудниц, которых клали на пол вместе со всеми и затем рассматривали стройные ножки. То Илья откровенно не знал, чем заняться. Борман с самого начала уведомил — Ищите! Но что и как не разъяснил.
В итоге к вечеру Семенов так устал, как не уставал ни в одной из последних экспедиций. Лучше уж с Вакориным против нечистой силы выступить и по лесам ползать. Там все понятно. А тут вроде бы свои, родные русские люди. Но кто из них откровенный враг непонятно. Общество, вообще, предмет сложный.
Духоподъемные речи обычно упоминают «народ», «сакральное», «общину», «скрепы». Тогда по факту кто казнокрады, мошенники и просто те, кто не упустит своего за счет ближнего? Про убийц и насильников речь не идет, это отщепенцы. Их община исторгает в любое время. А тут сосед, что за счет твоих же денег устраивает будущее себе и своим отпрыскам. Мутит левые схемы, завозит басурман для получения сверхприбыли. А с виду у него все красиво и «скрепно». Бабушки подкуплены, выборы в кармане, кресло депутата, целая паутина связей, что опутала город.
Противно! И ведь не раздавишь, как гадину, что вылезла из своей потусторонней норы. Все по закону. Человеческому. Может, ну его на фиг тогда закон этот?
Илья прямо в форме на служебной «Ниве» заехал за Людмилой. Не подумал, какой фурор наведет в её доме. А там оказались её родители и их знакомые. Что-то отмечали по случаю. Так что появление «лейтенанта» в нового образца форме, смахивающей на обмундирование сороковых, время расцвета МГБ произвело неожиданный фурор.
— Илюшенька! — Надежда Николаевна у порога схватилась за сердце. — Тебя в армию забирают?
— Да вы что! Это форма моей службы.
— Здорово, служивый! — папа Людмила, наоборот, выглядел довольным бравым видом зятя или уже тяпнул маленькую. — Отлично смотришься. Погоны тебе идут! И оружие есть? Дай посмотреть.
— Николя!
Надежда Николаевна от греха подальше утащила мужа в гостиную. Людмила обняла суженого и покачала головой:
— Не мог переодеться?
— Да у нас операция, извини. Сейчас так каждый день ходить буду.
— Вот здорово! Все девчонки твои!
— Да ничего здорового! Все соседи узнают, что я человек служивый. Они же меня до сих пор студентом считают.
— Не гоняй. Сейчас все в форме ходят. Мода такая. Налоговики, чиновники разные.
— Успокоила
— Пойдем, накормлю тебя, воин.
В гостиной сидела тесная компания. Если режиссера местного театра Дмитрия и его подругу Илья знал, то манерный молодой человек с модной прической виде петушиного хвоста сверху был незнаком.
— Ого, какие люди и при параде!
Дмитрий, как и Николай Саныч уже пригубили и был навеселе. Хозяйка как раз подала горячее, Люда начала ухаживать за Ильей, отвлекая опричника от ненужных мыслей. Он даже от стопочки «Запеканки» не отказался, уминая рыбный паприкаш. Настрой сбил «петушок».
— А вы никак в карательных органах служите?
Людмила дернулась, но Илья был спокоен:
— Разбираетесь в нюансах формы?
— Да нет, в общем…
Николай Саныч пьяно выдохнул:
— Ильюша у нас по другому ведомству проходит.
Семенов кинул в его сторону любопытствующий взгляд, но снова отвлекся на следующий вопрос вечного диссиденствующего представителя местной богемы.
— Форма разве меняет содержание? Давить человека пятой государства.
— Позвольте, неужели вы считаете, что Служба Государева существует лишь для этого?
— Ну не знаю. Настоящая свобода дороже любой обязанности.
Илья протянул тестю бокал для «заправки», откинулся на диване и ухмыльнулся. Как знакомо! Он такое еще в начале своей службы проходил, общаясь со старыми студенческими приятелями. И чем бестолковей индивидуум, тем больше его зажимает государственная машина.
— То есть кто-то другой должен защищать вашу свободу от посягательств, а вы их даже не уважаете.
— Я никого на такое не подписывал, — тут же парировал оппонент. — Это их личный выбор.
— Иннокентий, ты не прав, — пьяно бухнул Саныч. Что-то его нынче по жаре развезло.
— Да нет, у нас свободная страна, пусть так считает. Я ведь для этого, собственно, и служу. Для блага народа.
Кеша поморщился от напускного пафоса и не оценил примиренческие нотки опричника:
— А мне плевать, служишь ты или нет. Меньше свободных людей в тюрягу упечёшь.
Илья выпил «Запеканки» и закусил. На самом деле ему хотелось в душ и… еще кое-чего, но точно не спорить с воинствующим обывателем.
— Ты ведь, Иннокентий, в армии не служил?
— Господь миловал.
— Ну вот потому такую ахинею и несешь. В погонах не разбираешься, в смысле жизни тоже.
— Это почему это? — вскинулся Иннокентий.
— Потому что все мы так или иначе служим. Кто-то Родине, кто-то своему Золотому тельцу, кто-то искусству или науке. На таких держава всегда и держалась. Какие бы времена за окном ни проходили. Вот случись война, что ты делать будешь?
— Я против войны.
— Она нас не спрашивает, Иннокентий. Ломиться в дверь при любой возможности.
— Мы со всеми дружим.
— Не все с нами.
Глаза у Кеши забегали. Вопрос был неудобным. Даже дамы внимательно прислушивались к разговору.
— Я к армии не приспособлен. Это вы, мужланы, готовы при любой возможности драться.
— Ну почему же, и в тылу полно работы. Вот ты кем работаешь?
Кеша заподозрил подвох, но все-таки ответил:
— Декоратором в театре.
— Вот и отлично, будешь раскрашивать танки в маскировочные оттенки!
За столом засмеялись. Ловко Илья нашел выход для богемного мальчика. Тот же насупился.
— А я не хочу!
— Тогда по законам военного времени в расход или в штрафбат. Искупишь свое преступление кровью.
Вот сейчас все разом замолкли. Лицо у Семенова стало до предела серьезным, а глаза заблестели льдом. Гости зябко повели плечами. Они внезапно поверили, что Илья по необходимости может без лишних слов достать пистолет и застрелить этого туповатого хипстера. Такая жестокая уверенность сейчас от него исходила. Надежда Николаевна застыла на месте с ужасом в глазах, а Людмила потянула суженого из-за стола. Скандал гасят в самом начале.
— Простите, ему завтра на службу, — уже в коридоре она зашипела на Илью. — Ты чего такое несешь?
— Извини, день тяжелый был. Спина болит, кто бы помассировал.
Девушка поправила у зеркала прическу и лукаво скосила глаза.
— Будем посмотреть, служивый.
— А если купим винишка и тортик?
Горгона мерила шагами большой кабинет Басова. Он только чуть уступал «главной зале» Отдела.
— Хватит мельтешить, Геронна. Говори, ведь что-то ты точно намутила?
Черноволосая опричница остановилась около старинного портрета начальника Седьмого отделения Жандармерии. Так до революции называлась Опричнина.
— Вот человечище! Все ведьмы и колдуны у него были вот где!
— Все да не все, — возразила ей Марфа, притащившая в кабинет большой чайник. Ей помогала Пелагея, тащившая основательный поднос с пирожками и печеньями.
