Ознакомительная версия.
– Глаза, говоришь, светились? – переспросил Рудазов и осторожно потрогал свою рану.
– Белым таким светом, точно луна.
– Правда? – Рудазов посмотрел на Софью, и во взгляде его ей почудился страх, по-мальчишески беспомощный.
– Тебе было очень плохо. – От прямого ответа она ушла, носовым платком принялась стирать с его лица кровь.
– Это я помню. И способ для лечения ты выбрала удивительный. – Рудазов снова взглянул на след от ножа.
– Главное, что действенный. – Как она могла рассказать ему про Евдокию?! Поверил бы он ей? Не счел бы сумасшедшей? Не поэтому ли Евдокия исчезла, предоставила Софье право разбираться в случившемся самой? – Как ты себя чувствуешь? – Лучший способ уйти от неудобных расспросов – самой начать задавать вопросы.
– Хорошо… кажется, – говорил Рудазов неуверенно, задумчиво, хоть и выглядел многим лучше, чем пару минут назад. – Мне бы еще понять, что за чертовщина со мной приключилась.
Ей бы тоже понять. Но на раздумья нет времени, нужно возвращаться в поместье, пока их не хватились и не начали искать.
А Рудазов уже встал на ноги, помог подняться ей, сказал рассеянно:
– Лошади до конюшни раньше нашего доберутся.
– Скажем как есть. Наша лошадь понесла, а ты пытался ее остановить и поранился.
На самом деле, не так все было, но про светящиеся глаза и нечеловеческую силу вряд ли кто поверит. Вот Рудазов и сам не верит. Да и она, если честно, тоже. Показалось со страху.
Он молча кивнул, но руку Софьину из своей не выпустил. Наверное, это что-то значило, вот только она еще не знала, что именно.
Их отсутствие осталось незамеченным, гости еще не вернулись с прогулки по озеру, так что объяснять никому ничего не пришлось. Если только конюху.
Лошади оказались уже в своих стойлах и выглядели вполне спокойными.
– Прибежали вот, – сказал конюх и глянул на Софью с Рудазовым искоса.
– Наша с Илькой лошадь понесла. – Обманывать его Софья не стала. – Чего-то испугалась. Если бы не господин Рудазов, не знаю, что бы с нами стало.
– Понесла. – Конюх задумчиво поскреб бороду. – Что-то они в последнее время пугливые стали. Все как одна. Особливо по ночам. Ржут, мечутся в стойлах.
– С чего это, как думаете? – спросил Рудазов. – Когда обычно лошади себя так ведут?
– Когда зверя чуют. Волка там или медведя. Да только откуда на острове волки? Зимой-то оно ладно, могли по льду прийти, было такое дело, но сейчас лето, а лошади сами не свои.
– И давно? – Рудазов взъерошил волосы, поморщился. Наверное, боль, которой он мучился в лесу, прошла еще не окончательно.
– Да вот как хозяин вернулся, так и началось. Когда дом пустой стоял, спокойно все было. Да и лошади у меня смирные, обученные, они без лишней надобности пугаться не станут, а тут, не поверите, уже которую ночь с ними ночую, успокаиваю.
– И не видели ничего подозрительного?
Софья глянула на Рудазова удивленно – о чем это он?
– Вы про волколака, барин? – спросил конюх осторожно, но по выражению его лица было видно, что сам он возможность такую не исключает.
– Про волка, – уточнил Рудазов так же осторожно.
– Так мы ж на острове, посеред воды, а волколак в Чернокаменске и на приисках бесчинствует, – однако в голосе конюха слышались сомнения. – И лошадки, опять же, живы-здоровы. Неужто этот изверг бы мимо прошел и не порвал скотинку?
– Так вы же конюшню, наверное, на замок запираете.
Софья все еще не понимала, к чему этот странный разговор. Каким образом зверь мог очутиться на острове? Да и не зверь напугал их лошадь, Илька видел человека. Или Ильке тоже показалось со страху?
– Запираю, – конюх отчего-то торопливо перекрестился, – от греха подальше.
– Говорите, сами с лошадьми ночуете, так, может, видели или слышали что-нибудь подозрительное? Вы, любезный, не бойтесь, расскажите нам все как есть. Знаете ли, мы с Софьей Петровной с той тварью дважды встречались, нас уже ничем не удивишь. А вот понять, что происходит, очень бы хотелось.
Конюх долго молчал, словно бы собирался с духом, а потом заговорил:
– Сам я зверя не видел, врать не буду. Но, когда в первый раз лошадки мои заволновались, я поблизости был, поэтому вышел посмотреть, что творится.
– И что увидели? Может быть, следы? – спросила уже Софья. Вспомнилось вдруг, как они с Рудазовым искали волчьи следы.
– Не было следов. Если вы, милая барышня, о звериных следах. Но кое-кого я все-таки видел.
– Кого же? – спросил Рудазов.
– Колдуна. – Конюх сплюнул себе под ноги. – Того, что с хозяйкой приехал. Крался к дому, как тать. У меня аж сердце от страху зашлось. – Он снова перекрестился. – А лошадки после того успокоились и до самого утра уже смирно стояли.
– А больше ничего необычного не видели? – Дмитрий крепко сжал Софьину руку. – Когда следующий раз лошади волноваться начинали?
– Не видел. Я, барин, вам как на духу скажу, мне самому страшно. Кума моего этот… волколак третьего дня в клочья порвал, осиротил трех деток сразу. Так что смелости моей нынче хватает только на то, чтобы конюшню на ночь на все замки запирать. А во двор я до рассвета носа не кажу. Мне так спокойнее. А вы, барин, к колдуну этому иноземному присмотритесь. Как появился он на острове, так и началось все.
– Думаете, это майстер Шварц – оборотень? – спросила Софья и сама же собственному вопросу удивилась, словно бы поверила, что оборотни существуют.
– Волколак. – Конюх снова перекрестился, а потом добавил уже шепотом: – Уезжали бы вы отсюдова. Молодые ж еще…
* * *
Как бы Дмитрий ни старался привести себя в божеский вид, но один человек все же оказался наблюдательным.
– А что это у вас на рубашке, господин Рудазов? Никак кровь? – спросил капитан, который за время их отсутствия так и просидел в своем кресле с погасшей трубкой в зубах.
– И в самом деле. – Дмитрий глянул на свою рубашку, заметил крошечное бурое пятнышко. – На прогулке кровь носом пошла. Слабые сосуды.
Сосуды у него были крепкие, и казусов таких с ним никогда раньше не случалось. Что это было в лесу? Падучая?.. От таких невеселых мыслей сделалось нехорошо, на лбу выступила испарина, и он торопливо стер ее ладонью.
А капитан Пономаренко понимающе кивнул, вопросов больше задавать не стал, но посмотрел как-то уж больно пристально. Или Дмитрию это просто показалось?
Софья, прежде чем вернуться к гостям, отвела Ильку в его комнату, а когда спускалась по лестнице, ее перехватил мастер Берг, взял под руку неожиданно галантным жестом, заговорил так тихо, что Дмитрий, как ни напрягал слух, а расслышать ничего не смог. Почти ничего… Мастер Берг спрашивал у Софьи, не разговаривала ли она с Евдокией. И вопрос этот был более чем странен, принимая во внимание, что Евдокия умерла… Или речь шла о какой-то другой Евдокии? Дмитрий не знал, но непременно намеревался Софью об этом расспросить, потому что там, в лесу, в своем полубредовом состоянии тоже слышал это имя. И, кажется, женский голос, с которым разговаривала Софья. Было ли это бредом? После того, что он узнал от Кайсы и Виктора, удивляться уже ничему не приходилось. Решено, он поговорит с Софьей этим же вечером! Проводит ее до дому и поговорит.
Вот только поговорить им не довелось. Мари перебрала с шампанским, устроила некрасивую сцену со скандалом и битьем посуды. Хорошо, что гости уже были на пристани, собирались возвращаться домой. Капитан Пономаренко занял свое место на капитанском мостике, терпеливо ждал, когда уляжется всеобщая суета и возбужденные, изрядно пьяные гости взойдут на борт. Вид у него был сосредоточенный и значительный. Дмитрию показалось, что, только очутившись вне суши, капитан живет настоящей жизнью, не имеющей ничего общего с той полудремой, в которой он пребывает все остальное время.
Мари же пришлось уговаривать и почти силой уводить из гостиной. Она кричала, отбивалась, и вид у нее был совершенно безумный. Как на беду, куда-то пропала пани Вершинская. И в ее отсутствие вдруг оказалось, что все в доме пошло вразнос, лишившись жесткого управления, слуги то ли растерялись, то ли распустились. Чтобы восстановить порядок, понадобилась Софья. Об этом ее попросил Злотников, и то, как он попросил, как смотрел на нее при этом, Дмитрию очень не понравилось. Снова нахлынула белая волна, как тогда, в лесу, захотелось крушить все, что окажется на его пути.
На пути оказалась Софья. Взяла за руку, заглянула в глаза, сказала мягко:
– Я останусь, Дмитрий. Видишь, что тут творится? Заодно и за Илькой присмотрю.
– Нам надо поговорить, – все-таки ему удалось выдавить из себя не яростный рык, а нормальные человеческие слова. – Соня, мне нужно тебе кое-что сказать. – Он сам не знал, что станет говорить, просто чувствовал необходимость этого разговора.
– Мы поговорим. – Она кивнула и руку его погладила так, что вся ярость, все его смятение схлынули, откатились, уносимые той самой белой волной.
Ознакомительная версия.
