– Делай своё дело, нергианец, – угрюмо перебил его Император, уже привычно потирая левую руку под плащом, пальцы пробегали по вздувшимся тугим узлам на кое-как сросшихся жилах. – Лекцию о несравненных качествах твоего камня послушаем в более подходящее время.
Чародей прикусил язык и низко поклонился.
– Было б также неплохо, покажи ты нам обещанную помощь этих самых Древних Сил, которых пока ещё никто и в глаза не видел, – продолжал правитель Мельина, меряя волшебника холодным взглядом.
– Я приложу все старания, мой повелитель. – Нергианец прижал руки к груди, всем видом являя полнейшую готовность услужить. – Но это зависит не от меня, а от моих братьев во Всебесцветной башне… И повелитель, конечно же, помнит, что ещё не истекли необходимые для подхода помощи девять дней.
– Хорошо. Покажи тогда то, что можешь, и то, что собирался. – Император изрядно устал от выспренних речений посланца.
– Слушаю и повинуюсь, – поклонился нергианец.
Кристалл осветился изнутри тусклым, болезненным светом. С острой вершины сорвалось нечто вроде раздутого мыльного пузыря, только не яркого, лёгкого и радужного, а мутного и белесого, вроде неотмытого рыбьего. Пузырь всплыл к пологу шатра и замер там, слегка раскачиваясь. Сежес наблюдала за манипуляциями осторожно двигавшего руками что-то невидимое нергианца с неподдельным отвращением. Движения и впрямь выглядели весьма неаппетитно – он словно вспарывал кому-то живот и наматывал кишки на локоть.
Меж тем в парящем пузыре на самом деле стало появляться изображение, сперва размытое и смутное; нергианец скорчил зверскую гримасу и словно бы вонзил невидимый нож ещё глубже.
Перед Императором появился вид лесистой равнины с высоты птичьего полёта. До середины стволов поднимался уже знакомый туман; а впереди уже не смутно маячили, но высились во всей грозной красе островерхие пирамиды, как-то уж очень сильно смахивавшие на кристалл нергианца. Справедливости ради скажем, заметил про себя Император, что на явленной пузырём картине хватало всяких пирамид. Острых, точно наконечники копий, вонзённых в облачное небо треугольников; ступенчатых гигантов, упиравшихся в тучи нарочито затупленными вершинами; распластанных по земле и более напоминавших панцири исполинских черепах; и всё это сооружено из первого попавшегося под руку, кое-где были заметны даже почти целые бревенчатые избы, неведомой силой впечатанные в стену заоблачного зиккурата. В густой мгле у подножия пирамид что-то шевелилось, двигалось, суетилось, но разглядеть никаких деталей Император не смог.
– Это неподалёку от Разлома, – нарушил тяжёлое молчание нергианец. – Пирамиды неким образом направляют потоки магии на погибель нашему миру, прощу прощения сразу и за неточность и за выспренность данной формулировки, однако лучшей пока что ни у кого нет.
– Нам придётся это разрушать? – осведомился Император.
– Боюсь, что да, мой повелитель. Если сумеем взять верх над воинством Разлома, сейчас надвигающимся на нас. А, кстати, вот и оно само.
Клавдий вытянул шею, Сежес привстала с сиденья, даже у Императора невольно крепче сжались кулаки.
– Заклятье моих братьев по Ордену сработало, как и следовало ожидать, – торжествующе провозгласил нергианец. – Призраки получили плоть, которую способно поразить наше оружие. Смотри, мой повелитель!
Мгла истаивала, становилась видна влажная тёмная земля. Струйки тумана миллионами рук по-прежнему тянулись вперёд, но меж ними маршировали бесчисленные тысячи существ – Император ожидал каких-нибудь жутких чудовищ, но всё оказалось куда проще. Впрочем, и куда страшнее.
Бодро втаптывая копытами в раскисшую землю едва поднявшиеся весенние ростки, шагали козлоногие твари; над их уродливыми рогатыми головами в воздухе плыли странные бестии, напоминавшие плоских морских скатов.
Их было очень много. Тысячи и тысячи, правда, они не имели никакого оружия, даже простых дубин.
– Мы облекли плотью силу Разлома, – продолжал меж тем нергианец. – И эта плоть явила нам истинный облик тех, кто пытается овладеть Мельином.
– Это… они сами? – Сежес изо всех сил старалась говорить небрежно.
– Многомудрая Сежес, конечно же, шутит, – светски улыбнулся нергианец. – Мы видим не точно тех самых существ, что в своё время сражались с магами Радуги. Нет, всего лишь отражения их сущности. Они стоят за тем, что изливается из Разлома, и потому наша магия показала их. Они – вполне телесны, уязвимы для магии и стали. Их можно убивать…
– И сколько ж их там? – осведомился проконсул. – Десять тысяч? Сто? Двести? Есть ли конец их войску? На что рассчитывал Нерг, творя это заклятье? Что, ему удастся… э-э-э… воплотить всю льющуюся из Разлома мощь? И мы здесь, с нашими пятью легионами, перемелем их всех?
Император одобрительно кивнул. Посмотрим, как выкрутишься теперь, нергианец.
Однако чародея едкий вопрос нимало не смутил.
– Вопрос достопочтенного проконсула, чья доблесть уступит лишь его же храбрости, вполне понятен, – принялся разливаться он. – Именно так и должно вопрошать истинному полководцу, каковой, без сомнения…
– Короче! – бросил Император.
– Прошу прощения, повелитель, я лишь хотел отдать…
– Короче!!
– Повинуюсь. Итак, мы исходили из того положения, что ничего бесконечного не бывает, следовательно…
– Не испытывай моё терпение, нергианец! – Голос Императора стал опасно низким.
– Но это очень важно, повелитель! Я лишь хотел сказать, что бесконечной мощь Разлома быть не может. Это противоречит всем явленным законам сущего. Следовательно, предельное для нас, но ограниченное по силе заклятье способно…
Император не стал прерывать. Он даже сделал вид, что его гнев прошёл, и понудил себя пару раз милостиво кивнуть.
«Нергианец не хочет отвечать. А скорее всего, просто не может. Ему, похоже, и впрямь надо, чтобы мы втянулись в битву, выхода из которой не будет. Но зачем? Для чего? Опять пресловутое „познание“? По-детски: „А поглядим, чё выйдет, ежели козлоногие на легион полезут, кто кого заборет“?»
Нет, конечно же. Не по-детски. За маской льстеца и подхалима, забубённо чередующего «моего Императора» с моим же «повелителем», пряталось нечто очень не нравившееся правителю Мельина. И всё более крепла мысль, что в сложной и непонятной игре командоров Всебесцветного ордена, коих никто никогда не видел, даже всезнайка Сежес пока что лишь пешка.
Им нужна магия крови. Всё равно какой? Есть ли разница в том, каким образом умерщвлено человеческое существо, кем оно было, что творилось у него внутри в последние мгновения? Одинаковую ли силу отдадут матёрый мужик и малый ребёнок, древняя зажившаяся старуха или молодка с ребёнком в чреве?
