шквал сообщений от мелких архонтов, ищущих ее благосклонности или информирующих о предстоящих рейдах в реальное пространство, в которых они выражали желание, чтобы Королева Ножей сопровождала их в обмен на щедрую долю добычи; должны были появиться письма от ковенов гомункулов, предлагающих ей своих лучших плотских чудовищ для использования в Крусибаэле в обмен на то, что их имя будет ассоциироваться с ее. Лелит находила такое общение весьма утомительным, но она признавала его символом своего статуса и, как следствие, статуса культа, который она превратила из простого злобного зверя, опасного, но ничем не примечательного, в величайшего зверя во всем Темном городе.
Их отсутствие вызывало беспокойство, и Лелит не обманывала себя, думая, что это лишь потому, что никто не знал о ее возвращении. Культ не объявлял об этом, но в этом и не было нужды. Это был Комморраг, где все следили за другими в надежде заметить ножи, занесенные над их спинами, прежде чем они достигнут шкуры. Возвращение Лелит после столь долгого отсутствия — и не менее долгого пребывания с Иннари — должно было вызвать бешеную активность и спекуляции. Желание узнать, когда она в следующий раз появится на арене, должно было быть оглушительным. Друкари должны были резать друг друга ножами за возможность заполучить билет. Именно это обычно и происходило, а то, что этого не происходило, как нельзя лучше свидетельствовало о том, что за время отсутствия Лелит все кардинально изменилось.
Несомненно, это было влияние Векта. Он отказался от своей публичной благосклонности, и теперь все ждали, что будет дальше. Никто не был настолько глуп, чтобы иметь дело с Культом Раздора, когда Верховный владыка стал относиться к ним в лучшем случае неоднозначно, а в худшем… Лелит не была уверена, что кто-то действительно видел, что значит «худшее» в контексте Асдрубаэля Векта.
— Вы будете говорить с Верховным владыкой? — спросила Лелит Кситрия Морн в ночь ее возвращения. Суккуб изо всех сил старалась, чтобы в ее голосе не слышалось мольбы, но она все равно просачивалась, как дым через закрытую дверь. Большинство ведьм, находившихся под командованием Лелит, не знали Культа Раздора иным, нежели превосходным, и никто из них не желал, чтобы этот опыт длился дольше, чем он уже длится. Конечно, они были превосходными бойцами — Лелит не терпела слабаков, — но неужели им не хватало того голода, который был у Лелит в молодости? Или того, что был у Морганы; Морганы, которая всегда соизмеряла себя с величайшим соперником, которого только могла найти, — с самой Лелит.
— Нет, — ответила Лелит, к немалому разочарованию Кситрии. — Это ничего нам не даст. Вект — мастер словоблудия. Его словам нельзя верить, и он извращает слова других, чтобы заманить их в ловушку. Единственный способ поколебать его — действия, но я не могу знать, что именно его поколеблет, пока не узнаю его намерений.
Даже когда она произнесла эти слова, они вызвали раздражение. Лелит никогда не добивалась расположения Асдрубаэля Векта ради него самого; более того, она вообще никогда не добивалась его расположения. Она стала величайшим воином Комморрага, и Вект был привлечен ее темным пламенем так же, как и все остальные. Просто он мог предложить ей больше, и поэтому она уделяла ему больше внимания. А теперь, словно отвергнутый любовник, не понимающий, что их время закончилось, Вект стал ставить ей палки в колёса. Неужели Вект действительно думал, что сможет унизить ее?
И все же он мог. Лелит знала это как никто другой. Он даже открыто не объявлял ее своим врагом, и все равно выгоды, которые должны были поступать в культ, такой большой и процветающий, как ее собственный, улетучились. Большинство жителей Комморрага жили без ведома Асдрубаэля Векта, и он не заботился об их существовании. Привлечение его внимания могло стать путем к большому богатству и славе, но только если он это одобрит. Лелит Гесперакс, Королева Ножей, больше никогда не будет зависеть от мнения Владыки Темного Города. Вопрос был лишь в том, каким было это мнение, и, возможно, не менее важным было то, как его воспринимали другие.
Как бы ни было скучно Лелит разбираться в тонкостях мотивации и политики Комморрага, на поле были и другие игроки, которых ей нужно было оценить. Поэтому она разослала сообщения другим архонтам, великим суккубам и повелителям гомункулов: тем, с кем она в прошлом совершала набеги и торговала; тем, кто лично посещал Крусибаэль, чтобы посмотреть на ее выступление; тем, кто совсем недавно так жаждал ее благосклонности. Ее послания не были медовыми словами опытного политика, но и не были грубыми обвинениями в предательстве. Она просто вела себя так, словно ничего не изменилось, словно не замечала ничего предосудительного, и говорила лишь: «Я вернулась. Наши старые договоренности все еще в силе?»
Пусть они подумают над этим. Казалось бы, Верховный Владыка отказался от поддержки Культа Раздора, но он ничего открыто не заявлял и не предпринимал никаких действий. Бывшие союзники Лелит должны были подумать, не опасаются ли они возможного недовольства Асдрубаэля Векта, чьи мотивы и цели редко можно разгадать до конца, больше, чем реальной и явной вражды самого многочисленного и могущественного культа ведьм во всем Комморраге.
Лелит не покидала мысль, что, возможно, именно в этом и заключалась вся игра. Возможно, Вект решил, что некоторые элементы Темного города нуждаются в чистке, и хитроумно устроил все так, чтобы определенный кабал, культ или ковен получали несколько иную информацию, чем их собратья, — информацию, которая делала их более склонными выступить против Культа Раздора, полагая, что такова воля Верховного Владыки, только для того, чтобы Лелит их уничтожила. Это вполне соответствовало его методам, но важно было не позволить себе поверить, что это всего лишь очередная игра Векта, в которой она все еще остается его ценным активом. Безопаснее всего было исходить из того, что он хотел свести ее со сцены, и действовать дальше.
Кроме того, нельзя было игнорировать некоторые совпадения.
Вот и одно ее сообщение было не похоже на другие. Послание с поздравлениями новоявленному великому суккубу, признанием мастерства и упорства, которые потребовались, чтобы сместить прежнего хозяина, и предложением встретиться. Подобные события не были редкостью даже в Комморраге и, конечно, не всегда приводили к кровопролитию. Как бы ни было лабиринтно и коварно общество друкари по сравнению со многими другими, Комморраг развалился бы на части, если бы в нем не было определенности или хотя бы толики уверенности. Его обитатели действовали, руководствуясь агрессивными корыстными интересами, и чаще всего эти корыстные интересы не
