Он глянул на Фуксию, желая удостовериться, что та узнала далекого юношу, и поразился выражению недоуменной сосредоточенности на ее смуглом лице, ее рту, приоткрытому как бы в легком волнении. К этому времени состоящий из человеческих тел крокодил уже огибал излуку озера далеко слева от тех, кто сидел на ковре. И внезапно остановился. Стирпайк, отделясь от слуг, спустился к воде. По-видимому, юноша отдал им какой-то приказ, поскольку они расселись меж береговых сосен, наблюдая за тем, как он, воткнув трость в грязь у кромки воды, снимает с себя одежду. Даже на таком расстоянии видно было, как горбятся его высокие плечи.
— Во имя всей и всяческой общественной деятельности, — сказал Прюнскваллор, — выходит, у нас появилось новое должностное лицо, не так ли? Приозерное предзнаменование предстоящего — свежая кровь в летнюю пору и еще лет сорок впереди. Занавес расходится, на сцену выпархивает скороспелка, ха-ха-ха! Чем это он там занят?
Фуксия негромко ахнула от удивления, ибо Стирпайк нырнул в озеро. За миг до этого он помахал им рукой, хотя на таком расстоянии невозможно было сказать, бросил ли он хотя бы взгляд в их сторону.
— Что это было? — спросила Ирма, поворачивая голову так плавно, как если бы шейные позвонки ее только что на славу смазали наилучшим маслом. — Я говорю, «что это было?», Бернард. Мне показалось, будто что-то плеснуло, ты слышишь меня, Бернард? Я говорю, мне показалось будто что-то плеснуло.
— Именно потому, — ответил ее брат.
— «Именно потому»? Что ты хочешь сказать, Бернард, этим «именно потому»? Как я устала от тебя! Я говорю, как я устала от тебя. Почему потому?
— Потому что услышанное тобой, мой мотылечек, весьма походило на всплеск.
— Но почему? И отчего мне не достался нормальный брат? Почему, Бернард, почему это весьма-походило-на-всплеск?
— Единственно потому, что это он и был, пава моя, — сообщил Прюнскваллор. — Аутентичный, неразбавленный всплеск. Ха! Ха! ха! Совершенно неразбавленный всплеск.
— Ой! — вскрикнула госпожа Шлакк, хватаясь пальчиками за нижнюю губку. — Это ведь не акула, Доктор, сударь, не она? Ох, слабое мое сердце, сударь! Не акула?
— Чушь! — сказала Ирма. — Чушь, глупая вы женщина! Акулы в озере Горменгаст? Что за мысль!
Фуксия не отрывала глаз от Стирпайка. Плавал он хорошо и уже наполовину пересек озеро, тонкие белые руки его, согнутые в локтях под тупым углом, размеренно погружались в воду и выпрастывались из нее.
Голос Коры произнес:
— Я кого-то вижу.
— Где? — спросила Кларис.
— В воде.
— Как? В озере?
— Да, другой воды тут нету, дура.
— Нет, другой нет.
— Значит, вся вода, какая тут есть, это та, у которой мы сидим.
— Верно, здесь только и есть воды, что этого сорта.
— А ты его видишь?
— Я еще не смотрела.
— Так посмотри.
— А нужно?
— Да. Сейчас же.
— О… вижу, мужчина. Ты видишь мужчину?
— Я же тебе о нем и сказала. Конечно, вижу.
— Плывет ко мне.
— Почему к тебе? Может, как раз ко мне.
— Почему?
— Потому что мы с тобой одно и то же.
— И в этом наше величие.
— И наша гордость. Не забывай о ней.
— Ничего, не забуду.
Обе уставились на приближающегося пловца. Лицо его по большей части либо скрывалось под водой, либо ложилось на нее щекою, чтобы набрать воздуху в грудь, а потому им и в голову не пришло, что это Стирпайк.
— Кларис, — сказала Кора.
— Да.
— Мы ведь тут единственные леди, ты да я, правильно?
— Правильно. И что?
— А то, что нам следует спуститься к воде и, когда он подплывет, оказать ему снисхождение.
— А это не больно? — спросила Кларис.
— Почему до тебя не доходят самые простые слова? — Кора обратила взгляд к профилю Кларис.
— Не понимаю, о чем ты? — пробормотала Кларис.
— У меня нет времени, чтобы давать тебе уроки языка, — сказала Кора. — Да это и не важно.
— Не важно?
— Нет. Важно другое.
— Что?
— К нам плывут.
— Да.
— Значит мы должны сойти к воде, чтобы он засвидетельствовал нам свое почтение.
— Да… да.
— Ну так пойдем, возьмем его под наше покровительство.
— Сейчас?
— Да, сейчас. Готова?
— Вот встану и буду готова.
— Ну, закончила?
— Почти. А ты?
— Да.
— Тогда пошли.
— Куда?
— Не изводи меня своим невежеством. Просто иди за мной следом.
— Хорошо.
— Смотри!
— Смотри!
Стирпайк, нащупав ногами опору, встал. Вода плескалась прямо под его ребрами, донная тина сочилась между пальцами ног, и когда он, приветствуя бывших на берегу, поднял над головою руки, яркие капли осыпались с них искристыми нитями.
Фуксию охватило волнение. Ей понравилось то, что он сделал. Внезапно увидеть их, скинуть одежду, броситься в глубокую воду, перерезать, направляясь к ним, озеро, и наконец встать, задыхаясь, с водой, бурлящей вокруг волосистых запястий — это было красиво; да и проделал он все единым духом, без подготовки.
Ирма Прюнскваллор, уже несколько недель не встречавшаяся со своим «кавалером», взвизгнула, завидев его восстающее из воды голое тело, и прикрыла лицо руками, подглядывая, впрочем, сквозь пальцы.
Нянюшка так и не разобрала, кто там такой стоит, и еще несколько месяцев после терялась в догадках.
Голос Стирпайк пронесся над мелководьем.
— Приятная встреча! — крикнул юноша. — Я только что вас заметил! Леди Фуксия! Добрый день. Счастлив снова увидеть вас. Как вы себя чувствуете? Госпожа Ирма? Простите мне мою наготу. А вы, Доктор, как вы поживаете?
Затем он наставил темно-красные, близко посаженные глаза на близняшек, ковылявших к нему, совершенно не сознавая, что лодыжки их уже поглотила вода.
— Вы промочили ноги, ваши светлости. Надо быть осторожней! Вернитесь назад! — с насмешливым опасением в голосе воскликнул юноша. — Вы оказываете мне слишком большую честь. Ради Бога, вернитесь назад!
Кричать приходилось так, чтобы ничем не выдать власти, которую он возымел над ними. В общем-то, ему было вдвойне наплевать далеко ли зайдут они в воду — пусть хоть по самую шею. Но ситуация сложилась скользкая. Благопристойность не позволяла ему продвинуться дальше к берегу.
Сестры, а таково и было его намерение, не услышали в голосе юноши властности, которой давно уж привыкли подчиняться. Они входили в воду все глубже, и Доктор, Фуксия и нянюшка Шлакк с изумлением обнаружили, что Двойняшки уже по самые бедра погрузились в озеро, величаво раскинув по воде обширные подолы пурпурных платьев.
