— Да мне просто все равно! Носите свои тяжелые одежды, ходите босиком по земле, но вы не становитесь от этого ближе к потомкам Эльданеша, чем я. Если вы считаете, что нашли ключ к счастью, значит, вы такие же самолюбивые, как и остальные.
— К счастью? Мы ищем не счастья, мы скорбим. Скорбим по той жизни, которой раньше жили, когда все зарабатывалось трудом, а не было уже даровано кем-то. Мы летим строить свой рай, братец.
— Тогда иди и избавь поскорее меня от своих нотаций.
Печаль отразилась на лице Тетесиса. Он взглянул через плечо на корабль «уходящих». Десятки огоньков вырывались из круглых окон по всему диску. Он повернулся к Иллиатину и тяжело вздохнул.
— Я не пойду без тебя, Иллит.
— Ты наверняка знал, что я не полечу. Зачем ты притащил меня на край системы, чтобы услышать это?
— Взгляни, взгляни на звезды, братец.
Иллиатин отвернулся от звездолета, паутинных врат и местного солнца, и теперь он мог окунуться в глубины космоса с опоясывающего астероид дока. Он знал, что смотрит на край Галактики, где звезд было не так уж много, но зато сотни из них сияли подобно бриллиантам на черной ткани. Разреженная замкнутая атмосфера орбитальной станции почти не искажала поступающий свет, поэтому каждая звезда неподвижно сияла в чернильной тьме.
— Разве они не манят тебя, брат? — спросил Тетесис. — Новый мир, новое начало?
— Старая песня, — ответил Иллиатин, в раздраженной манере повернувшись к брату. — Даже не думай, что сможешь заставить меня присоединиться к тебе. Я не твой хранитель. Я не вправе приказывать тебе, что делать. Если хочешь лететь, тогда лети, следуй за своими убеждениями, но не надо использовать их, чтобы давить на меня и пытаться изменить мой жизненный путь.
— Я остаюсь, ибо я считаю себя твоим хранителем. Я осознал, что не смогу оставить тебя. Это было бы абсолютно эгоистично.
— Мне не нужна твоя защита или жалость. Оставайся, если пожелаешь, решать тебе. Я больше не хочу иметь ничего общего с тобой. Оставь меня в покое.
Иллиатин развернулся и побрел по кормовому мостику назад к яхте. Он до конца не понимал, что злило его больше всего: то, что брат посмел позвать его присоединиться к этой нелепой экспедиции, или тот факт, что, пока он глядел на звезды, в один момент он почти согласился улететь.
11
Всякий раз, когда Неридиат входила в Паутину или выбиралась из нее в реальное пространство, на крошечную долю секунды она ощущала, что находилась между реальным и противоестественным, между жизнью и смертью. В этот момент ее путеводный камень — духовный кристалл, который заключит в себе ее сущность после смерти — превращался в маленькое горячее солнце, что ярко сияло на ее груди.
И даже если она во время перехода была частью корабля, сидя в пилотной колыбели, или же просто бродила по палубам, чувство всегда было одинаковым. Словно холод в самом дальнем уголке ее души взывал к пустоте космоса. В течение нескольких мгновений все казалось тусклым и мертвым, будто саму жизнь вытянули из всей вселенной.
Вырываясь из Паутины, словно зерно, вылетевшее из стручка, корабль Азурмена ощущал перемены подобно живым эльдар, прочувствовав каждый миг своей оболочкой, пропитанной психической энергией. Теплые объятия Паутины сменились безграничной пустотой реального пространства, что было непростым испытанием даже для такого закаленного пилота, как Неридиат. Ей понадобилось некоторое время, чтобы оправиться и придти в себя, так и звездолет потратил несколько мгновений на то, чтобы вновь запустить психические двигатели и гравитационное поле. Солнечные паруса судна развернулись — своими золотистыми отражающими сетками, состоящими из крошечных шестиугольников, они превращали заряженные частицы звездного ветра в энергию для гравироторов. Психические чувства уступили место визуальным датчикам.
Корабль пригласил Неридиат к себе, и она отправила часть своего сознания в недавно пробужденные сенсорные матрицы. Все остальное было заблокировано судном, которое отказало пропустить ее дальше. Позади них закрывался паутинный разлом, который был открыт самим кораблем, что стало весьма неожиданным сюрпризом, ибо подобное было не так-то просто исполнить.
Отгородив от себя волны потусторонней энергии, которые вытекали из запечатывающегося портала, Азурмен связал свой разум с Неридиат, ментально взяв ее за руку и обратив ее внимание на три необычных зубчатых Осколка, зависших на орбите третьего мира. Это были звездные суда, но Неридиат раньше не видела и слышала о таких кораблях. Они напоминали огромные глыбы черного льда, оснащенные плазменными двигателями, чей изборожденный корпус испещряли десятки орудийный башен.
— Что это? — поинтересовалась Неридиат.
— Осколки. Части устройства, намного более смертоносного, — ответил Азурмен. — Они опасны, но станут куда сильнее, если мы не уничтожим их здесь и сейчас. Пока их сканеры сосредоточены на обследовании поверхности планеты, путь вокруг свободен.
— Мне только кажется, или они как будто… живые? — Что-то ощущалось в этих кораблях: не сказать, что они были действительно живыми, но определенно нечто таилось в них. Разум.
— Что-то вроде сознания у них есть, как и в наших кораблях. Еще у них на борту экипаж. — Сканирующие потоки сфокусировались на ближайшем судне. Сотни крошечных точек подсветили красным контуры вражеского корабля, обращая особое внимание на орудийные палубы, расположенные по бокам от центральной конструкции и внутри самого Осколка. Неридиат разглядела множество созданий около зазубренного носа корабля и решила, что это, скорее всего, был контрольный мостик.
Изображение вдруг потускнело, и Неридиат ощутила, как ее выбросило из корабельной системы.
— Вы теперь под моей защитой, Неридиат и Манья, — обрывисто произнес корабль. Он говорил спокойно, но с остановками, будто ему было неудобно выражаться словами. — Я «Грозовое копье», спутник Азурмена. Я не такой уж и большой, но я найду для вас место. Внутри меня находится мощный матричный двигатель и довольно опасные орудийные системы. Вы должны пребывать только в ваших покоях, к которым я вас отведу.
Освещение поменялось с красноватого на обычное желтое, и осталась только лишь тусклая алая линия, которая шла по коридору и сворачивала налево — прямо к корме «Грозового копья». Азурмен направился к носу корабля, продолжая следить за посетителями с помощью частицы своей души, которая жила в звездолете.
— Ваши покои в той стороне, — сказало им «Грозовое копье», пока они следовали по дрожащей нити к своей комнате. Манья с открытым от удивления ртом оглядывалась по сторонам.
Мило.
— Ну не знаю, — ответила ей Неридиат, рассуждая про себя о природе корабля.
— Меня создали убивать, но я также гожусь и для защиты, — ответило «Грозовое копье», уловив ее недоверие. — Я боевой корабль, оружие. Меня нельзя винить за мое предназначение, но я верю, что мой хозяин Азурмен использует меня во благо.
— Что благого в убийствах? — парировала Неридиат. — Смерть — это не начало, а конец. Убить кого-то, значит, разрушить надежды, уничтожить будущее.
— Не всегда. Убить одного, чтобы защитить другого, значит, подарить надежду и будущее кому-то еще. Твое упрощенное видение морали непозволительно в нашей ситуации. Наверняка это всего лишь притворство, ты же не можешь быть настолько глупой.
Корабль привел их к двери, которая вела в узкую каюту, и Неридиат решила не продолжать спор. Внутри два дивана и столик словно вытекли из пола, а напротив них виднелась еще одна дверь, ведущая во вторую комнату. Там было достаточно просторно, а уют создавали вделанные в стену полки и комод, специально предназначенные для тех немногих вещей, которые Неридиат имела при себе, пока сбегала со старого судна.
