Ознакомительная версия.
— Его тень. Сколиоксифос Искривляет все, даже свет. Если бы его взял в руку человек с более слабой Формой — она не осталась бы рукой. Если не можешь подвесить его, заворачивай в эту пуриническую кольчугу. Она должна выдержать достаточно долго.
— Хммм… Лезвие совершенно тупое.
— Сколиоксифос не служит для того, чтобы рассекать Материю.
— У меня есть такой же стилет…
— Твой стилет предназначен на людей. Сколиоксифос рассекает керос, неважно чья, какая морфа в нем как раз отпечатывается. Человека, адинатоса, кратистоса, бога, самого мира. Пользуйся им с величайшей осторожностью, трое великих текнитосов сошло с ума, выковывая это оружие.
Пан Бербелек размахивается Сколиоксифосом и бьет сверху в валун над ручьем. Камень растапливается, стекает в воду, там, с шипением расщепляется на тысячу огненных стрекоз, которые тут же взлетают в небо над рощей Госпожи и алой тучей пролетают через зеленый диск Земли.
— Так.
— Знаю, что тебя искушает. Лучше уже, иди.
— Ты ничего не знаешь, женщина. Можешь иметь лишь надежды.
— Софистес Антидектес считает, что ты привлекла их сознательно, именно так начался твой план возвращения власти над Землей без необходимости покидать Луны. Ты останешься здесь, но твоя морфа с такой же неизбежностью охватит царства Низа. Они были правы, подозревая тебя с самого начала. Твоя дочь, моя дочь, ты — единственная Госпожа. До сих пор я склонялся к мнению, что ты попросту используешь ситуацию, как ее использовал бы любой кратистос; не могла ведь ты знать об адинатосах, не могла спланировать того, что приходит из-за пределов постоянных заезд. Но теперь уже начинаю…
— Эта макина в небе над нами — ее перпетуа мобиле вращаются вокруг оси моего сердца, ты не успеешь еще поднять меча, как этхер перемелет тебя в архе.
— Пускай и не сегодня, но когда-нибудь я еще увижу страх на твоем лице.
— Уйди.
— Ты можешь надеяться лишь на то, что я не переживу встречи с кратистосом адинатосов. Но я ее переживу, видел свой кисмет, и говорю тебе, что выживу и вернусь, встану тогда перед тобой и…
— Уйди!
— Не знаю, когда, но в один прекрасный день, лицом к лицу…
— Прочь!
— Поблагодарю тебя за все, что для меня сделала.
— Гиерокхарис!
— До свидания, Иллея.
У нее длинные, черные волосы, слегка раскосые глаза, тяжелые и округлые груди, широкие бедра, темное лоно; похожая и не похожая на собственную дочь. У нее длинные, черные волосы, слегка раскосые глаза. У нее длинные, черные волосы. Длинные, черные. Черные. У нее были длинные, черные волосы, слегка раскосые глаза, тяжелые и круглые груди — нет, ведь не это же он видел, лишь в воспоминаниях. Теперь оглядывается, взгляд теряется в гуще приземистых пырдеревьев, уже поздно.
Но у него еще будет оказия присмотреться к Госпоже, не сможет она от него ускользнуть. Он сживает Сколиоксифос покрепче. У нее будут длинные, черные волосы…
* * *
13 секстилиса 1199 Года После Падения Рима сто тридцать пять кораблей этхера под гегемонией Кратистоубийцы покинули сферы Земли и Луны. На борту ладей находилось четырнадцать кратистосов и кратист, две тысячи сто восемьдесят семь Всадников Огня, двадцать девять самых искусных лунных астромекаников.
Говорят, что часы всего света опоздали на три секунды, когда флот покинул сферу Земли.
Говорят, будто бы Луна поменяла цвет — с розового на чуть ли не желтый — когда ее покинула Иллея Жестокая.
Говорят, что на Земле, после того, как ее покинуло тринадцать Сил, целыми неделями безумствовали страшные бури, течения в океаносе меняли свое направление, стаи рыб меняли места своего кормления, десятки тысяч землян сошло с ума, заболело проказой и раком, люди и животные появлялись на свет с дополнительными конечностями, с расщепленными позвоночниками, без самых важных органов, растения цвели и плодоносили слишком рано или поздно, а из грязи, из земли, воды и тепла начали рождаться забытые за тысячи лет чудища. Каждую ночь небо пересекали рои падающих звезд.
«Мамерута», темнее, чем доспехи Хоррора, самая крупная из лунных молей, в которой пан Бербелек разместил командование флота, имела на борту еще и пару десятков лунных астрологов. Изнутри сегментной головы моли, посредством сложнейших макин дымчатого стекла, они неустанно прослеживали за обращениями небесных сфер и возмущениями хода планет. Затем, в ликотовых астролябиях, приводимых в движение этхерными перпетуа мобиле, они пересчитывали возмущения небесной гармонии, обнаруживая астрономические точки Искривления. Так вычерчивали траекторию перемещения Арретесового Флота.
Кратистоубийца и его штабисты — гегемоны гыппырои и капитаны звездных кораблей, крысы кратистосов и софистесы Лабиринта — на основании этих данных пытались предвидеть направление последующего перемещения адинатосов, чтобы иметь возможность выбрать наиболее подходящее место для битвы. Астрологи располагали достаточно точными записями блужданий адинатосов за последнюю сотню с лишним лет. Только они не были в состоянии указать в них каких-либо регулярностей, казалось, что Искривление перемешщается через сферы этхера абсолютно случайно, то есть, хаотически — во всем этом нельзя было найти никакой осмысленности.
Чего, естественно, и следовало ожидать, тем не менее, это затрудняло организацию эффективной засады на врага. Кратистоубийца запланировал стратегию атаки, которая бы до максимальной степени использовала козыри Лунного Флота. На ониксово-зеркальных стенах Слепого Глаза внутри головы «Мамеруты» он разрисовывал орбиты, эпициклы и крутые траектории. Когда не спала, к нему частенько приходила Аурелия, присматривалась, как Бербелек рыктой с фениксами передвигает по искусственному небу искусственные планеты, керамические армады и отряды филигранных крылатых Всадников Огня. Аурелия очутилась на борту «Мамеруты» по той причине, что «Уркайя» рытера Омиксоса Жарника не вошла в состав Лунного Флота, ее направили для другого задания. Неоднократно входя в земные сферы, проведя в них сотни часов, «Подзвездная» требовала генеральной перенастройки. Поскольку же ее и так необходимо было на длительное время оставить на орбите Луны, ладья становилась естественным кандидатом для миссии, запланированной Академией Четвертого Лабиринта. Ведь должен же кто-то наконец пробиться за пределы сферы постоянных звезд, вылететь за пределы царства этхера и заглянуть в мир, невообразимый для человека, в те самые деморфические бездны, откуда прибыли адинатосы.
Раз туда полетит «Уркайя» — полетит ее гегемон, Омиксос Жарник. Раз полетит Жарник — выходит, что полетит Аурелия Кржос. Госпожа назначила для миссии своего эйдолоса. Довольно-таки быстро, при посредничестве Академии Лабиринта, добыл себе место на «Подзвездной» софистес Антидектес Александрией, что, в свою очередь, не слишком обрадовало Аурелию. Так или иначе, сейчас все ее мысли занимала близящаяся великая битва с адинатосами; вот только не было гарантий, что она выйдет после нее живой, чтобы принять участие в походе «Уркайи». Нет никаких гарантий, что битва будет выиграна, и что кто-либо из людей переживет ее.
Ознакомительная версия.
