Если не считать чего — то, что покоилось под поверхностью Веги-7, недавно пробужденного близкой работой в шахте, столь же древнего и темного, что целую тысячу лет ждало своего часа.
Оно пришло в движение.
* * *
— Мое имя Джон Джей Шеридан. Звание: капитан Вооруженных Сил Земли. Мой личный номер…
Деленн с любопытством взглянула на человека в центре круга. Подумать только, это был сам легендарный Старкиллер. Всего лишь человек. Окровавленный, избитый, но не сломленный. Стоящий прямо и гордо, несмотря на свои оковы.
Окровавленный, но не сломленный. Нет, это был не просто человек. Это был Старкиллер, Звездоубийца, и когда она глядела на него, Деленн казалось, что он действительно был способен убивать звезды.
— Мы знаем, кто ты, землянин, — бросил ему в ответ Синевал на родном языке Шеридана. Шеридан повернулся к нему лицом, и Деленн уловила отблеск дикой ненависти в глазах человека. Она была зеркальным отражением ненависти Синевала.
Воин воину… То ли это, что имел в виду Нерун, говоря о стремлении сражаться и побеждать, достать до самых звезд? О пламени ненависти, доблести и чести, кипящих в одном сердце?
— Это все, что я имею право вам сказать, — ответил Шеридан, явно повторяя заученную фразу. — Я желаю знать, что случилось с членами моего экипажа.
— Они не нужны нам, Старкиллер. Нас не интересуют твои прислужники. Их убьют, а останки утилизируют.
— Ты подонок! — проревел Шеридан. — Клянусь Богом, ты заплатишь за их смерти, бездушный подлец с черным сердцем! За все, что ты сделал с Землей, с моим народом, с моей дочерью! Я своими руками разорву твою поганую глотку!
Синевал усмехнулся.
— Я так не думаю, Старкиллер, и, раз уж мы заговорили о наших долгах друг перед другом, вспомни, кто нанес первый удар в этой войне. Кто сделал первый выстрел? Кто пролил первую кровь? На твоих руках ее достаточно, чтобы испачкать целое поколение.
Воин воину. Может быть, они разной крови, но у них одинаковые сердца — Деленн содрогнулась. — Воин воину. Одинаковые сердца. Одинаковые души? Другая половина нашей души?
ВАЛЕН, НЕТ!
— Что с тобой, Деленн? — спросил Ленанн, очевидно, заметив ее беспокойство.
— Извини, Ленанн. Я просто… отвлеклась. У него такая ненависть в голосе.
Теперь он смотрел прямо на нее, но она твердо выдерживала его стальной взгляд.
— Такая ненависть.
— Он примитивный варвар, — сказал Синевал. — Его язык — достаточное тому доказательство. Я не предполагал, что ты говоришь на нем, Деленн.
— Я выучила лишь кое — что, поверхностно, — смущаясь, сказала она.
Во имя Валена, что если то, что я заподозрила — правда? Это слишком… слишком непристойно, чтобы даже думать об этом!
— Я надеюсь, что его можно подержать в заточении, пока мы будем решать его судьбу.
— Что тут решать? Он Старкиллер! Его руки в крови многих, в том числе двоих, что когда — то стояли здесь. Просто казнить его, и покончить с этим.
— Это было бы преждевременно, — сказала Деленн. — Он может располагать полезной для нас информацией. Мы должны выяснить, что ему известно.
И я должна проверить свое предположение, и пусть Вален поможет мне оказаться неправой.
— Я согласен с Деленн, — сказал Хедронн. — Если мы, как ты, Синевал, продолжаешь настаивать, собираемся уничтожить остатки цивилизации землян, то мы нуждаемся в информации.
— Хорошо, — согласился Синевал. — Но я не желаю, чтобы этот нечистый землянин осквернял своим присутствием это место. Оно только для нас. Держите его на планете.
— Пожалуй, это… мудро, — согласилась с ним Деленн. Она глядела вслед Шеридану, уводимого двумя послушниками. Он бросил на нее взгляд, и она снова ответила ему таким же твердым взглядом. Его ненависть была почти осязаемой.
Во имя Валена, как же можно так ненавидеть?
И тут вдруг пришло воспоминание — Дукхат, повисший у нее на руках, люди, совершившие это, все еще недалеко. Вопрос, заданный ей. Вопрос… и ответ. «Убейте их! Убейте их всех!»
— А теперь, — начал Хедронн, — пост Энтил'За…
* * *
Мое имя Джон Джей Шеридан. Звание: капитан Вооруженных Сил Земли. Мой личный номер… Да, продолжай повторять это, Джонни. Может быть, это поможет тебе сохранить рассудок до тех пор, пока они не решат убить тебя.
Первое, что он мог вспомнить после того, как его оглушили на Веге-7, было пробуждение в маленькой комнатке. В ней все пропахло минбарцами, висел тот приводящий в ярость запах, напоминавший ему запахи чеснока, гвоздичного масла и стали. Он не знал, сколько времени он провел там, но помнил, как потом его привели в какой — то большой и темный зал и поставили в центр круга из девяти фигур. То был легендарный Серый Совет, не иначе. А потом переправили оттуда сюда, в маленькую, холодную и темную камеру где — то на поверхности планеты. Он пытался мерить ее шагами — восемь вдоль, шесть поперек, но это не избавляло его от тоски, и он попытался представить себе Анну. Не нынешнюю Анну, а ту, какой она была, когда они впервые повстречались, познакомленные его сестрой Элизабет.
Когда и это не помогло, он обратил свои мысли к дочери, которую тоже звали Элизабет, и к их встрече, когда он в последний раз видел ее. Потом она была погребена под тоннами обрушившихся скал, когда минбарцы разбомбили Орион-7. Он даже не получил возможности увидеть ее тело.
Не только его дочь умерла в тот день. Это произошло и с его женой, по крайней мере в духовном смысле. Она замкнулась и возвела стену, ограждая себя и все, чем она когда — либо могла бы стать, от мира. Единственным ее выходом наружу стал алкоголь. Он подозревал, что и сам умер в тот же день, и у него теперь была такая же стена, но только выпивку ему заменяли сражения. Последний натиск на центавриан в секторе 14. Самоубийственное нападение на корабль Серого Совета над Марсом. Освобождение генерала Хейга с Ориона.
В глубине своего сердца капитан Джон Джей Шеридан был мертв, но точно так же было мертво и все человечество, так что это не имело ровным счетом никакого значения.
Он вздрогнул от звука открывающейся двери. В кратком проблеске света кто — то шагнул внутрь, и затем снова вернулась темнота. Темнота и запах. Апельсиновый цвет. Это было невозможно, но это был именно аромат цветка апельсина, точно такой же, какой источали апельсиновые деревья в саду его отца.
Но тут включился свет, и память тридцатилетней давности померкла. Перед ним стояла минбарка. Он вспомнил, что видел ее спорящей в зале Совета.
