борту.
«Отвага» продолжала приближаться. Мы находились на расстоянии километра от корабля шестого ранга и запустили наблюдательный зонд на более высокую орбиту.
— Нет ответа, — сообщила «Отвага».
Поющая и Хранитель продолжали наблюдать за ближайшими кораблями, анализируя все то, что можно получить от излучения объектов.
Моя анцилла и я вместе уже более двух тысяч лет. В этом путешествие я просила ее снизить уровень комментирования относительно нашей ситуации, включая поведение экипажа.
Но сейчас — она удивила меня. Впервые за последние десятилетия она внезапно появилась в персонифицированной форме, блокируя мое зрение, и попросила моего полного внимания.
— Статистический анализ отдаленных границ говорит о возможности существования жизни в соседней системе, — сообщила она, и показала звезду в десяти световых годах отсюда, испускающее малоинтенсивное оранжевое свечение звезда в середине скопления Паука.
— Три небольших скалистых мира и один очень холодный ледяной гигант. Признаки жизни имеются только на внутреннем мире, и очень слабые. Температура окружающей среды близка к ближайшей звезде, и позволят жидкой воде концентрироваться на планетарной орбите. Кислород, метан, соединения серы, на таком расстоянии — ни малейшего намека на хлорофилл.
— Какая жизнь? — спросила я. — Конечно не техногенная.
— Нет. Природа сочетаний элементов говорит о весьма необычных вариантах.
— Необычных в каком аспекте?
— Органическая активность, но с генетическим профилем Предтеч. И никаким другим.
— Это все?
— Наши поиски были тщательными. Больше нет никаких генетических сигнатур в созвездии Паука или во всем Пути Кетона.
Очень любопытно! Жизнь возникает там, где действуют правила химии и энергетического обмена, водная среда, где свет звезд может разогнать в стороны тьму окружающего космоса. Здешние скопления звезд должны иметь тысячи органически активных миров, от заключенных в ледяные панцири лун до скалистых планет, до самосогревающихся газовых гигантов. Тем не менее Путь Кетона — единственная из систем — была мертва.
В какой то степени наша задача облегчалась… Но все так же беспокоила меня. Если слабые сигнатуры вокруг оранжевой звезды принадлежали Предтечам, то, скорее всего, там жили потомки тех, кто прибыл сюда десять миллионов лет назад.
А это означало, что Путь Кетона уже либо пережила массовое вымирание органической жизни, или же она здесь никогда не развивалась.
Хранитель привлек мое внимание к ближайшему кораблю.
— Они остаются инертными. Скорее всего, стыковка и вхождение на борт будут безопасными.
Внешняя поверхность корабля была испещрена трещинами от микрометеоритов подобно воздействию кварца из песка. Эрозия в некоторых местах достигала глубины в несколько сантиметров, давая нам достаточно полезные сведения о воздействии пролетающих мимо комет, оставляющих свой пыльный газовый след все снова и снова.
Старые вещи изнашиваются, как ни крути.
— Возможно, там есть бесшовный люк, впереди ведущего узла, — сказал Хранитель. — Обратите внимание на глубокие стопорные канавки. Люки наверняка служили спасательным выходом и возможно является не настолько зафиксированными, как остальные части корпуса.
«Отвага» рассчитала предполагаемую точку входа.
— Отправить мониторы, — распорядилась я.
— Мы должны выходить, пока они работают? — спросил Рассвет.
— Нет необходимости, — ответил ему Хранитель. — Любая эффективная ловушка, если она имеется, будет настроена по всему периметру системы.
Я согласилась, что такая осторожность не была практичной в данных обстоятельствах. Мы придерживались нашего плана. Группа из десяти мониторов покинула «Отвагу» и направилась к древним кораблям. При малейших признаках их работоспособности мониторы могли отступить и попытаться вернуться, или же в случае, если опасность будет угрожать нам, выступить в качестве приманки и дать нам время, чтобы ретироваться.
Двое мониторов решили использовать манипуляторы. Первый из них слегка коснулся изношенной поверхности корабля.
— Нет никакого ответа, — сообщила «Отвага».
Во флотилии, и во всем этом древнем флоте, ни один корабль, большой или маленький, не демонстрировали ни малейшей реакции.
Для машин десять миллионов лет — это очень долго. Но для живой планеты это только короткий путь. Поэтому, как только наши мониторы открыли люк корабля, я мысленно перенеслась к маленькой оранжевой звезде и ее планете с сигнатурами жизни.
Именно там мы найдем ответы.
Ур-Дидакт
Десять веков я провел в медитативном уединении, в то время как Биоскульптор выполняла свои обязательства перед Советом — и перед Мастер-Билдером, и создавала свои собственные биологические ловушки и творения. Очень умно, моя жена. Мне ее очень не хватает. Она уравновешивает и дополняет меня, даже является частью моей совести. Но, несмотря на все ее мудрые попытки, обеспечив меня быстрым кораблем, умной анциллой и смешанной командой помощников, она не смогла предотвратить мой захват.
Странно, то, что я рассказываю, возвращает меня в то время, когда я был в Криптуме, так близко к Домену… Воспоминания, о которых я думал, что потерял их до сегодняшнего дня. Или отбрасывал. Я никогда не был склонен к уединению или медитации. Тем не менее, наблюдая, как наш заброшенный корабль погружался все глубже и глубже в корчащееся гнездо сплетения звездных дорог, вместе с Каталогом, хранящим молчание, можно было немного поддаться этому, погрузиться в воспоминания, повариться в собственному соку, как Фортенхо, мой самый большой враг из числа людей, так четко описывал свой захват и заключение. До той поры, пока Композитор жестоко не вобрал в себя его сознание и воспоминания.
— Это ободряет, — сказал Каталог.
— Что именно? — спросил я.
— Ожидание неизбежного. Сейчас я по-настоящему являюсь индивидуальным.
— То есть тем, кем вы были, прежде чем стать Каталогом? — снова спросил я.
— Не надлежащий вопрос, — ответил он.
— Я слышал, что каждый Каталог имеет определенную историю, — продолжил я, чувствуя себя менее напряженно, чем говорил мне мой страх.
Каталог посмотрел на меня своими многочисленными сенсорами. Оскорбил ли я его?
— Это не секрет, — ответил он после молчания. — Судьи выбирают кандидатов из тех, кто совершил некий проступок. Понимание природы вины является нашей основной сильной стороной.
— И каким был ваш проступок? — спросил я.
— Не обнаружено. Вычеркнуто. Я служу.
— Мы, вероятно, не выживем, — сказал я. — Вы знаете о моих преступлениях, не так ли?
— Я знаю о ваших предыдущих поступках. Каталог не судит. Я записываю.
— Тогда расскажите мне. Мы будем на равных.
— Вы издеваетесь надо мною?
— Вовсе нет.
Сенсоры на его панцире изменились, и изнутри донесся гудящий звук.
— Прежде, чем надеть этот панцирь, я был Шахтером, — сказал он. — Я неправильно выбрал направление разрушения планеты, превратив ее в кучу космических обломков. До того, как экипаж, включая моего младшего помощника, эвакуировался.
— Младший помощник… Вы что-то имели против него, или ее?
— Его. Он был наследником властной семьи, самой высокой из нашего класса. Я бросил его там. Невозможно передать словами, что я чувствую.
