Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)

— Он хотел умереть…

Амергин кивнул, и помолчав, взглянул на внутренний круг.

— Фой миоре еще сопротивляются вихрю, но большинствоих людей уже отправились в ад.

Тут Корум вспомнил о Джери и стал искать его глазами среди расплывчатых очертаний людей и животных. Ему показалось, что он увидел его — бледный и испуганный, Джери стоял у алтаря, отчаянно махая руками — но через мгновение он снова исчез.

Один за другим стали исчезать и фой миоре. Ветер больше не ревел между монолитами, каменные круги замедляли вращение, мабдены, поднимаясь, с радостными криками бежали к алтарю, на котором рядом со шкатулкой из бронзы и золота сидел маленький черно-белый кот.

Только Корум и Илбрек остались стоять над трупом своего друга, карлика-сида.

— Он произнес пророчество, Илбрек, — сказал Корум. — Он посоветовал нам, если сможем, оставить эту плоскость и куда-то уйти. Он считал, что наши судьбы больше не связаны с мабденамй.

— Может, так оно и есть, — согласился Илбрек. — Теперь, когда все кончено, думаю, вернусь к миру и покою моря, в королевство своего отца. Я не смогу тут отпраздновать победу вместе со своим старым другом Гованоном, он не сможет выпить со мной, не будет петь мне старые песни сидов. Прощай, Корум. — Он положил ему на плечо огромную руку. — Или ты отправишься со мной?

— Я люблю Медбх, — сказал Корум. — Поэтому я и должен остаться.

Илбрек медленно поднялся в седло Густой Гривы и без лишних слов поскакал по снежной равнине, возвращаясь на запад.

И только Корум смотрел, как он исчезает вдали.

Вернувшись в Кер Алуд, все увидели, что зима исчезает на глазах и на смену ей приходит весна. Хотя осталось много разрушенных домов, которые предстояло отстраивать, и повсюду лежали трупы — их нужно было с соответствующими обрядами сжечь на погребальных кострах за стенами города, и хотя всюду в столице мабденов были видны следы хозяйничанья фой миоре — все были полны радости.

Амергин отправился в высокую башню, зачарованным пленником которой был когда-то (и откуда его спас Корум), нашел котел и обруч силы. Он показал их всем мабденам, вместе с ним вернувшимся в Кер Ллуд, как доказательство, что фой миоре навсегда исчезли с этой земли и Древняя Ночь изгнана навечно.

И они воздали почести Коруму как великому герою, спасшему их народ. Звучали песни о его трех походах, о его подвигах и отваге, но Корум ловил себя на том, что не может улыбаться, что чувствует не радость и возбуждение, а только печаль, ибо он скорбел по Джери-а-Конелу, вместе с фой миоре исчезнувшему в преисподней, он скорбел по карлику-сиду Гованону, погибшему от меча, названного Предателем.

Вскоре после прибытия в Кер Ллуд Амергин, взяв с собой черно-белого маленького кота и шкатулку из золота и бронзы, поднялся на самый верх башни. Всю ночь вокруг нее бушевал шторм без дождя, гремел гром и блистали молнии — и наконец, ближе к утру, Амергин вышел из башни. При нем не было шкатулки, но он нес на руках дрожащего кота. Амергин рассказал Коруму, что отношения с малибаннами полностью завершены, договор выполнен. Корум взял кота, у него больше не было глаз Сактрика, и отныне тот всегда был с ним.

Когда первые торжества завершились, Корум пришел к Амергину и попрощался с верховным королем, сказав, что хочет вернуться в Кер Махлод вместе с оставшимися в живых его обитателями и что этого хочет и женщина, которую он любит, королева Медбх. Амергин еще раз поблагодарил Корума и пообещал, что вскоре сам посетит Кер Махлод, потому что им еще о многом надо потолковать, и Корум ответил, что он с радостью будет ждать Амергина. На том они и расстались.

Они верхом двинулись на запад и по пути видели, что земля снова покрывается зеленью, хотя животные не торопились возвращаться; им то и дело встречались брошенные фермы, а в поселениях не было ничего, кроме трупов. Наконец они прибыли в Кер Махлод, город-крепость на коническом холме рядом с дубовой рощей и недалеко от моря. Тут они провели несколько дней, и как-то утром Медбх, проснувшись, склонилась над Корумом, погладила его по голове и сказала:

— Ты изменился, мой любимый. Ты стал таким мрачным.

— Прости, — ответил он. — Я люблю тебя, Медбх.

— Я прощаю тебя, — сказала она ему. — И я люблю тебя, Корум, — тем не менее, она запнулась, и глаза ее смотрели куда-то вдаль. — Я люблю тебя, — повторила Медбх и поцеловала его.

Ночь или две спустя, лежа в своей постели, Корум проснулся от ночного кошмара: принц видел свое же лицо, искаженное злобой, и услышал, как где-то за стенами Кер Махлода играет арфа. Он протянул руку, чтобы разбудить Медбх и рассказать ей о своем сне, но ее не было рядом, и когда он пошел искать ее, то нигде не мог найти. Утром он спросил, где она была, но Медбх объяснила, что, должно быть, он из одного сна сразу же перешел в другой, поскольку она всю ночь была рядом.

Проснувшись следующей ночью, Корум увидел, что она спокойно спит, но ему захотелось встать (он сам не знал, почему), облачиться в доспехи и повесить на пояс меч Предатель. Он вышел из замка, вывел Желтого Коня, сел в седло и двинулся в сторону моря, пока не добрался до осыпавшейся скальной гряды, от которой остался лишь утес, где высились руины — мабдены называли их замком Оуйн, а он — замком Эрорн. В нем он родился и в нем же до появления древних мабденов был счастлив.

Корум склонил голову к уху Желтого Коня и сказал своему, благородному уродливому жеребцу:

— Ты обладаешь огромной силой, конь Лагайре, и ты очень умен. Можешь ли перемахнуть через этот провал и доставить меня в замок Эрорн?

Повернув голову, Желтый Конь посмотрел на Корума теплыми бархатными глазами, и во взгляде его не было насмешки, а лишь озабоченность. Всхрапнув, он взрыхлил землю копытом.

— Сделай это, Желтый Конь, — попросил Корум, — и я отпущу тебя туда, откуда ты пришел.

Желтый Конь помедлил, но, кажется, согласился. Развернувшись, он двинулся рысью к Кер Махлоду, затем, снова повернувшись, рванулся в галоп. Он мчался все быстрее и быстрее, пока провал между материком и мысом, где стоял замок Оуйн, не оказался совсем рядом. В свете луны взлетали белеющие брызги, а океан ревел, как исчезнувшие фой миоре. Желтый Конь напрягся, прыгнул, и его копыта коснулись скалы на другой стороне. Наконец желание Корума осуществилось. Он спешился.

Желтый Конь вопросительно посмотрел на Корума, и тот спокойно ответил ему:

— Ты свободен. На тех же условиях, что поставил Лагайре.