Они остановились около золотого проема, закрытого витиевато украшенными дверьми. По приказу Тинарина двери отворились, обнажая транспортную камеру. Капитан мелком оглянулся на Гиландриса, затем на Азурмена, а потом махом руки пригласил Неридиат в транспортер.
— Сначала пусть наша гостья отдохнет, а уже потом мы будем забивать ее голову более подробными разъяснениями, — произнес корсар, когда она ступила внутрь. Он встал в проем, преградив остальным путь.
Азурмен глянул на Неридиат.
— Сейчас нам надо охладить пыл новой атаки Воров Плоти. Когда мы будем готовы к отлету, ты тоже должна быть готова.
— Просто расслабься и отдохни, — добавил Тинарин. Неридиат посмотрела на него исподлобья. — Правда, ты просто попробуй.
— Нас ждет битва, — развернувшись, сказал Азурмен остальным.
— Ты имеешь в виду, ждет победа? — произнес Гиландрис.
— Возможно.
Двери бесшумно захлопнулись, и теперь Неридиат с Маньей остались наедине с капитаном корсаров. Он улыбнулся, когда провел рукой по контрольной панели, направив транспортер к нужному месту. С едва слышным гулом камера начала движение.
Незнакомцы.
— Все эти ясновидцы, лорды-фениксы, пираты, — прошептала Неридиат, делая вид, что целует дочь в ее маленький лоб. — Они, и вправду, незнакомцы, моя сверкающая звездочка.
Опасность?
— Спи, моя красавица, и ни о чем не беспокойся. — Она оглянулась на Тинарина, который, разглядывая камень в перстне, притворялся, что ему неинтересно знать, о чем она разговаривает с дочерью. — Я никому не дам обидеть тебя.
VII
Иллиатин бежал, оставляя змееобразные тропинки в блестящем золотом тумане, который устлал весь город. Повсюду лежали усеявшие улицы и переулки мертвецы, а некоторые из них были так ужасно искорежены, что, по-видимому, упали с верхних этажей и балконов. Казалось странным, что их лица застыли в умиротворении, словно в последний миг жизни их страдания улетучились, а их мирские желания наконец были удовлетворены.
Гогот нарушил воцарившуюся тишину, выдав других выживших. Памятуя о том, что за эльдар правили городом в его роковые дни, Иллиатин решил, что ни в коем случае не должен пересекаться с остальными.
Пока он направлялся к штабу Настоящих Стражей, его одолевали противоречивые мысли. Хоть его и потрясло до глубины души все происходящее, страх за жизнь Тетесиса заставлял его ноги бежать быстрее. Также подгонял его и страх за собственную жизнь, ибо он из последних сил надеялся, что найдет брата живым и тот сможет защитить его.
Туман начал сгущаться, и зависшие в воздухе капельки становились все больше и больше. Сияющие серебряные бусины размером с его кулак медленно спускались к земле, скользя по воздуху, будто слезы по щеке.
В изумлении он остановился. Он выставил руку, и одна из капель легла на его ладонь. Сначала она показалась холодной, но через миг бусина наполнилась теплом, вытянув, по-видимому, немного жизни из Иллиатина. Потом он осознал, что она не питалась энергией, а делилась. Капля стала твердой, превратившись в овальный камень. Он быстро пульсировал в такт его колотящемуся сердцу.
Вокруг него лежали и другие камни. Он набивал ими карманы и два мешочка, висящие на поясе. Пока он хватал столько камней, сколько мог унести, он приметил, что остальные не оживились от его прикосновения.
Когда Иллиатин отоврался от сбора камней, он взглянул наверх и впервые увидел небеса. Поблескивающий туман почти разошелся и обнажил ужасную картину.
Когда он увидел, что стало с небом, безмолвный крик застыл в его горле, а камни выпали из руки.
В лиловом небе висело черное солнце, по которому пробегала рябь и завитки, словно по взболтанному маслу. Вокруг светила медленного кружила корона из белоснежных звезд, напоминавших сверкающие бриллианты. Звезды по всему небу то появлялись, то исчезали. Одни из них горели красным, зеленым или голубым, а другие судорожно колыхались, показываясь, а потом уносясь из реальности.
Само небо, словно готовая разбиться о скалу волна, менялось и расплывалось, еще сильнее искажая звездную пелену. От всего этого у Иллиатина закружилась голова, но он никак не мог оторвать взгляда от беснующихся небес.
Повертевшись, он осмотрел все небо и заметил два огненных столба, которые пылали в космическом вакууме, подобно двум желто-оранжевым пожарищам. Затем он понял, что это были колонны паутинных врат, охваченные психической энергией. Когда-то они находились очень далеко от планеты, и видеть их отсюда казалось чем-то немыслимым.
Оторвавшись от небес, Иллиатин побежал, задыхаясь от отчаяния. Он крутил головой, оглядывая разрушенные здания в попытке отыскать знакомые улицы. Тут и там он замечал далекие силуэты, которые мелькали на узловых станциях или на воздушных дорожках. Некоторые ошеломленно стояли на месте, другие бежали, а третьи лихорадочно тряслись от непреодолимого ужаса.
В конце концов он отыскал штаб Настоящих Стражей. Один из них, что охранял вход, был мертв, а на его грудной пластине лежал кристаллический шар. Перепрыгнув через бездыханное тело, Иллиатин ворвался внутрь через открытую дверь. Мертвые заполонили каждую комнату и коридор. Их пустые оболочки опирались спинами о стены, лежали вниз головой на винтовых лестницах или сокрушенно раскинулись на стульях, столах и рабочих стойках.
Он добрался до крыши и увидел двоих эльдар в броне, которые заворожено разглядывали небо.
— Тетесис?
Один из них повернулся, и на Иллиатина тут же накатило облегчение, когда он узнал в нем своего брата. Пошатываясь, они зашагали навстречу друг другу. Братья прошли через такие страшные события, что ни у одного из них не было сил ни смеяться, ни плакать.
Внезапный взрыв в центре города привлек их внимание. Стрела бело-фиолетовой молнии ринулась ввысь, просверкав в небе пару секунд. Она оставила рану в небесах, которую Иллиатин сначала принял за послесвечение в глазах. Однако, когда он повернул голову, разрыв никуда не двинулся. Черный дым густым и бурлящим потоком хлынул из разлома, обволакивая узкие улочки и переулки, которые когда-то назывались Звездной тропой.
Разрыв резко расширился, охватив еще пару башен бешеными взрывами энергии.
— Варповый разлом, — пробормотал Тетесис. — Рана на теле реальности.
— Там еще один, — произнесла другая Стражница, которую звали Маесин. Она указывала на радужное пламя, которое медленно расходилось дугой от аренного парка. Под яркой многоцветной аркой мерцала злато-черная равнина.
— Что это? Что произошло? — вопрошал Иллиатин. Он достал одну из небесных слез, на которые недавно наткнулся. — Что это?
Тетесис взял камень из протянутой руки брата, и кристалл сразу же оживился от его касания, засияв темно-красным, прямо как у Иллиатина.
— Кажется, он активируется психической энергией, — предположил Иллиатин и показал брату свой камень. — Ты чувствуешь это? Связь?
— Да, — ответил Тетесис. Он кивнул в сторону Маесин, чтобы она взяла себе камень, и втроем они уставились на сияющие кристаллы.
— Старому миру пришел конец, — провозгласил Тетесис. — Этот новый мир скрывает много опасностей и чудес. Когда-нибудь мы раскроем их секреты, но сейчас нам лучше позаботиться о своем выживании. Другие сумели выжить, но не каждый из них станет нам союзником.
— Мы обречены, — прошептала Маесин. — Напророченная гибель пришла за нами, а весь этот ад — наших рук дело. Прислушайтесь к крикам наших мучителей.
Иллиатин прислушался, но потом понял, что Маесин имела в виду не прерывистые крики и вопли, доносящиеся с улиц. Он уловил еле слышимый шепот, чью-то непрерывную речь, полную угроз, обещаний и описаний отвратительных поступков. Чем дольше он слушал, тем больше убеждался, что голос исходил из его собственного разума. Вскоре он затерялся в этом наваждении, попав в плен насмешек и искушений.
