Затем она направилась в подземелья.
Там находился экипаж «Яда», подвешенный на цепях и лишенный большей части кожи, половины глаз и множества внутренних органов. У них также отсутствовала жизненная сила. Каждый из них был мертв, но они были мертвы и до того, как попали сюда, по крайней мере, в той или иной степени. Были применены «обычные средства», как выразился Кро, — тела подверглись страданиям других существ, и алчный дух друкари ухватился за энергию, чтобы пробиться обратно в убежище из плоти, пока Та, Что Жаждет не вымыла ее полностью. Похоже, им придется пройти этот путь еще раз.
— Полагаю, — сказала Лелит, — вам не удалось извлечь из них ничего полезного? Ее пальцы непроизвольно сгибались, словно она могла ухватиться за нити истины и вытащить их из трупов или, наоборот, вырвать глотки тем, кто ее подвел.
Ее истязатели склонили головы в стыде и страхе. Кситрия Морн вышла вперед, сцепив руки, и на ее лице появилось выражение заученного нейтралитета.
— Они заявляют, что не знают, кто стоит за нападением, ваше превосходительство. Они знают, что им приказали, возможно, даже вынудили убить вас, но самые тонкие муки не могут вырвать у них информацию о том, кто это был, кто их нанял и даже какова была плата. Возможно, эта информация каким-то образом удалена из их разумов или заперта за ментальным барьером, к которому у нас нет ключа.
Лелит помрачнела. К подобным вещам другие эльдари могли подходить по-другому. Психическое вторжение в чужие мысли с целью выведать их секреты было методом, к которому азуриани быстро прибегли бы — либо из соображений целесообразности, либо по самообманчивому представлению, что это менее инвазивно и жестоко, чем физические пытки, — но Лелит такой способ был недоступен. У нее не было союзников-псайкеров, и в любом случае она лучше знала, чем рисковать безопасностью всего Комморрага, занимаясь подобными вещами в его границах. Может, Вект и руководствовался манией величия, но его полный запрет на пси-активность был единственным, с чем все друкари без исключения соглашались.
— А как же их иконография? — спросила она, и Кситрия разочарованно зашипела.
— Опять ничего, ваше превосходительство. Сигилы и знаки на их доспехах и транспортном средстве не совпадают ни с кабалами, ни с культами, ни с ковенами. Похоже, они были сделаны так, чтобы выглядеть убедительно, но чтобы не рисковать обнаружением, предупредив других, которые могли бы разоблачить носителей как самозванцев до того, как они выполнят свое задание.
Глаза Лелит сузились.
— Я могла бы ожидать, что окровавленная рука укажет на определенную фракцию, которая, конечно, будет отрицать свою ответственность, и тогда так или иначе мы будем вынуждены действовать против них. Натравить противников друг на друга — это одно. А не оставить ни малейшего намека на виновника — совсем другое.
— Возможно, они хотели, чтобы их попытка не была прослежена? — предположила Кситрия, но Лелит покачала головой. Она терпеть не могла подобные игры с тенью, предпочитая танец клинков перед сотнями тысяч кричащих лиц, но если она хотела сохранить одно, то должна была вступить в бой с другим.
— Нет, — сказала она. — Если это их цель, то почему бы не послать мандрагор? Мы не смогли бы допросить то, что с трудом сдерживаем. Она постучала пальцами по бедру, размышляя. — И всего один Яд? Тот, кто способен принять столь тщательные меры против слежки, мог бы позволить себе послать гораздо больше убийц. Я бы вряд ли могла выяснить личность своего потенциального убийцы, если бы уже была мертва.
— У вас есть подозреваемые на примете, миледи? — спросила Кситрия.
Лелит поморщилась.
— Сотни архонтов, суккубов или гомункулов могут обладать способностями или связями, чтобы организовать это.
Она подошла к одному из подвешенных потенциальных убийц и погладила пальцем его мертвую, лишенную кожи щеку. Это снова были игры теней Комморрага — танцы личностей и мотиваций, на которые ей не хватало времени и терпения. Обычно она не обращала на них внимания, но обычно они ассоциировались у нее с надвигающимся призраком Асдрубаэля Векта, чтобы отговорить любого, кто уже достаточно глуп, чтобы вызвать у нее недовольство. Лелит не нравилось думать о том, кого ей нужно убить. Те, кто пошел в набег, могут казаться нашими союзниками, но в равной степени они могли замышлять против меня все это время. Те, кто не сопровождал нас, казались бы более очевидными подозреваемыми, но они могли не сделать такого шага именно потому, что это было бы очевидно.
— Как насчёт Культа Тринадцатой Ночи? — спросила Кситрия. Стальные нотки в ее тоне ясно говорили о том, что она думает по этому поводу.
— Возможно, — согласилась Лелит, но сердце подсказывало ей обратное. Моргана не обладала ни холодной яростью, ни беспристрастной логикой, чтобы тщательно спланировать такую попытку; она была огнем и яростью, и так было всегда. Если бы Моргана желала смерти Лелит, она бы объявила об этом на арене или в тотальной войне.
Или нет? Моргана вызвала Лелит на дуэль, когда Лелит была в её покоях, но ничто не говорило о том, что это был единственный выход для Морганы.
Возможно, ее разозлил отказ Лелит, а возможно, с тех пор она оценила свои шансы на успех в подобном предприятии и решила, что стратегически правильным будет более тонкий способ устранения бывшего союзника. А возможно, Моргана ничего не знала об этом. Возможно, это был Культ Тринадцатой Ночи, а возможно, работа младшего суккуба, обеспокоенного тем, что возвращение Лелит предвещает поворот в судьбе ее госпожи.
— Вполне возможно, — повторила Лелит, размышляя над этим. В этом был определенный смысл: Культ Тринадцатой Ночи готовился стать соперником Культа Раздора, и исключение Лелит из уравнения могло бы значительно изменить баланс в их пользу. Отсутствующая Лелит Гесперакс — это одно, ведь никто не мог быть уверен, когда она вернется, но мертвая Лелит Гесперакс — совсем другое. Даже если она была мертва лишь временно, можно было многое сделать за то время, пока гомункул будет работать над ее оживлением. Иногда самый простой ответ оказывался правильным.
Однако были и другие кандидаты — например, Асдрубаэль Вект. Верховный владыка был способен на подобные уловки. Лелит представляла, как он наблюдает за своими устройствами наблюдения и слушает доклады своих шпионов, посмеиваясь про себя. Если она нанесет ответный удар не по той цели, то рискует показаться слабой, но если она не нанесет ответного удара никому, то рискует показаться слабой по другой причине. Иногда лучше вести себя так, будто ты уверен, даже если это не так; иногда капризничать лучше, чем казаться нерешительным или даже боязливым.
— Оживите их снова, — приказала Лелит. Она смотрела на экипаж «Яда», но обращалась к своим истязателям.
— Вы хотите допросить их лично? — спросила Кситрия.
— Нет, — ответила Лелит. — Я хочу убить их лично.
Она достала нож и покрутила его между пальцами.
— Не стоит беспокоиться о коже. Они не должны быть целыми, только дышать.
Одиннадцать
Казнь потенциальных убийц ничуть не улучшило настроение Лелит, она даже не смотрела в их глаза, когда они завывали и молили о пощаде, а она выкручивала ножи и говорила, что это будет их последняя смерть. Она все еще чувствовала пустоту, но это было совсем иное чувство, нежели жажда душ. Она была там, царапая края ее сознания, и она никогда не замечала ее до тех пор, пока не покинула Иннари. Это была гложущая тревога, ноющее чувство, что она не полностью контролирует события. Лелит никогда не считала себя одержимой идеей контроля, обычно принимая свое существование таким, каким оно было, и применяя свои ножи к тем его частям, которые ей не нравились, но эта неуверенность действовала ей на нервы.
Она изо всех сил старалась приглушить ее, размышляя о том, кто стоит за тем, что теперь казалось ей намеренно неуклюжим покушением на ее жизнь, и как лучше всего нанести виновнику ответный удар. В Комморраге было бесконечное множество развлечений для тех, кто стремился потерять себя в избытке ощущений, ведь ни один вид не превосходил друкари в искусстве гедонизма, но Лелит мало что привлекало ее.
