Каин выложил добычу на камень и принялся растирать корни, превратив их в молочно-белую пасту. Он снял сандалии, стянул тряпки и намазал мазью кровоточащие раны. При этом он слегка шипел, будто его обожгло. После долгой паузы он закрыл глаза.
— В растении имеется какое-то вещество, которое ослабляет боль, а также помогает подсушить и защитить поврежденную кожу. Скоро она заживет. Пепин в Тристраме часто пользовался такими средствами, после того…
Он посмотрел на Лию.
— Наверное, ты есть хочешь? По-моему, у меня еще остался хлеб.
Лию не надо было просить дважды. Она обшарила его рюкзак и обнаружила горбушку, спрятавшуюся под немыслимым количеством книг, загадочных коробочек и свитков. Каин наблюдал, как она с наслаждением ест его, и покачал головой.
— Надо найти тебе что-нибудь посерьезнее, — вымолвил он.
Лия последовала за ним к излучине реки, где была спокойная заводь. На берегу росло высокое дерево, его корни-щупальца протянулись вдоль всей заводи, уходя в ил и создавая тенистый лабиринт. Наполнив водой кожаный мешочек, Каин достал свиток и, встав, прочел написанные в нем руны. Опустил конец посоха в реку.
В глубь воды ударила синяя молния, а из заводи начала всплывать толстая серебристая рыбина.
— Хватай быстрее, — тихо сказал Каин.
Лия послушалась и выловила рыбу. Ее тушка была скользкой и обмякшей. Всплыла другая — поменьше, а затем и третья — самая крупная. Лия вытащила их, одну за другой. Каин медленно встал и вздрогнул.
— Заклинание передает дереву заряд силы, который уходит в воду. Расслабляет рыбе мышцы и на время парализует. Он не слишком сильный. Но это намного проще, чем вешать наживку на крючок и ждать. А сейчас у нас есть ужин. Бери их, пойдем костер разводить.
Они вернулись в рощу, когда последние лучи солнца уже покидали небо. Лия положила рыбу рядом на траву, а Каин сложил очаг из мелких камней. С закатом быстро холодало. Лия подобрала плащ Джеймса и снова закуталась в него, радуясь теплу и привычному запаху.
Старик — точно волшебник. В Калдее жили маги, но она редко видела магию в действии, только уличные фокусы. Способности Каина заинтриговали ее, несмотря на ее недоверие. Порывшись в рюкзаке, старик бросил в очаг щепотку порошка и стукнул кремнями. Искры зажгли сухие ветки, порошок затрещал, и языки пламени начали жадно лизать дерево.
Каин положил поверх круглого очага плоский камень, а на него водрузил рыбу. Лия сидела в полуметре от костра и сразу же почувствовала восхитительный запах, наполнивший ночной воздух. Ее живот снова громко заурчал, а огонь согрел ей лицо и руки. Она успокоилась, но совершенно неожиданно для самой себя сильно разрыдалась.
Старик ничего не говорил.
— Я предполагал, что все случится раньше, — наконец произнес он. — Я знаю, что это тяжело, в таком юном возрасте, но ты не должна терять контроль. У тебя — обычная физическая реакция на душевную травму, теперь, когда непосредственная опасность миновала. Тут нечего бояться, Лия.
— Моя мама… она погибла?
— Нет, — ответил Каин и с горечью поглядел на Лию. — И она тебе не мать.
После его слов она резко выпрямилась в таком шоке, что даже перестала плакать. С пересохшим ртом и колотящимся сердцем ждала, что же он скажет дальше.
— Я долго раздумывал и понял, что тебе следует знать правду.
Глаза Каина засверкали в свете костра, и Лия представила себе два угля в глубине черного дерева.
— Твоей настоящей матерью была Адрия родом из Тристрама. Женщина с уникальными способностями.
— Я… я не верю тебе.
— Адрия и Гиллиан вместе пришли в Калдей, сбежав из Тристрама, где все мы жили. Потом родилась ты, но Адрия не могла долго оставаться на одном месте. И не могла заботиться о маленьком ребенке. Гиллиан обосновалась в Калдее и стала твоей приемной матерью. А я… ну, я никогда не был хорош в таких делах, хотя и выполнил свои обязательства.
— Ты врешь!
— Нет, — твердо ответил Каин. — Боюсь, что нет.
— Врешь!
— Лия, ты должна успокоиться…
— Я… я тебя ненавижу!
Она опять разрыдалась, и огонь вспыхнул сильнее. Она встала и, спотыкаясь, побрела прочь, от него и от запаха рыбы, который показался ей тошнотворным. Выставила руки вперед, в темноту.
Ветки хлестали ей по лицу, она ломилась сквозь них, к свежему ночному воздуху. Ее желудок уже был готов выбросить наружу черствую горбушку хлеба. Снова и снова в ее голове звучал голос старика. Она тебе не мать… она тебе не мать…
В ней вскипел гнев. Как он осмелился на такое? Ужас, безнадежность и тоска буквально придавили ее к земле. Конечно, Гиллиан — ее мама. По-другому и быть не может. Однако… разве не чувствовала она себя иногда одиноко, сама не понимая, почему? Разве мальчишки не дразнили ее, называя безродной?
Она вспомнила грозу, случившуюся в Калдее, когда она была совсем маленькой. Хлещущий по улицам ветер срывал палатки за стенами города и швырял их в разные стороны. Гиллиан побежала домой вместе с Лией. Падали капли дождя, крупные, как виноградины. Затем пошел град. Он грохотал по медным крышам, как множество барабанов, и разбивал стекла. Гиллиан подхватила ее на руки, и Лия крепко вцепилась в нее. В конце концов они добрались до дома. Там Гиллиан принялась петь ей песенку, гладить по волосам, обещая, что гроза скоро кончится. Все будет хорошо, Лия. Так могла говорить только мама.
«Твоей настоящей матерью была Адрия…»
Нет. Лия сжала кулаки, и ногти впились в ладони. Ее охватили смесь страха, отчаяния и ярости. Она была просто маленькой девочкой, и ее ум еще был не в состоянии осознать такое. Из ее горла вырвался хриплый вопль и разнесся в ночи. Перед ее глазами замелькали светящиеся точки, она споткнулась и ничком упала на землю.
Ее стон эхом вернулся к ней, когда что-то огромное затрещало и застонало поблизости. Внезапно раздался громовой удар. Лия свернулась клубочком, но мир вокруг нее будто уменьшился в размерах. Ее тело дернулось, и она закричала от боли.
Она едва услышала, как кто-то зовет ее по имени. Потом прозвучали другие слова — непонятные и странные. Шум и грохот моментально прекратились.
Ночью мне приснилась смерть маленького ребенка. Рыдания донеслись из глубин, сотрясая окна покинутого собора. Я в ужасе проснулся, и стало очевидно, что этот крик — мучительный предсмертный вопль Диабло. Я решил ждать возвращения воина и вышел наружу. Когда он появился, покрытый кровью, своей и вражеской, я испытал огромное облегчение. Он уцелел. Но ум мой не мог успокоиться. Его терзала мысль о том, можно ли мне было избежать своей участи? Зачем я отрекся от своей судьбы?
