Когда четверо детей выпалили всё это, бабушка только покачала головой.
— Мы знаем, что произошло, потому и можем так говорить. А тогда люди не знали точно, когда Кокон может рухнуть. Кто согласится покинуть свой дом, если ему скажут: «Может случиться беда, поэтому мы должны снести ваши дома, так что ищите новое жилище»?
Дети помолчали и загомонили снова.
— Но они же точно знали, что беда непременно случится, и всё равно ничего не сделали. Ну не дураки ли?
— И из-за этих дураков теперь страдаем мы!
— Да, это просто бесит!
— Может, вы и правы, — отвечала бабушка с улыбкой, но сейчас он не мог припомнить выражение её лица, как ни старался. Улыбнулась ли они снисходительно, сознавая их детскую наивность, или же печально?
Как бы то ни было, это был её последний урок. На следующий день погода улучшилась, и дети вместе со взрослыми поспешили на охоту. Если они были достаточно взрослыми, чтобы учиться, то и охотиться могли. А после, когда погода испортилась снова, и охоту пришлось прервать, бабушка уже не могла подняться с постели.
Тогда он был уже достаточно взрослым и не плакал со словами «Я не хочу, чтобы ты умирала». Став охотником, он видел смерти и людей, и монстров. Он осознал, что люди куда слабее монстров и умирают с пугающей лёгкостью. Он видел, как умирают взрослые и как умирают дети. Умирают, даже не желая умирать, даже отчаянно пытаясь выжить.
Он понимал это, он не мог принять. Пусть бабушка и прожила гораздо дольше других, не было причин ей просто взять и умереть.
— Я ещё не опытный охотник, бабушка. Помнишь, ты же обещала, что постараешься дожить до дня, когда я стану настоящим охотником.
В ответ ему прозвучало лишь едва слышное хриплое «Прости…». Многие люди погибали не только в лапах монстров, но и от болезней, и он до ужаса чётко понимал, сколько осталось его бабушке. Он уже горько сожалел, что сказал такое, но было поздно. Но он всё ещё оставался в том возрасте, когда это было простительно.
— Люди умирают по-настоящему, лишь когда исчезают из памяти других. А пока хоть один человек помнит о них, они будут жить. Поэтому не забывай. Ни обо мне, ни о других.
Словно истратив все силы на эти слова, его бабушка погрузилась в сон и больше уже не проснулась.
* * *
Когда он ещё мог сосчитать проведённые в дороге дни, он набрёл на руины деревушки. Прикинув время в пути, он предположил, что это деревня, где родился его отец.
Заметив вдали уцелевшее здание, он преисполнился надежды на то, что в нём кто-то ещё жил, или же, возможно, там нашёл приют от дождя какой-нибудь странник. Но потом он разглядел, что здание совсем обветшало, и к нему и приближаться-то небезопасно, не говорят уже о том, чтобы остаться на ночлег.
Он тщательно осмотрел развалины, надеясь отыскать останки дома, в котором жили его дедушка, бабушка и отец, но безрезультатно. Единственное, что он обнаружил — старый колодец ещё не пересох, и в нём была вода.
Речную воду он пить не решался, поэтому весьма обрадовался воде колодезной. Тем не менее, он убил хелицерату, опалил до черноты её лапки и истолок в порошок, который высыпал в сосуд с водой, хорошенько перемешал и оставил на ночь, зная, что ядовитые вещества опустятся вместе с порошком на дно, а сверху останется чистая вода, пригодная для питья. Конечно, наверняка существуют яды, на которые порошок воздействия не окажет, так что нельзя говорить о полной безопасности, но даже такие меры предосторожности были лучше, чем ничего.
Даже оставшись в одиночестве, он был преисполнен решимости выжить. Какая-то часть его призывала сдаться и опустить руки, но он не позволял ей взять верх.
«Богиня откроет врата пред теми, кто не сдаётся».
Он не помнил, кто научил его этим словам. А может, никто специально его не учил, и он сам запомнил их, потому что на опасной охоте они часто звучали. Если на охоте кто-то один опустит руки, в опасности окажутся все остальные, поэтому первое, чему взрослые учили детей, было не сдаваться. Во что бы то ни стало старайся выжить, иначе монстров не одолеешь.
Сознавая, что пребывают в опустошённом гибнущем мире, они, тем не менее, отчаянно пытались выжить. Дай слабину — и смерть тут же тебя нагонит. Только больные имели право на слабость и отчаяние, потому что болезнь по сути равнялась смерти.
— Говорят, давным-давно люди от болезней не умирали.
— Знаю. Потому что были те, кто умел лечить.
— Да, хорошо им было, древним людям.
— Хотел бы я родиться триста лет назад.
Дети часто болтали на тему «вот бы родиться в другое время».
— Почему триста?
— Наставница рассказывала, что именно тогда был построен самый большой город в истории. А это значит, что тогда было много людей. Хочу жить там, где много людей.
— А я хотел бы жить двести лет назад.
— Сразу после того, как упал Кокон?
— Вот именно. Я бы как следует врезал всем тем дуракам, которые в такое время решили воевать.
— Но ведь мы говорим не о том, чтобы переместиться во времени, а о том, чтобы родиться в то время. Если бы ты родился тогда, то не знал бы, какие беды принесёт война.
— А вот и знал бы. Я бы точно обо всём догадался. А кто не догадался бы, тот совсем дурак.
— Что-то сомневаюсь.
— А я бы хотела ещё дальше оказаться. Лет на семьсот раньше.
— До Дня Рагнарока? Это когда Кокон и Гран Пульс ещё воевали друг с другом?
— Да, была война, и Кокону суждено было пасть, но дочери богини спасти его. Хорошо бы оказаться в эпохе, когда тебе приходят на выручку в беде.
— Тогда, может, лучше оказаться в том времени, когда город Падра ещё стоял?
— Но ведь и Падра была разрушена войной.
— Люди только и делали, что воевали. Какие же они дураки.
Они говорили о городах и событиях прошлого, потому что не хотели забыть о них. А если позабудут, то во всём мире не останется никого, кто помнил бы историю человечества. Многие знания и так уже были безвозвратно утрачены.
И когда умерла его бабушка, их единственная учительница, не осталось никого, кто передавал бы им знания о прошлом. Они знали лишь то, что успели запомнить, потому и не желали утрачивать эти знания. Именно поэтому они, наследники старейшего племени, оставались живы до самого конца, ведь им была назначена миссия сохранить то знание, что передавалось из поколения в поколение с древнейших времен. Если все будут помнить о том, чему их учили, то это знание будет жить. Неважно, будут ли они живы сами, они смогут оставить знание, которое возможно будет передать следующему, даже если этот следующий никогда не родится.
