— Ну, порадуй меня, Хеллиман, — проворчал полковник Танхаузе.
Старый вояка говорил только одним углом рта, в другом зажимая дымящуюся сигару. Он инстинктивно пригнулся, когда очередной взрыв сотряс стены заводского строения, заставив пол ходить ходуном, а потолок — просыпаться осколками камнебетона на заваленный оперативными картами верстак.
— В этот раз ближе… — пробурчал под нос Танхаузе и, попыхивая сигарой, в который уже раз смахнул с верстака щебень и крошку.
Всегда тяжело оставлять свой город врагу, но когда этот враг внутренний, это еще более унизительно. Но такова была суровая реальность, и Абелю Танхаузе, полковнику Тринадцатого Стратосского авиакорпуса приходилось с ней считаться. Он и так уже много территорий отдал бесчисленным ордам мятежных культистов, а те наступали и наступали! Скоро они захватят все, и ему вообще ничего не останется! Оборона трех основных городов Стратоса трещала по швам. На двубортной дубленой куртке полковника гордо красовалась потемневшая за время боев, но никогда не снимаемая эмблема — молния, бьющая из темной тучи. Бляха весила столько, что легче было бы таскать в нагрудном кармане наковальню.
Заводское здание, в котором Танхаузе устроил командный пункт, было завалено авиационными деталями и всевозможным оборудованием. Прежде помещение, видимо, служило чем-то вроде цеха по ремонту дирижаблей и других летательных аппаратов, которые были неотъемлемой частью жизни на Стратосе. По всему помещению валялись пустые баки из-под авиагорючего, циферблаты индикаторов давления и мотки рифленых шлангов. Зал, в котором Танхаузе совещался сейчас с сержантом Хеллиманом, а полковой связист Айкер принимал вокс-сообщения, был широким и длинным, с большими готическими арками и высокими опорными колоннами, выполненными из хрома и полированной пластали.
Типичное для стратосского архитектурного стиля, это здание прежде могло показаться даже красивым, но теперь его стены были изрешечены осколками и рытвинами от прямых попаданий и здорово крошились. Взрывчатка, заложенная мятежниками в трактор, уничтожила большую часть южной стены, а вместе с ней и весь костяк полкового штаба. Времени на серьезный ремонт не было, и дыру наспех заделали громадным листом пластека.
Однако, чтобы заглушить спорадическую трескотню очередей, бесконечные разрывы мин-ловушек и грохот гранатометов, захваченных мятежниками на складах, этой заплатки не хватало. Сержанту Хеллиману, чтобы быть услышанным, все время приходилось повышать голос.
— Три летучих города остаются под контролем мятежников, сэр: Кумулон, наш Нимбарос и Циррион. Кроме того, за исключением трех больших небесных мостов, они обрушили все дороги, ведущие в эти области.
— А что же наши сухопутные силы? Есть какие-нибудь успехи? — спросил Танхаузе и, приподняв фуражку, устало провел рукой по редким, зачесанным назад волосам.
По его виду было понятно, как много он отдал бы сейчас за то, чтобы подавление мятежа было делом кого-нибудь другого.
Хеллиман казался сломленным: за прошедшие несколько недель молодой офицер заметно похудел и был бледен, как привидение.
— Упорное сопротивление сводит на нет все наши усилия. Мы не в состоянии прорваться в захваченные города. Мятежники хорошо организованы и успели хорошо там закрепиться. — У Хеллимана пересохло в горле, и он нервно сглотнул. — По меньшей мере девяносто тысяч городского населения оказались подвержены влиянию культа. Они удерживают в своих руках все факторумы, производящие боевое снаряжение, и получили в свое полное распоряжение наши склады. В том числе и наше оружие…
Танхаузе окинул взглядом лежащие на рабочем столе карты города, пытаясь обнаружить там упущенные им из виду коридоры, которые потенциально можно было бы использовать для начала штурма, но видел лишь «каменные мешки» и «убойные зоны», куда его авиакорпус мог бы легко угодить.
Хеллиман с тревогой ожидал ответа Танхаузе, и недолгую паузу в их разговоре заполнял лишь яростный треск, доносящийся из командного вокса. Полковой связист Айкер сидел, склонившись над похожей на ящик переносной станцией в углу цеха, изо всех сил стараясь получить чистый сигнал, но, после разрушения повстанцами передающих башен и антенных полей, эфир будто взбесился, забив треском статики все частоты. Но Танхаузе, чтобы понять, насколько все плохо, совсем и не нужно было знать точное содержание вокс-сообщений.
— Что же мы тогда удерживаем? — спросил он наконец, взглянув в усталые глаза сержанта.
— Вот зоны относительной безопасности…
В стену ударил снаряд, и чудовищной силы взрыв сотряс ремонтный цех, оборвав Хеллимана на полуслове. Прорвавшись сквозь пластек, огонь единым потоком устремился к сержанту. Огненная волна растопила пластек, и, затянутые в огненную воронку, куски расплавленной обшивки обращались в раскаленные брызги вокруг несчастного Хеллимана.
Отброшенный взрывом Танхаузе рухнул на спину и громко выругался от боли. Все же ему хватило духу выхватить табельный пистолет и выстрелом в голову избавить истошно вопящего сержанта от мучений.
В ушах у него еще гудело, когда Танхаузе вдруг увидел, как какая-то незнакомая фигура проворно вылезает из обугленной пробоины в пластеке. Это был человек… Во всяком случае, какое-то очень грубое подобие человека. Одет он был в рваные лохмотья, оставшиеся от формы зенитчика, а через коротко и неровно остриженные волосы проглядывала кожа черепа. Полные ненависти глаза остановились на Танхаузе, когда мерзкий тип оглядывал помещение, но не взгляд заставил верноподданного стратосийца замереть. Рот вторгшегося был зашит толстой черной проволокой, а лицо и шея покрыты сетью вздувшихся багрово-синих жил.
Сначала Танхаузе подумал, что мятежник безоружен, но затем он увидел гранату, которую тот сжимал в правой руке…
— Святой Император!..
Вскинув пистолет, он прострелил культисту голову. Еретик опрокинулся навзничь, и граната выпала у него из руки. Раздался мощный хлопок взрыва, и тело мятежника разлетелось на множество дымящихся кусков мяса.
Стальной верстак уберег Танхаузе от осколков, но времени на то, чтобы вознести Трону благодарность, у полковника не было. Сквозь густой дым и сыпящиеся сверху обломки он разглядел, что в зале появились еще трое мятежников и что рты у них зашиты, как и у первого. Двое из них держали в руках автоматы; у третьего был грубо сработанный тяжелый стаббер.
Выпустив серию неприцельных выстрелов, Танхаузе бросился на пол, благоразумно стараясь держаться за пуленепробиваемым стальным верстаком, — и вовремя, поскольку в следующее мгновение на здание обрушился свинцовый град. Наполнив воздух гневным ревом, обстрел буквально растерзал помещение, разрывая стены, калеча его списанную авиатехнику, а также прошивая шрапнелью полкового связиста Айкера, который так и встретил свою смерть, склонившись над передатчиком.
