Врэ’валэль покажет им всю ошибочность их путей и цену отвержения Высшего Блага.
Его поступь была тяжёлой, этой машине не хватало изящества костюма — невидимки. Но в этом и не было нужды. Он хотел, чтобы гуэ’ла знали, что он рядом, что за ними пришла смерть. Чтобы каждый тяжёлый удар сердца, каждый судорожный вздох показывал им всю глубину заблуждений.
Но в этом не было страсти, а страх был лишь очередным инструментом охоты. Шас’врэ не чувствовал ненависти к гуэ’ла, лишь печаль и странное сожаление.
Отринуть тау’ва — безумие, безумие, порождённое добровольным невежеством.
Но не ему задавать вопросы. Шас’о отдал приказ. Гуэ’ла мертвы. Их мир принадлежит Империи Тау.
Осталось лишь преподать им урок.
Первым в Развлекательную Гражданскую Локацию 867–АФ прибыла «Хафусийская модель 436». Первой она и погибла. Машина ксеносов выстрелила лишь один раз, но с поразительной меткостью. Поток раскалённой добела плазмы угодил прямо в ствол орудия 436 и испепелил экипаж.
С разных улиц появились ещё два танка, уже стрелявших, извергавших из встроенных воксов машинные молитвы. К ним присоединились «Механизированная слава» и «Третий с конвейера», их орудия грохотали, а воксы тоже транслировали святые слова.
Машина ксеносов стояла неподвижно. Встроенные орудия извергали плазму, а вокруг в сложных конфигурациях вились дроны. Каждый выстрел «Леман Русса» натыкался на сверкающий щит.
На каждый выстрел отвечал боекостюм.
Он вертелся и кружил, убивая всё, к чему поворачивался.
Танки превращались в пылающие обломки.
Келт, находящийся в Альфе–01А в минутах пути, слушал, наблюдал и дрожал.
Он кричал с командного трона, вернувшись к плотскому голосу юности, когда стресс одолел его аугментированный мозг.
— Убейте его!
Келт вёл танки на квадратную площадь, пытаясь одолеть боекостюм чужаков, следовал приказам старшего полкового магоса.
Он посылал их как гроксов на бойню.
В манифольде возникали опции, предложения логических параметров, подробные планы для сходных ситуаций. На глазах Келта Хуросс отклонял их один за другим. Магос закачивал лишь гнев, отключая истинную логику.
Батальон приближался к площади. Рокотали двигатели, скрежетали гусеницы, гремели турели, умирали машины.
— Как скоро мы убьём проклятую тварь? Как скоро мы достигнем площади? — потребовал ответа дрожащим плотским голосом Келт.
— Две минуты, почтенный сэр, — раздался ответ закутанного технопровидца.
Келт кивнул, сжимая металлическими руками командный трон.
Он направил часть своих вокальных функций на шёпот восхвалений Омниссии, молясь о большей скорости, молясь о победе, молясь о смерти.
Быстрыми гаптическими командами Юрия Келт посылал на смерть всё больше людей и машин.
Началось испытание. Вот она, кульминация кайона.
То, что охотники называют Рай’кор Кау’ва, Миг Идеального Терпения. Миг разоблачения, стойкости. Миг, когда решалась судьба охоты.
Всё новые машины гуэ’ла бросали ему вызов. Всё новые машины гуэ’ла погибали. Но с каждым мгновением их число росло. С каждым мгновением у них было больше шансов попасть, замедлить его.
Улыбка Врэ’валэля сменилась гримасой. Взбудораженные дроны застрекотали.
Их доклады никак не облегчали напряжение момента, не успокаивали разум Врэ’валэля.
Он моргнул, защищая глаза от гибели танка, в ушах звенело после разрядки рельсовой пушки.
Ещё.
Танк отлетел назад, горя, разрываясь, погибая. Он исчез в грибовидном облаке пламени и грязного дыма.
Ещё.
Машина гуэ’ла резко остановилась. Изнутри повалил тёмный маслянистый дым.
Ещё.
На левой руке крутанулась пушка, изрыгая смерть в машины гуэ’ла. Танк людей вспыхнул как свечка, когда лопнули топливные баки.
Каждая гибель, каждый взрыв была особенной.
Одни умирали с криками, другие с пронзительным воем. Третьи просто застывали, а из пробоин валил дым. Но важно было, что каждый погибал. Каждый умолкал.
Это был вызов, который гуэ’ла не могли проигнорировать, пока перед ними стоял он — объект их гнева, их эмоции. На них падали ракеты, убивая. Но гуэ’ла не замечали, откуда они летели, лишь вызванные разрушения.
Способность «Цунами» их учинить воистину поражала, а её тактическое применение идеально подходило к этому моменту. Сам размер и обещание силы пьянили, ловкость была непревзойденной. Его воля становилась проводником величия и праведности тау’ва.
Врэ’валэль скривился, но под оскалом таилась готовая появиться улыбка.
Приманка проглочена. Кайон готов.
Машины гуэ’ла погибали, но истинная добыча, истинная цель охоты была уже близко.
Самые быстрые «Леман Руссы» устремились вперёд, чтобы встретить боекостюм и повергнуть его. Они проигрывали. Они погибали.
У Келта капала слюна. Глаза магоса дёргались. Единственным признаком, что он не потерял рассудок, было присутствие в манифольде и отдаваемые экипажу шипящие канты.
Келт не мог сдержать дрожь, и его разум переполняло раздражение от хрупкости человеческой психики.
Манифорьд поглотил ужас. Живой, растущий, разносящийся как зараза. Вслед за ним манифольд разъедала порченая информация.
Осталось лишь пять танков, пять славных механизмов. То были «Первый Закон Машины», Альфа–45Х, «Пламя кузни», «Стандартная модель» и конечно Альфа–01А. Другие командиры танков трещали, отвлекали, требуя внимания. Келт не мог им ответить. Они боялись. Их броня была уязвимой. Юрия Келт радовался, что он сидит внутри 01А, бронированного воплощения судьбы людей и благосклонности Омниссии.
Меньшие машины сгрудились вокруг «Гибельного клинка», словно телята вокруг коровы. Под их гусеницами дрожал проспект — самая большая дорога, которая вела на площадь.
Келт видел впереди вспышки, стелящийся дым. Пятьсот метров до врага.
Триста.
Сто.
Первым на площадь въехала «Стандартная модель». Въехала осторожно, почти испуганно. Машина чужаков просто стояла. Само её присутствие было оскорблением святости машин Омниссии и Его посвящённых служителей, Адептус Механикус.
Сразу за ним на площадь выдвинулся 45Х, отбросив в сторону горящие обломки «Глупости инновации».
Внутри Альфы–01А Келт молчал. Внезапно ему расхотелось стрелять.
Вперёд выехали ещё два эскортных танка и разделились, оставив посреди проход.
Альфа–01А не столько проскользнул на площадь, сколько втиснулся. И замер, полный угрозы, ощетинившийся огневой мощью.
Тишина воцарилась внутри «Гибельного клинка», внутри каждой имперской машины. Запах пота, важность каждого движения, каждого вида, каждой сенсорной передачи, — всё это приобрело новый смысл.
