Говорили и многие другие, высказывая свои мнения. Один хотел бы оказаться рядом с первым императором Марраго, когда тот открыл двери Центаурума. Другой — состоять в числе двух тысяч, что первыми вступили на Нарн. Ещё один упомянул первый контакт с землянами. Смерть последнего зона (и праздник, длившийся потом целый год) был довольно популярным вариантом. Некоторые, что и неудивительно, вспомнили печально известную (и совершенно достоверную) 'Долгую Поездку' императрицы Годивы — прогулку, на которой леди была полностью обнажена (и пьяна; деталь, которая как-то ускользнула от официальных историков империи, которые представили событие искусным политическим ходом).
А затем пришла очередь отвечать Лондо, который не был настолько пьян, как могло бы показаться со стороны.
— Я бы хотел жить… во времена двенадцатого императора, — сказал он, глубокомысленно склонив голову, что вызвало оцепенение у окружающих.
— Но… тогда ничего не происходило, — возразил кто-то. — Ни войн… Ни других великих событий… Ни обнажённых императриц… (грубые и хриплые возгласы одобрения) Совсем ничего… Почему?
Только Урза улыбнулся. Он знал.
— Спокойная жизнь — величайший подарок из всех, который могут преподнести нам боги. Жизнь без ответственности, без забот, без угроз извне. Жизнь, когда всё, что от нас требуется — есть, пить, радоваться жизни и любить. (Новый всплеск хриплых замечаний в адрес обнажённой императрицы).
Думая об этом сейчас, Лондо признал: да, он был абсолютно прав тогда. Тихая и мирная жизнь — вот всё, что он мог бы попросить у богов.
Боги, судя по недостатку внимания к этому пожеланию, явно ненавидели его.
«Бред!», «Глупость!», «Он смеётся над нами!», «Да он пьян!». Притворный смех, сдержанный смех, пронзительный смех. Лондо был в центре всего этого и улыбался.
— Ах Лондо, — вздохнул Вирини. — Тебе следовало… эээ… это звучало немного… хмм…
— Это звучало, будто наш дорогой друг добавил глупость в один список к убийству и предательству, — произнёс высокий голос из-за его спины.
— Да, — пришёл ответ, — Но глупость не считается преступлением, наказываемым смертью. Как и в вашем случае, милорд. — Некоторые засмеялись, включая и Лондо. Некоторые вещи никогда не меняются.
— Правда заключается в том, — резко сказал Воле, — что Моллари очевидно тратит наше время в слабых попытках оправдать себя. Стража, арестуйте его!
— Боюсь, милорд, — произнёс спикер, — они не могут этого сделать, пока мы не проголосуем.
— Тогда арестуйте его после. Какая разница?
Лондо улыбнулся:
— Вам следует почитать ваши собственные законы, лорд Воле. Должность губернатора Целини, которая, как известно, не использовалась в последние годы, довольно древняя. Она упоминается в Договоре об Объединении, поставившем Целини в зависимость от столицы. Губернатор мог быть избран местным парламентом — который предшествовал как Договору, так и основанию самого императорского Двора — и не подчинялся никому, кроме как императору или спикеру Центаурума. И обе должности, увы, сейчас вакантны.
— Министр Моллари говорит верно, — произнес спикер.
— Но этот закон не использовался веками, — заявил лорд Воле.
— Это… не существенно, — произнёс Вирини. — Со временем сила Целини убывала, и губернатора, как уже было сказано, не избирали несколько веков. Его роль выполнял спикер местного парламента. Однако, закон не отменён, и… министр Моллари вполне корректен в своих трактовках.
Воле вздохнул:
— Это глупость в своём крайнем проявлении. И вы это прекрасно понимаете. Ну что же, давайте досмотрим комедию до конца. Каково требуемое большинство, которое необходимо Моллари для победы в… голосовании? В любом случае… он не наберет больше двух голосов. — Воле обернулся к сидящим в зале, свирепо глядя на присутствующих.
— Простое большинство, — ответил спикер. — В случае, когда должность оспаривается несколькими претендентами, победителем считается набравший на десять и более процентов больше голосов, чем ближайший конкурент. Но, поскольку, это не наша ситуация…
— Подождите, — выкрикнул Воле. — Вы говорите, оспаривается? Тогда я объявляю о выдвижении своей кандидатуры на пост губернатора. То, что распространяется на тебя, Моллари, распространяется и на меня.
— За исключением того, милорд, что вы не имеете права выступить с прошением к парламенту, так как не прожили на острове положенного срока. Ваше место жительства — на материке.
Воле тряхнул головой.
— Сколько времени у тебя ушло, Моллари, чтобы раскопать этот отживший своё закон?
— О, около девяноста дней, — признал тот, улыбаясь. — Итак, милорды. Вы выслушали мою речь, вы услышали, за что я борюсь и чего желаю. Я уверяю вас, что не принимал участия в убийстве последнего императора, и единственными моими преступлениями можно назвать патриотизм и любовь к нашему народу. Я клянусь вам всем… я буду служить Целини, народу Целини, и таким образом — Республике Центавр. Я мечтаю только служить.
— Полная глупость, — проворчал Воле. — Это голосование должно быть открытым или закрытым?
— Думаю, закрытым, — поспешно произнёс Вирини.
— Боюсь, что нет, милорд, — ответил спикер. Голосование, о котором ведётся речь, предшествовало принятию обычая голосовать закрыто. Всё делается открыто.
Воле улыбнулся. — Очень хорошо. Давайте посмотрим на тех, кто поддержит безрассудное предложение разыскиваемого цареубийцы о назначении его на недействующий пост. Все, кто поддерживает Моллари… пожалуйста, встаньте. — Сам лорд красноречиво сидел.
Лондо медленно выдохнул и закрыл глаза. Он сделал всё, что мог. Всё, что ему оставалось — довериться лордам. Он хорошо знал народ Целини — гордый, самонадеянный, полный решимости, своевольный; многие и сейчас не боятся открыто высказывать своё мнение. Но… здесь было много и изгнанных Двором, и они считали возвращение Лондо угрозой своим замыслам. Здесь могут быть даже считающие обвинения Двора справедливыми.
Если он проиграет, то будет немедленно арестован. Он лишь надеялся, что успел сделать достаточно, и план сможет развиваться и без него. Марраго, Карн, Ленньер… все они знали, что делали, и как должны были действовать.
И Тимов… пусть боги благословят её. Это действительно странно, подумал Лондо, влюбиться в свою собственную жену после тринадцати лет супружества.
Гневный крик вывел его из задумчивости, и Лондо открыл глаза. Сперва он увидел лорда Воле в такой ярости, что, казалось, его вот-вот хватит удар. С широко раскрытыми глазами Лондо обернулся вокруг, глядя на присутствующих.
