– Хруды, – отвечает инквизитор, – чаще всего мусорщики и копатели туннелей, их можно найти по всей галактике, хотя и нечасто в больших количествах. На мой взгляд, они скорее паразиты.
– А вот те? – спрашиваю я, указывая на трех существ с множеством конечностей, развалившихся на скамейке вдоль одной из стен бара. У них нет голов, но сверху в нашу сторону колышется пучок похожих на глаз органов, словно трава под ветром. Вместо рук или ног, шесть щупалец, которые по моему разумению служат для обеих целей.
Прежде чем ответить, Ориель раздумывает мгновение.
– Этих я раньше никогда не видел, но по описанию похожи на галгов, – говорит он мне, когда мы останавливаемся у стойки бара, – кажется, их мир был завоеван тау пару веков тому назад. Насколько я помню, они не особенно воинственны, и не особенно продвинуты в техническом плане.
– Император на святом троне! – тихо ругается Таня. Мы все с удивлением смотрим на нее, и она украдкой кивает на дальний конец зала. Там сидит группа таких же характерных, как моя физиономия, долбаных орков. На самом деле их пятеро, огромные зеленокожие игнорируют нас, вместо этого уделяя свое внимание двоим своим собратьям, которые вроде бы как соревнуются. Прирожденные воины, я дрался с ними пару раз и едва выжил, чтобы рассказывать сказочки. Они здоровые, хотя не массивные, с могучей мускулатурой и с такой способностью переносить ранения и боль, которую я больше ни у кого больше не видел.
Два орка схватили друг друга руками за шею и рычат на своем грубом языке. Они вроде как отсчитывают. Когда доходит до трех, с треском, который слышим во всем зале, они сталкиваются лбами. Вся группа разражается хриплым смехом, хватает толстые кувшины со стола и делает огромные глотки.
– Слабый или сильный напиток? – спрашивает бармен, отвлекая наше внимание от соревнования по столкновению лбами.
Владелец – неуклюжий чужак с темно‑синей кожей, под ней совсем нет жировых прослоек, только крепкие сухожилия и тугие мышцы. Его лицо представляет собой практически один огромный рот, с единственным вертикальным разрезом‑носом и крошечными белыми глазами.
Ориель отвечает какой‑то тарабарщиной, которая звучит, как будто он кашляет и плюется. Жестами он подсказывает нам сесть за ближайший столик. После короткой беседы с барменом, он присоединяется к нам.
– На верхнем уровне мы можем снять комнаты, – говорит он нам, – не хочу оставаться на шаттле, если нам придется каждый раз, когда мы выходим или входим в порт, проходить мыслесканирование.
– Где вы научились так разговаривать? – спрашивает Трост, глядя на бармена. В качестве ответа Ориель просто одаривает его снисходительным взглядом, но Трост все равно не догоняет.
– Он инквизитор, – медленно объясняет Таня, практически шепотом. Трост верит на слово, но не особо удовлетворен ответом, после чего откидывается на спинку стула. Бармен‑чужак приносит нам напитки – восемь огромных стаканов, наполненных пенящейся тьмой. Я первым осторожно делаю маленький глоток, а остальные ждут: свалюсь ли я замертво на месте. Моя ухмылка служит им ясным ответом.
– Это как эль, правда, – говорю я им, делая еще один глоток. После духоты снаружи, он действительно освежает. Остальные начинают пить, Квидлон оценивающе кивает, а Стрелли осушает половину стакана одним длинным глотком.
– Эй, – говорю я остальным, когда осознаю, что только что произошло, – с каких это пор я стал вашим официальным испытателем жратвы? Почему бы кому‑нибудь из вас до меня не попробовать или не выпить ради разнообразия?
– Потому что если ты умрешь, наш план задания не изменится, – подсказывает Стрелли, – а у всех остальных есть особая работа. Ты просто ошиваешься вокруг и представляешь собой дополнительную огневую мощь.
Я почти что рассержено отвечаю, но очень быстро останавливаю себя. В этом есть смысл. У нас тут Летун, Подрывник, Снайпер, Мозги. А я просто Последний шанс, вся моя работа – выжить.
– И чем займемся до задания? – спрашивает Таня, слизывая с губ пену.
– Сидим тихо, не привлекаем к себе внимания, и все ведут себя как паиньки, – отвечает Ориель, играясь со своим стаканом, – сейчас та часть плана, в которой самая большая вероятность, что что‑то пойдет не так. Я не знаю, как Прохладный Ветер собирается выйти на меня. Не знаю, когда Пресветлый Меч собирается провести проверку, может он уже ее провел и улетел. И совершенно не представляю, насколько будет непроницаема охрана, когда он вернется. Последнее что нам нужно – проблемы, так что держите рты на замке, а глаза и уши – широко открытыми.
Держа это в уме, мы затаились и попытались смотреть в другие стороны, когда орки покинули свой стол и прошагали мимо. Они бросали на нас задиристые взгляды, шутили друг с другом на своем гортанном языке, но ничего не произошло. Мне стало чуть свободнее дышать, когда они ушли.
– Вы говорили, что тау покорили этих тварей – галгов? – спрашивает Таня, глядя на бесформенных чужаков.
– Покорили – не совсем подходящее слово, – глубокомысленно отвечает Ориель, – принудили, несколько лучше подходит. Понимаешь, тау'ва, высшее благо, на самом деле для них не религия. Они верят во всеобщую судьбу всей галактики, включая всех живущих в ней. Тау скорее предпочитают видеть в других расах союзников, или действительно слуг, но не врагов. Понимаешь, на самом деле они ни с кем не сражаются, но на их пути попадается множество рас.
– Ага, значит послать флот вторжения – это такой странный способ не начинать войну, – говорит Стрелли, и я киваю, соглашаясь.
– Что ж, для начала, этот Пресветлый Меч чрезмерно фанатичен, – возражает Ориель, делая еще один глоток, – иногда у нас возникают проблемы с некоторыми Имперскими командующими, когда они берут на себя слишком много и развязывают войну на других мирах, где в этом еще нет необходимости. В отличие от тау, мы можем без особых беспокойств убрать их, и это не нанесет вреда нашим верованиям. В конце концов, только Император непогрешим, в отличие от его слуг.
– Включая инквизиторов? – хитро спрашивает Трост.
Ориель пристально смотрит на него:
– Мы вроде говорим о тау, а не о человечестве. Тау прибывают на твой мир, с флотом, танками, штурмовыми машинами, воинами Огня и боевыми скафандрами, и спрашивают: а не желаете ли присоединиться в поисках высшего блага? Что ж, я думаю, именно так и произошло с галгами. И они были достаточно умны, чтобы сказать "да", так как есть некоторые записи, которые показывают, что происходит с теми мирами, которые сказали "нет". Рано или поздно, они все равно говорят "да", когда их города горят, а солдаты гниют в открытых могильниках, ну или вообще больше никогда ничего не говорят.
– Тогда я полагаю, должно быть, все эти покоренные расы, очень обижены, что тау явно правят, а от такого положения вещей обычно никто не счастлив, – предполагает Квидлон, оглядывая таверну.
– К несчастью, обычно все обстоит не так, – качая головой, отвечает Ориель, – тау после победы очень великодушны. Те расы, что стали частью Империи Тау – не рабы, хотя они определенно ничего не решают, как ты заметил. Тау выясняют, на что они годны и находят им применение. Они так же не всегда колонизируют захваченные миры, иногда просто устраняя стратегическую угрозу. Как вы, возможно, заметили, они предпочитают очень жаркие, сухие миры и обычно за них мало кто соревнуется.
– Пока они не наткнулись на человечество, – добавляет Полковник, – мы можем жить на планетах тау так же, как и они, и изредка эксплораторы находят мир, к которому одновременно прибывает колониальный флот тау. Это не всегда кончается кровавой баней, но часто да.
Я уже готов что‑то добавить, но в этот момент меня отвлекает взгляд Морка. Я сижу спиной к двери, напротив него, и разворачиваюсь, чтобы посмотреть, на что это он пялится. У двери небольшой отряд, судя по очертаниям – гуманоиды, разговаривают с охранником.
– Что такое? – спрашиваю я бывшего комиссара.
– Предатели, – мрачно отвечает он, кивая на группу. Присматриваюсь и вижу, что он прав: пришедшие – люди. Когда они входят, у меня появляется шанс рассмотреть их получше. Как и мы, на них ассортимент различной униформы, часть из которой явно произведена чужаками, и на каждом полоса белой материи: как бандана, нарукавная повязка или шнурок вокруг талии. Я видел таких раньше, профессиональные наемники, что продаются тому, кто больше заплатит, независимо от того как он выглядит или за что сражается. Я дрался против них, дрался с ними, и ни то, ни другое мне не понравилось.
