Ничто не длится вечно.
Шатаясь от боли, шатаясь от знания своего поражения, Маррэйн качнулся назад. Поток холодного воздуха омыл его, и он упал, скорчившись на твердом, холодном каменном полу.
Он приподнялся, почти ослепший от света, что поглотил Валена.
Все кончено. Мертв. Мертв — но восемью годами позже чем следовало.
— Умри, ублюдок! — прорычал Маррэйн. — Умри!
Свет погас. Кольцо замерло. И в нем стоял Вален, вскинув ввысь руки и подняв денн'бок над головой. Он смотрел на Маррэйна — с жалостью во взгляде.
* * *
Теперь Дераннимер перестала плакать. Гнев утих. Страх потускнел. Осталась лишь тупая боль. Ее платье было покрыто пятнами и измазано землей, на лице остались следы слез. Даже вода озера теперь казалась тусклой и замутившейся.
Она услышала шаги, но не обернулась. Их звук вновь пробудил ее ярость. Она вздрогнула и отмахнулась от прикосновения. Она не желала знать — кто победил, кто из них жив, и кто умер. Вален и Маррэйн — теперь она ненавидела обоих.
— Я никогда не пойму тебя. — прошептала она, наконец. — Я никогда не пойму вас.
— Прости. — ответил Вален. — Прости, что причинил тебе боль. Прости, что испортил нашу свадьбу. Прости… за все.
— Маррэйн умер?
— Нет. Он ушел.
— Я люблю его. Я знаю что говорю. Я люблю вас обоих, и порой не знаю, кого же люблю больше.
— Я…
— Не смей мне ничего говорить! Ты смотришь на меня и я знаю что ты думаешь про эту… Кэтрин. Ты сравниваешь меня с ней, смотришь в чем мы похожи, и в чем отличаемся. Я хотя бы честнее. Я люблю вас обоих такими, как вы есть — а теперь ненавижу вас за то, что вы есть. Я не пытаюсь сделать вас… такими как помню.
— Затрас умер.
Она, наконец, повернулась к нему и увидела печаль в его глазах.
— Что?
— И Ра—Хел. Они оба мертвы.
— Как?
Он мотнул головой.
— Прости за все, что я с тобой сделал. Если ты захочешь уйти — я пойму.
— Я не хочу тебя покидать. — ответила она. — Хотела бы. Все было бы проще но я не хочу. Я не знаю, чего хочу.
Он сел.
— Простите ли вы меня, моя леди?
— Не знаю. И никогда не зови меня так. Никогда.
Он кивнул и опустилась тишина. Вода была неподвижна и позади заходило солнце.
* * *
В зале повисло молчание, нарушенное лишь тяжелым хрипом дыхания Маррэйна. Он не мог в это поверить. Он знал, что они скажут, знал во что они поверят. Он не знал, как мог выжить Вален. Это могло быть обманом, вмешательством Ворлонцев — даже просто случайностью, но это было уже неважно.
Они запомнят это как чудо. Они видят в нем мессию и спасителя, и это будет всего лишь еще одним подтверждением.
Вален шагнул вперед, глядя на него. Он явно жалел Маррэйна.
Жалость!
Как он смеет?
Святоши и рабочие склонятся перед ним, и дни настоящих воинов закончатся.
Все погибли бесцельно. Парлонн погиб зря.
Маррэйн умрет зря.
Ему было все равно.
Его дэчай уже был в руке. На один миг он подумал о последнем шансе сохранить честь, показать им, что значит быть настоящим воином, но — нет. Вален отверг морр'дэчай, и здесь никто не станет его кайшакунином. Он исполнил этот долг для Беревайн, Унари и Хантибана — но здесь нет никого, кто исполнит этот долг перед ним.
В его обучение входил один особенный урок. Последний урок, который он выучил. Он касался того, что делать, когда ты побежден, когда уже не важны честь, выигрыш или выживание, и довольно пусть небольшой, но победы.
Он глядел на Валена и видел жалость в его глазах. Он видел Парлонна, Беревайн, Хантенна, Хантибана и Шузена, всех кто был мертв и будет забыт. Он видел Дераннимер и почувствовал ее дыхание на своей щеке.
Он качнулся вперед и метнул дэчай, словно копье. Вален казался по—настоящему ошеломленным. Бросок был безупречным, направленным точно в его сердце. Мгновенный, убийственный удар.
То, что случилось потом, ослепило и ошеломило Маррэйна.
Вспышка света и звук взмахнувших ангельских крыльев. Нелепый чужак, спутник Валена, бросил себя наперерез дэчай, свет окутал его, словно крылья взмахнули за его спиной.
Клинок вошел в его грудь, и он упал.
Вален был невредим.
Глаза Маррэйна обожгло пламенем, куда более страшным чем то, что жгло его плоть в Кольце Звездного Огня. Он увидел Ра—Хела, лорда ворлонцев, падающего с высоты Храма. Но перед его мысленным взором, он видел гораздо дольшее падение — сквозь саму вселенную, в море огня. И все ворлонцы падали туда вместе с Ра—Хелом.
Раздались крики, проклятия — и приказы, но Маррэйн не услышал их. Он бросился бежать, с быстротой, которой они от него не ждали. Вален не сказал ничего, но несколько рейнджеров успели выкрикнуть приказы — схватить или же убить его.
Это никому не удалось.
И никто из собравшихся в Храме больше его не видел.
* * *
"Видишь? Затрас не боится."
"Ты сделал то, что было нужно."
"Ты прав. Теперь они запомнят Затраса."
"Народ запомнит твою жизнь, но не твою смерть. Они не вспомнят даже про мою жизнь. А мы живем куда дольше минбарцев, людей или даже вас, и потому нам так легко забывать. Это неважно. Мы должны исполнить свое предназначение, а мой народ никогда не станет тем, кем может стать, покуда я жив. Они запомнят это место, и запомнят этот народ. Вот что свяжет нас, эта жертва. Когда Тени вернутся, рядом с минбарцами будут сражаться ворлонцы. Они встретят Врага не в одиночку. Теперь мой народ запомнит минбарцев. Я отдал свою жизнь, чтобы спасти одного из них."
"А Затрас?"
"Затрас… ты спас Валена. Ты отдал ради этого жизнь. Они запомнят. Как чужак спас жизнь их вождя — от одного из них самих. Он научатся… все они поймут, что не могут сражаться в одиночку."
"Как скажешь. Теперь Затрас уснет?"
"Да. Теперь Затрас может уснуть."
* * * Собор.
— Итак?
— Итак — что?
— Что было дальше? Это же не может быть концом.
— Тебе действительно интересно? Ты непостоянна.
— Я уже потратила бог знает сколько времени, выслушивая эту бессмысленную историю о вещах, случившихся тысячу лет назад. Скажи мне хотя бы, чем это кончилось.
— Порой вещи просто существуют. Порой история — ничего кроме истории. И все же порой в ней есть урок, что следует выучить.
— Ты о чем—то задумался.
— Да. Это… полагаю, один из главных моментов. Он напомнил мне о вещах, которые я знал прежде — знал иначе. Теперь я вижу их в новом свете. Ра—Хел пожертвовал собой…
Чтобы быть уверенным, что ворлонцы будут приглядывать за Минбаром. Они так и делали, раз уж там умер один из их величайших вождей.
