Сила здесь бесполезна, поскольку его страх сильнее любого насилия. И точно так же бесполезно взывать к его разуму или обещать награды. Это сложное задание может быть выполнено только изнутри. Но какое же сокровище может хранить столь надежно охраняемая крепость?
Атхарва ненавидел тайны, и этот секрет тоже должен быть открыт. Его мозг ученого должен распутать эту загадку. Алый Король поступил неблагоразумно, появившись на Терре, но его вторжение подсказало Атхарве, что нужно сделать. Кай Зулан каким-то загадочным образом имел огромное значение для будущего, но если кто-то и способен открыть его разум, то только мистики Тысячи Сынов.
Атхарва открыл глаза, когда мимо стеклянной двери его камеры проходил отряд охраны. Все, кроме одного, избегали смотреть в его сторону, поэтому Атхарва забросил мысленный крючок в разум этого человека.
Его звали Натараджа,[30] и адекватность его имени вызвала у Атхарвы улыбку. Этот солдат состоял в отряде Уральских Владык Шторма — элитном десантном подразделении, которое служило Империуму с самых первых дней войн Объединения. Его жена растила пятерых сыновей на гидроферме, расположенной у горы Аркад, а все его братья погибли. Натараджа был хорошим и честным человеком, вот только он больше не хотел служить в имперской армии.
Преданность своим товарищам-солдатам и клятвы, принесенные перед отрядным Ковчегом Крыльев, обязывали его выполнять долг солдата и тюремщика, но Натараджа приближался к своему четвертому десятку и хотел вернуться домой, к семье, чтобы видеть, как его мальчики становятся мужчинами.
Простое желание. И вполне понятное.
Открытая дверь для Атенейца.
Кай лежал на полу своей камеры, пот лил с него градом, а сердце стучало так, словно он бегом поднялся до самого верха Башни Шепотов. У него болело все тело, а глаза были готовы вывалиться из орбит, словно удерживающие их мышцы почему-то ослабели. Во рту все склеилось от остатков рвотной массы, а его одежда пропахла мочой и экскрементами.
Боль захватила каждую клеточку его организма, а судороги, сотрясающие каждую мышцу, никак не давали расслабиться. Камеру заливал яркий свет, из невидимого громкоговорителя доносился непрерывный треск статики. Кай хотел подняться, чтобы отважно и с достоинством встретить своих мучителей, но у него уже не осталось сил для защиты.
Его скрюченная рука царапнула пол, и Кай слабо усмехнулся: наконец-то и он оставил собственную метку в этой камере. Пересохший язык прошелся по потрескавшимся губам, и он сморгнул капельки гноя, собравшиеся в уголках воспаленных глаз.
Кай не имел понятия, сколько времени он провалялся на полу в луже собственных выделений, да его это уже и не интересовало. Он наблюдал, как выдыхаемая им струя воздуха морщит поверхность рвотной массы, и вспоминал рябь на огромном озере, изнемогающем от зноя под раскаленным красным солнцем.
Затем что-то изменилось. Он уловил движение воздуха. Услышал, как открывается дверь камеры.
Кай попытался пошевелиться, но тело его не слушалось. Он увидел пару туфель — с высокими каблуками, сшитых из дорогого материала, доступного только самым богатым и влиятельным персонам Терры. Женский голос донесся словно откуда-то издалека, потом кто-то обхватил его под мышки и поднял Кая на ноги. Он вздрогнул от прикосновения рук. Его тело, превращенное в желе из боли, отвергало любой контакт. Но его протащили по полу и уложили на скамью. Две фигуры в черных доспехах, состоящих из чередующихся полос керамита и, как ему показалось, кожи, расступились, когда между ними появилась самая очаровательная женщина, какую Кай когда-либо видел.
От яркого света, заливающего камеру, Кай прищурил глаза. Его посетительницей была незнакомка явно благородного происхождения. Ее лицо носило едва заметные следы косметической хирургии. Ярко-зеленые глаза в результате вмешательства хирурга прекрасно дополнялись высокими скулами. Светлые волосы были стянуты в асимметричный пучок, украшенный аметистовыми бусинами.
Стройное тело незнакомки облегал черный костюм с мерцающей пурпурной полосой, обвивающей туловище, словно застывший смерч. В таком наряде ей следовало появиться в бальном зале Мерики, но никак не в тюрьме под мрачной горой. Кай не мог даже предположить, зачем он ей понадобился.
— Ты знаешь, кто я? — спросила женщина.
Кай попытался смочить губы скудными остатками влаги, сохранившейся во рту.
— Нет, — ответил он едва слышным шепотом.
— Конечно, откуда бы тебе меня знать? Я вращаюсь в кругах, тебе совершенно недоступных, — сказала она, осторожно обошла блевотину на полу камеры и присела рядом с Каем. Ее одежда двигалась вместе с ней, скользила вокруг тела, словно змея, и предохраняла даже от случайного соприкосновения с полом.
Женщина заметила, что он обратил на это внимание, и улыбнулась.
— Наноткань, запрограммированная всегда оставаться в одном положении и на одном расстоянии от моего тела.
— Дорогое удовольствие.
— Чудовищно дорогое, — согласилась она.
— Чего ты хочешь?
Женщина щелкнула пальцами.
— Дайте ему напиться. Я едва могу его расслышать.
Один из телохранителей женщины опустился на колено и протянул Каю пластиковую трубочку, вытащенную из наплечника. На конце ее повисла капля влаги, и Кай с наслаждением втянул прохладную жидкость из армейского рециркулятора. То, что влага была получена из пота и прочих выделений тела воина, его ничуть не обеспокоило. Кай ощущал, как влага растекается по его гортани и возвращает силы, словно впрыск стимулятора.
Уже через мгновение его мысли пришли в порядок, а давно донимавшая тошнота пропала.
— Так-то лучше, — заметила женщина. — Теперь мне не придется наклоняться к тебе, чтобы разобрать слова.
— Это была не вода, — сказал Кай, показывая на воина, уже убиравшего пластиковую трубку обратно в наплечник.
— Нет, не вода, но ведь тебе стало лучше, не так ли?
— Намного лучше, — согласился Кай.
Женщина наклонила голову набок и стала его внимательно рассматривать. У нее были великолепные глаза — естественные и, вероятно, генетически доработанные еще в утробе матери. Аугментическое зрение позволило Каю заметить слабый контур электу под третьим слоем эпидермиса, и он бессознательно навел резкость. Это была заглавная буква К, выполненная курсивом и украшенная знакомыми завитками. Кай застонал и дотронулся пальцами до своего запястья, где имелась идентичная татуировка.
— Ты из Дома Кастана, — догадался он.
— Я и есть Дом Кастана, — заявила женщина. — Я Элиана Септмия Вердучина Кастана.
