Грэм Макнилл - Отверженные мертвецы

— Это бессмысленно, — заявила Хирико.

— Вероятно, — согласился Кай. — Но обещание есть обещание.

— Ты хочешь умереть здесь?

Кай задумался. Действительно ли он жаждет смерти? Хорошо было бы навсегда избавиться от ночных кошмаров и гнетущего сознания вины, но он был слишком труслив, чтобы так легко сдаться смерти. Или цепляться за жизнь его заставляла сила и стремление оправдать свое выживание?

— Нет, — ответил Кай, как только понял ответ. — Я не хочу здесь умереть.

— Но единственный способ остаться в живых — открыть послание Сарашины, — напомнила Хирико.

— Ты не права, — возразил он, не понимая, откуда взялась эта уверенность. — Я намерен выполнить то, что мне поручено.

Хирико тряхнула головой.

— Сатурналий убьет тебя раньше.

Поток продолжал бушевать, но чего еще можно ждать после такого мощного взрыва психических сил, какой сопутствовал появлению на Терре Алого Короля? Магнус лично явился с другого конца Галактики. И Эвандер Григора не мог себе даже представить, какого напряжения сил стоило примарху это путешествие.

Как же он это сделал?

Да, конечно, Магнус примарх, но даже у этого богоподобного существа, в совершенстве овладевшего управлением психическими силами, есть свои пределы. Ни одна известная Григоре наука не обеспечивала перенос физического тела на столь огромное расстояние. Как же он это сделал? Легенды гласили, что когносцинты умели открывать врата между пространством и временем, но даже в самых нелепых сказаниях говорилось только о путешествиях с одной стороны планеты на другую. Странствие между мирами требовало мощнейшего разума, какого не знала Галактика…

Поток ревел и клокотал, как самый мощный атмосферный шторм, выплескивая свою ярость в ночных кошмарах и коллективных видениях тысяч травмированных астропатов. Психическая ударная волна, все еще сотрясавшая эфир, убила сотни псайкеров, и еще тысячам уже никогда не удастся в полной мере восстановить свои способности. Подобное явление стало бы бедствием в любое время, но сейчас, в преддверии полномасштабной гражданской войны, оно граничило с катастрофой. Город Зрения практически ослеп, и Григора не мог не отметить мрачной иронии этого обстоятельства. Однако лорд Дорн не нашел в нем ничего забавного.

Пережить кошмары целого города было само по себе делом нелегким, а криптэстезианцам приходилось повторно переносить ужасы, от которых страдали их собратья. Шепчущие камни, уберегавшие от психической перегрузки, покраснели от нематериальной крови, разбухли от мрачных видений и страхов. С кристаллической решетки купола потоками света на Григору сочились самые невообразимые ужасы, и как бы ни укреплял он себя ритуалами изоляции и мантрами защиты, каждое новое видение, образующееся в тумане психических выбросов, вызывало у него рыдания.

Он видел, как разлучаются влюбленные, видел сны, полные колючих и ползающих чудищ. Боль разлуки и одиночества. Он видел детские страдания, воображаемые мучения и ужасы, не поддающиеся классификации. Все это и многое другое сочилось из шепчущих камней, как гной из раны. Город Зрения восстановит свои силы не раньше, чем изгонит все последствия шока, и только криптэстезианцы обладают достаточными навыками, чтобы это сделать.

Немо Зи-Менг лично обратился к Эвандеру с просьбой очистить город от наваждений, образовавшихся в зале мысли хора «Прим».

— Прогони эти кошмары, — просто сказал он.

Легко сказать.

Энергия, овладевшая Аник Сарашиной, была настолько мощной, что не только уничтожила весь хор «Прим», но частично просочилась в коллективную психику Башни Шепотов. Ее бесконечно малые фрагменты отложились в сознании каждого, кто услышал пронзительную сладкозвучную песню, и те же фрагменты были поглощены шепчущими камнями.

А оттуда они просочились в сумрачные владения криптэстезианцев.

Для того, чей разум не был настроен на тайную схему, поддерживающую Галактику, эти фрагменты могли показаться ничего не значащими помехами в виде случайных образов, абсурдных метафор и смазанных аллегорий.

Но Эвандер Григора все понимал, и в каждом новом кошмарном видении, извлеченном из Потока, он замечал крохотные элементы Схемы, словно пророки и безумцы всей Галактики в едином вопле выплеснули все свои бредни и стремления. Схема разворачивалась здесь, прямо перед ним, а ключ к разгадке тайны, которую он изучал на протяжении всей своей сознательной жизни, был скрыт в мозгу Кая Зулана.

Сарашина говорила, что она передает предостережение. Но кому оно предназначено? И что это за предостережение, если его не огласили с самой высокой башни во весь голос, а спрятали в сознании больного телепата?

Истинная суть была где-то рядом, скрывалась в ночных кошмарах астропатов, и Григора был твердо намерен ее отыскать. Нейролокуторы Легио Кустодес не добились успеха, пытаясь вытащить секрет Сарашины из головы Зулана, но этот секрет оставался и в самой Башне Шепотов, в этом Григора не сомневался.

Чтобы его отыскать, нужно только время.

Уттам Луна Хеш Удар наблюдал за смертными солдатами, катившими раздатчик питания по мосту на парящий в центре Кхангба Марву остров, и, несмотря на защищавшие от подземного холода доспехи, ощущал неприятный озноб. Со скрывавшегося во тьме потолка пещеры сеялась мелкая морось, капли влаги конденсировались на лезвии его алебарды, мгновенно испарялись силовым полем и шипели при этом, словно невидимые змеи.

Так недолго и разрядить оружие, а в окружении врагов несколько секунд, требуемых для подзарядки, могут стоить ему жизни. Рядом с ним стоял Сумант Гири Фалгун Тирта, и его алебарда тоже шипела в туманной сырости пещеры. Кустодий поднял голову, и по золотым пластинам шлема покатились капли воды, похожие на слезы.

— Дождь внутри горы, — заговорил он. — Никогда не видел ничего подобного.

— В мире над нами похолодало, — заметил Уттам. — Что бы это значило?

— Гора плачет, — сказал Тирта.

— Что?

Тирта пожал плечами, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.

— Выкладывай, — приказал Уттам. — Что тебя беспокоит?

— Я читал историю Кхангба Марву, — сказал Тирта. — Там говорится, что в день побега Заморы гора плакала.

— Сегодня никто не сбежит, — заверил его Уттам. — Только не в нашу смену.

— Как скажешь, — согласился Тирта.

Хотя его лицо скрывалось под шлемом, Уттам чувствовал в его позе томительное напряжение.