— Чтобы быть столь опасным, нужно обладать огромным самоконтролем, — сказал он.
Хавсер попросил разрешения задержаться в лагере еще на пару часов, пока не пришло время отлета. Огвай к тому времени уже ушел. Медведь вручил Хавсеру небольшой жезл-маяк и приказал тут же возвращаться к месту высадки, когда тот даст сигнал.
Много времени утекло с тех пор, когда Хавсер в последний раз находился среди обычных людей, словно это было в прошлой жизни, после которой он переродился в нечто совершенно иное. Большую часть последнего года он провел в Клыке вместе со Стаей, приспосабливаясь, изучая их традиции, истории и способ жизни в мрачных склепах Этта.
Все это время он был лишен трех вещей. Первая – Волчий Король. Хавсер даже не знал, находился ли шестой примарх на Фенрисе. Вряд ли. Скорее всего, он был в Вышнем, где во имя Императора вел в бой свои роты. Хавсер уже свыкся с мыслью, что Скарссен и Огвай будут самыми старшими по званию Волками, с которыми ему позволено видеться.
Вторая была какая-то тайной, касающейся самого Хавсера. Сложно сказать, откуда он знал об этом. Просто предчувствие, чутье. Волки не раз описывали ему яркие мгновения боя: сжимающий внутренности примитивный инстинкт в долю секунды, отделяющей жизнь от смерти. Они гордились такой способностью. Хавсер радовался тому, что жизнь среди них также подарила ему нечто подобное.
Значит, к этому чувству следовало прислушиваться. Астартес и трэллы наверняка что-то от него скрывали. Они прекрасно умели хранить тайны. Хавсер не замечал явных признаков, вроде внезапно обрывающихся при его приближении разговоров или замирающих на полуслове предложений, когда рассказчик хорошенько думал, прежде чем сказать что-либо.
Третьим же было человеческое общество.
Под конец первого года его пребывая в Этте из продолжительной Второй кобольдовой войны вернулась рота Декк, и рота Тра вновь вернулась к активным боевым действиям, с приказом следовать за 40-м экспедиционным флотом в Гогмагогское[103] скопление.
У Хавсера, который стал скальдом, не оставалось иного выбора, кроме как следовать за ними. Он теперь был частью их свиты, частью сил обеспечения роты, наряду с трэллами, оружейниками, пилотами, сервиторами, музыкантами, фуражирами и мясниками.
Рота отправилась в путь на «Нидхёгге»[104], одном из мрачных, лишенных удобств космических кораблей, которые служили Шестому легиону, и вошла в имматериум в сопровождении флотилии поддержки. Через девять недель Волки Фенриса оказались в Гогмагогском скоплении и вышли на связь с 40-ым экспедиционным флотом, который к тому времени уже пытался прорваться на территорию, контролируемую Оламской Тишиной.
— Что ты такое?
Хавсер оторвал взгляд от стола стратегиума. Возле него стоял строевой инструктор Убойного дивизиона G9K, с которым ранее говорил Огвай.
— У тебя есть разрешение здесь находиться? – спросил человек, явно будучи довольным уходу астартес.
— Ты и сам знаешь, что есть, — ответил Хавсер с уверенностью, которая удивила даже его самого. Судя по виду солдата, ему не терпелось поругаться с ним, но Хавсер собрал назад волосы, сильно отросшие за проведенный в Этте год, и показал золотой глаз с черной точечкой зрачка.
— Я – избранный Шестым легионом астартес наблюдатель, — заявил Хавсер.
Строевой инструктор взглянул на него с нескрываемым отвращением.
— Но ты ведь человек?
— В общем и целом.
— Как ты можешь жить с этими животными?
— Для начала, я слежу за языком. Как тебя зовут?
— Павел Корин, строевой инструктор первого класса.
— У меня сложилось впечатление, будто здесь мало кому нравится союз с Волками.
Корин неуверенно взглянул на Хавсера.
— Что ж, я все же прислушаюсь к твоему совету, и послежу за языком, — сказал он. – Я бы не хотел, чтобы они увидели меня через твой глаз и решили, что мне следует преподать урок покорности.
— Он не действует подобным образом, — улыбнулся Хавсер. – Я могу быть осмотрительным и аккуратным. Мне просто интересно, что ты думаешь на этот счет.
— Значит, ты кто-то вроде… кого? Хрониста? Летописца?
— Нечто вроде этого, — ответил Хавсер. – Я слагаю сказания.
Корин вздохнул. Он был плотным мужчиной с прусскими чертами лица и повадками настоящего кадрового офицера. У G9K была грозная слава штурмовых войск. В нем до сих пор сохранилась архаичная зарплата, основывающаяся на личных потребностях, и модель продвижения по службе, которая, по слухам, уходила корнями в древние традиции наемных армий. То, что Корин достиг звания строевого инструктора первого класса, свидетельствовало о том, что на своем веку он участвовал не в одном сражении.
— Что это значит? – спросил Хавсер.
Корин пожал плечами.
— Я многое повидал на своем веку, — сказал он. – Да, да, сейчас пойдут старые солдатские байки. Тридцать семь лет по не относительному календарю. Именно столько я провел в Крестовом походе. Тридцать семь лет, восемь кампаний. Поверь, уж я-то знаю, что такое настоящее дерьмо. Я четыре раза видел, как сражаются астартес. И каждый раз мне было страшно.
— Астартес и должны вселять страх. Иначе они не были бы столь эффективны.
Казалось, эти слова не убедили Корина.
— Да нет, я говорю про другое, — ответил он. – По-моему, если человек хочет построить великий Империум, то должен сделать это собственными силами, а не создавать чертовых суперменов.
— Мне уже приходилось слышать подобное. Конечно, в этом есть доля правды. Но без астартес мы бы не смогли даже Терру объединить…
— Да, да. А что нам делать, когда война будет закончена? – спросил Корин. – Что мы будем делать с всемогущими космическими десантниками, когда закончится Крестовый поход? Что делать с оружием, когда закончится война?
— Возможно, война будет длиться вечно, — ответил Хавсер.
Корин безрадостно скривил тонкие губы.
— В таком случае мы воюем зря, — произнес он.
На кисти Корина пикнул коммуникатор, встроенный в резиновый напульсник, и он взглянул на дисплей.
— Поступил приказ о возможной полной эвакуации в течение шести часов, — сказал Корин. – Нужно взглянуть, что там происходит. Если хочешь, можешь пройтись вместе со мной.
Они вышли наружу под нещадный солнечный свет. Хавсер прошел пузырь искусственной атмосферы, и вновь одел респиратор. В лагере вовсю кипела деятельность. Над ледяными пустошами в радужных клубах пара кружили дожидающиеся посадки лихтеры. Самые далекие из них были практически неразличимы в прозрачной дымке зноя.
