Передние поури уже сцепились с бросившимися им навстречу младшими чародеями. Живая стена салладорцев, сражавшихся с отчаянием смертников, приостановила даже свирепый порыв карликов; низкорослые воины Фесса молча шли в атаку и молча умирали.
Конечно, можно вновь прибегнуть к старому приёму, опробованному ещё в Арвесте, когда некромант почерпнул силу у умиравшего солдата. Но для этого надо было осознанно добить раненого; сейчас некромант воздержался бы от подобных шагов. Сущность коварна, кто знает, не тогда ли, не в Арвесте ли вцепились в него её холодные когти?
Вопли метались под сводами пленными птицами; дрожали факелы, гнущийся строй младших чародеев упорно не подпускал поури к саркофагу Салладорца; и с жуткой равномерностью, словно толкаемый водяным колесом рычаг, поднимался и опускался жертвенный нож над окровавленным алтарём.
Ко всему привычного Фесса невольно замутило. В подземелье врывались новые и новые поури, в прямом смысле шагали по головам и плечам товарищей, торопясь дорваться до салладорских магов, и строй защитников дрогнул, подаваясь назад то здесь, то там; дикая схватка кипела меж тремя исполинскими гробницами, и некромант не мог не заметить густо покрывавших стены и крышу каждой тёмно-багряных символов. Раньше, когда он впервые очутился здесь, их не было. Жуткие сцены пыток и казней, в изобилии испещрившие древние саркофаги, почти скрылись под письменами салладорских волшебников.
Они словно бы поднимали не только великого Тёмного мага, заточённого под могильной плитой, но, похоже, решили снабдить Эвенгара достойной свитой.
Крылатый зверь, великан, дуотт – три ужаса, погребённые здесь в незапамятные времена. И – иссиня-чёрный саркофаг Салладорца; сейчас его тоже густо исчертили рунами. Шесть цепей валялись на земле, толстенные звенья аккуратно перепилены.
– Рыся! – крикнул некромант; драконицы нигде не было видно.
– Зде-есь! – откликнулся ему звонкий голос, сейчас – скорее молодой девушки, чем девочки. Рыся могла ведь принять любой облик…
Фесс едва разглядел её в суматохе сечи; впрочем, поури не оставили свою Ишхар, неважно, в каком виде ей оказалось благоугодно появиться. Те самые пятеро карликов, Молот, Чекан и остальные трое – по всему, своего рода «начальники» отряда поури, – прикрывали Рысю с боков и спины, сражаясь в полуокружении.
Рядом с некромантом умирали и люди и поури, первые – куда чаще; и нет нужды в истребительных заклятиях, и даром падает жертвенный нож, открывая горло очередному несчастному; Фессу даже почудилось, что вот наконец-то всё окончится без него.
Как бы не так.
Копящаяся под низкими сводами злая Сила искала выхода. Салладорские чародеи слишком долго и настойчиво плели сети, выстраивая сложную систему рунных заклятий, чтобы её могла разрушить смерть каких-то учеников.
Карлики напирали, перепрыгивая через собственных раненых и убитых, давили со свирепым, неостановимым порывом, не задумываясь, жертвуя собой – только чтобы сородич сумел бы ткнуть остриём в открывшийся бок салладорского мага.
Фесс не успел даже принять участие в схватке, не говоря уж о том, чтобы за шкирку вытащить из неё несносную драконицу. Сердце некроманта так и оборвалось, гулко стукаясь о рёбра, когда жемчужноволосая девчонка изогнулась в лихом пируэте, рубанула вкось – но при этом над самой её головой пронеслась чёрная булава.
Строй салладорцев распался очень быстро, последние защитники падали под клинками и крючьями карликов, волна поури докатилась до окровавленного жертвенника, где последние из чародеев лихорадочно пытались, как показалось Фессу, сотворить нечто вроде защитного купола. Попытка жалкая и напрасная; всё, что они успели, – это вскрыть горло последней жертве.
…Нож упал в очередной раз, предсмертный вопль оборвался хрипами и бульканьем. Некроманта словно окатила жаркая волна – начало действовать какое-то заклинание, но какое?.. Явно не боевое, похоже, что салладорцы вообще не использовали сейчас магию, чтобы хоть как-то защитить себя. Не пытались и ударить, как они сделали совсем недавно, отразив штурм Фессовых зомби.
И за миг до того, как возглавляемая Рысей лавина поури накрыла волшебников возле алтаря, все они, коротко переглянувшись, дружно ударили сами себя длинными жертвенными ножами в сердце.
Карлики остановились в недоумении. Рыся опустила окровавленную сабельку. Победа, победа полная, все враги мертвы…
– Папа!
– Рыся, дочка! – Фесс бросился к ней, перепрыгнув через три повалившихся друг на друга человеческих тела и…
…Чёрный саркофаг Эвенгара Салладорского неведомым образом оказался у Фесса на дороге. Некромант больно ударился об острый холодный угол, скривился, хватаясь за бок, – а когда выпрямился, в погребальном покое никого, кроме него, не было. Под ногами – вековая пыль, тут никто не бывал самое меньшее несколько столетий.
А прямо перед Фессом, небрежно опершись на край распахнутого саркофага, стоял невысокий стройный человек, смуглый, с иссиня-чёрной бородой и вьющимися чёрными же волосами. Глубоко посаженные агатовые глаза пристально смотрели прямо на некроманта. Сросшиеся на переносице кустистые брови, буйные кудри, острый подбородок…
«Морок, – подумал Фесс. – Вот только от кого?.. Опять Сущность?»
– Нет, keann Неясыть, не Сущность, – спокойно проговорил Эвенгар. – Никак не она, господин некромант.
Салладорец говорил на идеально правильном староимперском, без малейшего акцента; язык этот не отличался богатством идиом, живостью оборотов и обилием диалектов даже и в его времена. Язык трудов по высшей магии и исторических летописей, как и высоких дипломатических переговоров.
– Кто ты? – Фесс, само собой, знал это, но всегда полезно, чтобы визави бы назвался сам.
– De atterna, ты знаешь, – ответил собеседник некроманта. – Меня часто называют Эвенгаром Салладорским. Настоящие мои имя и место рождения значения не имеют, keann.
– В этом мире все почему-то предпочитают говорить со мной не напрямую, а в миражах, – заметил Фесс. Сейчас было неважно, что именно он станет говорить. Прощупать этот морок, понять, кто дёргает ниточки этой куклы, и…
– Никто не дёргает, – возразил Эвенгар. – Постарайся хоть раз в твоей глупой жизни подумать прямо, а не о ловушках и западнях. Ты под любым явлением видишь тройное дно – а там зачастую и одного-то нет.
– К делу, почтенный, – покачал головой Фесс. – У меня нет времени…
– Время стоит, пока ты разговариваешь со мной. Никто ничего не увидит и не почувствует. Даже та, которую ты называешь Сущностью.
