— Джим Моррисон давно уже мёртв… Но мы верим в то, что он ещё жив… — снова вгоняющее в дрожь касание чего-то чужого, сильное, более чёткое, чем раньше.
— И собираем пыль давно остывшей звезды…
Дыхания уже не хватало, Ян перешёл на шаг, упрямо продолжая проговаривать слова. Песней это назвать было нельзя, но так он хотя бы слышал собственный голос:
— Наша смерть нас гонит вперёд,
Наше время движется вспять,
Мы все — большая стая гончих псов![33]
Площадь, вытянутая к Яну клином, в широкой части была превращена в рынок. Чередовались красные и жёлтые тенты. Под некоторыми стояли стойки-витрины, под некоторыми — широкие низкие лотки. Ветер трепал блестящие от воды полотнища, и рынок волновался как море. Чувствуя себя Моисеем, Ян вошёл в центральную аллею, и воды расступились перед ним. Слева показался зазор между палатками.
Еле видимая в дождливой темноте башня нависала над площадью как мёртвый маяк. Минутная стрелка на башенных часах качнулась и упёрлась в «XII». Ян зажал руками уши, чтобы страшный гром колокола не лишил его слуха. Но вокруг стояла мёртвая тишина, разбавляемая только шелестом падающих струй.
Ян прошёл между палатками и спрятался под козырёк телефонной будки. Потрогал пальцами скол на пластмассовом кожухе таксофона. Посмотрел на просвет через поцарапанное стекло. Нашёл в кармане подходящую монету.
Последовательность цифр даже вспоминать не пришлось — пальцы сами нажали нужные клавиши.
Приятный женский голос, уже слышанный им однажды на Остендштрассе, напевно произнёс: «Dynamische Strukturen!»
«Во-во, динамо какое-то!» — сказал тогда Вальдемар, вспомнил Ян, смехом приостанавливая текущие по щекам слёзы.
«Наберите внутренний номер абонента, или нажмите «ноль» для отправки факса, или дождитесь сигнала автоответчика».
Откуда-то из-под цветочных навесов ветер пригнал скомканный в шар кусок плотного целлофана. Разбрасывающий хаотические блики прозрачный «перекати-поле», кувыркаясь по центральной аллее, скрылся за тентами. Длинно пискнул автоответчик.
— Вы слышите меня?! Оставьте меня в покое! Меня зовут Ян Ван, и я понятия не имею, как вы забрались ко мне в голову! Просто исчезните!
Он бросил трубку на рычаг и снова вышел на середину площади. Как бы он ни встал, как бы ни повернулся, кто-то неотвязно смотрел ему в спину.
Четыре улицы лучами расходились от площади, и Ян стоял так, что видел начало каждой. Нельзя бежать, понял он. Иначе это просто меня доконает.
Сжав кулаки, широко расставив ноги, он стоял в незнакомом городе посреди пустой площади и ждал непонятно чего. Но когда в одной из улиц сначала показался свет фар, а потом и сами фары прорезали ночь, выхватывая Яна из темноты, он всё-таки побежал.
Горячий обруч всё крепче стягивал лоб. Мимолётная мыслишка о том, что просто кто-то едет домой, и сейчас огни уплывут в сторону, умерла быстрее, чем фары повернулись вслед за направлением движения Яна.
Человеку трудно состязаться с автотранспортом в скорости. Секунд пятнадцать как будто ничего не происходило, но потом грязный белый борт грузовичка поравнялся с Яном, заставляя его запрыгнуть на крыльцо ближайшего дома.
Фургон взвизгнул тормозами, и, проехав юзом по скользкому булыжнику, развернулся поперёк мостовой, практически перекрыв собой узкую улочку. Хлопнули сразу обе дверцы. Из фургона вылезли двое, и даже в тусклом уличном свете в одном из них Ян сразу узнал бритого человека, сидевшего в машине на автозаправке по дороге из Цвайбрюккена.
Засунув руки в карманы, прижав локти к бокам, стуча зубами, Ян прижался к спиной к запертой входной двери, утопленной в стену от силы на двадцать сантиметров. Надо было бежать, пользоваться тем, что здесь их фургону так уж быстро не развернуться, но ноги еле держали его, а преследователи явно были в прекрасной физической форме.
Ну что им стоит, подумал Ян, щуря глаза от боли, вкручивающейся в виски и переносицу, ну что им стоит пройти мимо?
— Смотри-ка, — Энвер показал пальцем на крыльцо. — Это что такое?
— Где?
— Ну вот это! — Энвер поводил ладонью параллельно поверхности земли. — Полосатое! Камень как называется?
— Погоди с ерундой, — нахмурился Петер, вытаскивая мобильник. — Пронару надо позвонить.
— Трудно сказать, что ли? — обиделся Энвер. — У меня у брата плитка напольная как бы с таким рисунком. А это, похоже, прямо натуральный камень.
Он подошёл к крыльцу, нагнулся, поковырял грань ногтем.
— Да обычный мрамор, — раздражённо сказал Петер. — Алло, мне пронар нужен.
Они остановились точно напротив Яна, но у противоположного крыльца. Резкие звуки чужого языка — языка атлантов, не иначе! — резали слух.
Ян сошёл на мостовую. Переставил одну ногу поближе к фургону. Потом вторую.
Петер молча ждал соединения, слушая классическую музыку.
Энвер решил померять размер одной плитки — на глаз он не мог сказать, пятьдесят это сантиметров или шестьдесят, а брать нужно именно этот размер! Он вынул пистолет, насчитал три с половиной ствола в длину и задумался, как это перевести в сантиметры.
Ян пролез в узкую щель между стеной дома и передней фарой фургона. Теперь автомобиль загораживала его от преследователей.
Метрах в десяти перед Яном стоял человек. В длинном чёрном пальто и старомодной шляпе он походил на шпиона из дешёвого боевика. Или это было что-то очень похожее на человека — полоска лица между шляпой и поднятым воротником казалась полупрозрачной, в ней угадывалась сетка вен.
Человек не шевелился, и Ян подумал, что, может быть, ему удастся просто пройти мимо. Но в этот момент он скорее почувствовал, чем увидел, какое-то движение справа и повернулся туда.
По гладкому белому борту фургона разбежались круги как от камня, брошенного в воду. А в следующее мгновение яростное клыкастое существо с огромными хищными глазами прыгнуло на Яна прямо сквозь борт грузовика, сквозь размашистое «Alles Gut!»
Лапы-руки с растопыренными пальцами, переходящими в кинжальные когти, вцепились Яну в грудь, и, несмотря на то, что сам толчок был не слишком уж сильным, ноги Яна подкосились, и он рухнул на спину, не имея даже времени подстраховать падение руками.
С третьей попытки он ухватил вертлявую тварь за шею. Полупрозрачное существо было размером с крупную собаку, но удивительно лёгким: Ян почти не чувствовал его веса на себе. Что не мешало твари поочерёдно втыкать Яну в грудь и в плечи длинные широкие когти. От каждого удара он чувствовал внутри короткий ледяной ожог, а затем в этом месте словно проворачивалось сверло. Клыки твари, непропорционально большие, щёлкали у лица Яна всё ближе — удержать это скользкое чудище не получалось.
