— Судя по вашему озарению, — ответил он мрачно, — здесь нужно держать, на постоянной основе целое войско. Никто не знает, когда некие колдуны или маги накопят достаточно мощи, чтобы явиться и снять очередной слой.
— Да, — признал я, — озарение эти житейские пустяки не учитывает. И что, нам ломиться туды?
Он даже отшатнулся, услышав такое святотатство.
— Ни за что!.. Это верная гибель. Нет, но мы уже пришли. Если нам удастся вскрыть вон ту дверь, левее, то мы получим то, за чем пришли.
Я спросил с недоверием:
— А я за чем пришел?
Он взглянул удивленно.
— Это должен знать я?
— А кто еще? — изумился я. — Хреймдар, ты вообще пошел в поход с нами, чтобы пройти через Зачарованное Плато и попасть в эти катакомбы. А меня уговорил поехать сюда, чтобы тебе было перед кем пофанфаронить. Значит, добычу первым выбираю я!
— Хорошо, — произнес он подозрительно кротко. — Я сейчас открою дверь, а вы… идите и берите.
Я спросил на всякий случай:
— А дадут?
— Еще как дадут, — заверил он.
— Спасибо, — сказал я. — ' Ладно, раз уж все равно пришли… Открывай.
Он пробормотал:
— Не все так просто…
Я отошел в сторону и наблюдал, как он вытаскивает из многочисленных карманов мешочки, коробочки, даже две склянки. Маги и колдуны изобрели такую вещь, как карманы, а вот вся знать по старинке все нужное из мелочи носит в мешочках, привязанных к поясу, чем постоянно пользуются мелкие воришки.
— Не рванет? — спросил я.
— Ваше высочество?
Я отмахнулся.
— Проехали. Давай читай заклятия.
— До заклятий еще рано…
Я на всякий случай встал в сторонке, а то вдруг что-то выскочит, надо успеть как-то реагировать. Это Хреймдар уверен, что вот откроет двери сокровищницы и будет грести обеими лапами, но я-то знаю, что гораздо больше шансов получить по рогам или хотя бы между ушей…
Он произносил заклинания, одно за другим, одно за другим, долго ничего не происходило, затем вдруг коротко и страшно блеснул красный свет, прямо из стен начали выходить странные каменные существа, но не бросились сразу на нас, а только оскалили пасти.
Я смотрел, как там в глотках медленно разгорается огонь, в груди стало холодно, а потом и вовсе заледенело.
— Пора отважно уносить ноги, — проговорил я сипло.
— Уже не унести, — прошептал он. — Ваше высочество, не шевелитесь… Даже пальцем не шевелите.
— Что, реагируют на движение?
— Не знаю, но лучше не двигаться. Или у вас что-то… есть?
В его голосе звучала отчаянная надежда, но я ответил, стараясь не двигать даже губами:
— Я вообще-то гений по части великолепных и великолепнейших идей!.. Хотя, правда, сейчас пятница.
Некоторое время мы тупо смотрели на застывших монстров. Я решился потихоньку двинуть левую руку к груди, и мгновенно все монстры дружно сделали шаг вперед.
Я застыл, сердце колотится, начал двигать ее совсем медленно, даже не по миллиметру, а не знаю, что там еще мельче, однако и они точно так же подались к нам со всех сторон очень неспешно, но все так же угрожающе, а огонь в пастях за это время разгорелся еще жарче.
Хреймдар прошептал:
— Я долго так не выстою.
— Чего так?
— Встал неудобно…
Я чуть скосил глаза.
— Ну, смотря для чего.
— Ваше высочество! Что-то придумали?
— Нет…
— Так чего же?..
— Придумываю…
— Сколько вам понадобится лет?
— Тихо…
Я все еще двигал руку к пазухе, а монстры, отслеживая меня горящими глазами, приближались так же медленно и неотвратимо.
Хреймдар прошептал:
— Вы нас погубите…
— Дык красивая смерть, — шепнул я.
— Ничего себе красивая, — сказал он едва слышно.
Его невольно передернуло, явно представил, как его рвут и жрут живого. Монстры немедленно рванулись к нам.
Я метнул руку за пазуху, выхватил серебряный крестик и, высоко воздев над головой, заорал:
— Именем Господа!
Демоны уже протянули к нам хищные каменные лапы с алмазно блестящими когтями. Я застыл, как и Хреймдар, а крестик в моих пальцах начал накаляться.
Ужасные пасти застыли прямо перед моим лицом, мог бы рассмотреть каждый волосок, если бы они были, а на оскаленные пасти, где плавится камень, смотреть страшно.
Мы простояли так с минуту, я чувствовал, что происходит некая незримая схватка: демоны ударились о выставленный в моей руке крест, словно волна о скалу в море, все мироздание в этой пещере на бесконечно долгий миг зависло в страшном равновесии…
Хреймдар вдруг дико выкрикнул:
— Да чтоб вы сдохли!
Он вскинул над головой жезл, с размаху треснул ближайшего по голове. Набалдашник не успел коснуться головы ближайшей твари, как всех их отшвырнуло от нас с такой неистовой силой, что отлетели, словно их бросили руки великанов.
Со всех сторон прозвучал треск и грохот, я ошалело оглядывался, под стены падают на пол обломки разбитого в щебень камня, где почти не отыскать целого даже пальца.
— Вот это удар! — сказал я хрипло. — Что у вас за жезл?
Он тяжело дышал, ответил сорванным голосом:
— А разве это не ваш амулет? Или это талисман?
— Все вместе, — ответил я, — но, думаю, это ваш жезл все натворил.
Он сказал с недоверием:
— Что-то я в нем не замечал такой силы раньше…
— Растете, — сообщил я. — Со мной все растут!
Он оперся обеими руками на жезл, удлинив его до посоха, осматривался все еще растерянно, хотя, думаю, у меня вид не лучше.
— Так мы спаслись? — проговорил он все еще с недоверием. — Прекрасно. Обожаю, когда я так делаю.
— Прекрасно, — согласился я.
Иисус творил чудеса, тем самым он отвергал и самого Господа, так как тот сотворил мир и успокоился, никогда больше никаких чудес. Да что там чудеса, сама суть христианства не приемлет чудес, потому что это уже не чудеса, а магия, объявленная проделками дьявола.
Хотя христианам приходилось прибегать и к магии, особенно в ранний период, защищая свои жизни. Так что да, чудес нет, но магия есть, есть даже особый тип магии, что открыли и вырастили христиане, а затем монахи сумели усилить и выкристаллизовать эту особую мощь, черпающую силу не в заклятиях, а в самом человеке.
Все эти животворные мощи, щепки с креста распятого, зуб святого Петра, мизинец подвижника Варфоломея, доспехи Георгия Победоносца, лук Арианта, даже многочисленные нательные крестики — все это магия христианства, ее называют даже белой магией, как бы «хорошей», хотя на самом деле любая противоречит христианству и должна быть изгнана… потом, когда окончательно разберемся с противниками.
