— Кто такие? — спросила Арни Тенебра.
— Четыре человека. Один из них Старик–Лесовик, который саркастический, остальные вроде нормальные. Никаких знаков отличия, но на них форма КВА.
— Любопытно. Гастино никогда не принимал чью‑либо сторону. Должно быть, это он провел их через защитную зону. Мне было бы интересно взглянуть на них.
Она смотрела, как они приближаются — партизаны и пленники. Бойцы связали их, завязали глаза и пристегнули к поводкам. Трое спотыкались и сбивались с шага на неровной земле; четвертый шагал уверенно и прямо, возглавлял, а не вел, как будто и не нуждаясь в зрении. Это, без сомнения, Гастино. Хотя Арни Тенебра встречалась с ним до этого только дважды, его имя превратилось в легенду среди ветеранов Хрисской кампании — как в рядах Армии Родной Земли, так и среди парламентариев.
Какой партизан мог бы из него получиться! Он был частью леса, по–животному чуткой. Она смотрела на своих бойцов, неуклюжих мальчишек в хамелеоновой форме и с тяжелыми разгрузками, с лицами, покрытыми татуировками или раскрашенными под тигров, демонов и насекомых; пятнистые, полосатые, узорчатые морды. Глупые дети играют в глупые детские игры. Беглецы, шпана, парии, отбросы, сорванцы, шизики, гомосексуалисты и визионеры. Актеры в театре войны. Дайте мне тысячу таких, как Гастино, и я разотру Квинсану в тонкую пыль.
Лица двух пленных казались знакомыми. Она пытался припомнить, кого они ей напоминают, пока младший лейтенант Эстрамадура освобождал их от рюкзаков, одежды и остатков достоинства, чтобы запереть в бамбуковом загоне. Доклад Эстрамадуры звучал смехотворно. Неужели мальчики не имеют ни глаз, ни ушей? Суть его рассказа сводилась к следующему: «явились, как с неба свалились». Человек без ушей и глаз недолго протянет в лесной войне. Она обыскала одежду пленных. Белая роба Гастино не содержала никаких подсказок, остальные носили форму Компании, хотя и довольно качественную. В карманах ничего не было, за исключением бумажных салфеток, пыли и маленького шарика серебряной фольги.
Прежде чем перейти к рюкзакам, она бросила младшему лейтенанту Эстрамадуре:
— Их имена?
— А. Забыл спросить.
— Так иди и спроси.
С красным от унижения лицом под сине–желтыми тигриными полосами он направился вниз с холма, к загонам.
Долго он не протянет. Совсем никакого соображения.
Он вернулся через минуту.
— Мадам, их зовут…
— Манделла. — Она указала на переплетенную в кожу книгу, лежащую перед ней на земле. — Младший сын Лимаала Манделлы.
— Раэл–младший, мадам.
— Так.
— Остальные двое…
— Галлацелли. Севриано и Батисто. Вот почему их лица были мне знакомы. Когда я их видела последний раз, им было два года.
— Мадам.
— Я хочу с ними поговорить. Приведи их сюда. И верни им одежду. Голые мужчины — жалкое зрелище.
Когда младший лейтенант Эстрамадура ушел, Арни Тенебра пробежалась пальцами по нежному пушку на голове — короткие, навязчивые, маниакальные движения. Манделла. Галлацелли. Квинсана. Алимантандо, спрятавшийся под обложкой. Было ли в том, что ей никак, никак, никак не может скрыться от них, божественное провидение? Не плыло ли все население Дороги Отчаяния по миру, как эдакое хищное облако, ища схватить ее и вернуть в состояние позора и скуки? Какое преступление она совершила, что прошлое завещало приведение приговора в исполнение все новым и новым поколениям; разве желать увидеть свое имя написанным на небесах — настолько гнусно? Она поиграла с мыслью о быстром, тихом, анонимном расстреле. Она отмела ее. Невозможно. Эта встреча была Космической Предопределенностью. Она случалась раньше, случилась теперь и случится снова.
Она внимательно рассмотрела их, брошенных на колени по ту сторону очага, моргающих и щурящихся в задымленной хижине. Стало быть, это ее внучатый племянник. Она видела, что они вглядываются в нее, но не могут разглядеть — со спины ее подсвечивали солнечные лучи, пробивающиеся через бамбуковые жерди. Жан–Мишель Гастино открыл рот, собираясь произнести речь.
— Спокойно, почтенный старец. Я знаю, кто вы. Мне известно имя Манделла, и имя Галлацелли тоже известно мне.
— Кто вы такая? — спросил Раэл–младший. Он храбр. Это хорошо.
— Вы знаете, кто я. Я демон, пожирающий младенцев, чудовище, которым пугают детей, я инкарнация зла, по всей видимости. Я Арни Тенебра. И я твоя двоюродная бабушка, Раэл–младший. — И — просто чтобы позабавиться — она поведала им историю об украденных младенцах, историю, которую рассказал ей ее призрачный отец и которая безошибочно привела ее в конце концов в это место и в это мгновение. Выражение ужаса на лице ее внучатого племянника немало ее порадовало. — Чему ты так ужасаешься, Раэл? Из того, что я слышала, ты не меньший преступник, чем я.
— Это не так. Я сражался за справедливость к угнетенным и против тиранического режима Сталелитейной Компании Вифлеем Арес.
— Без сомнения, но окажи мне услугу — избавь от своего революционного жаргона. Я полностью тебя понимаю. Я встала на этот путь задолго до тебя. Можете идти.
Когда младший лейтенант Эстрамадура вернулся, заперев пленных в загоне, он обнаружил Арни Тенебра за обычным занятием — она мыла руки и всматривалась в них с выражением изумленного восхищения.
— Расстрелять их, мадам? Как принято.
— Так принято, да. Нет. Верни им рюкзаки нетронутыми и отконвоируй к северному участку лесной стены, у Нового Холлсбэка. Они свободны. Здесь задействованы силы превыше того, что принято.
Младший лейтенант Эстрамадура не двигался.
— Выполняй. — Она вообразила его голым, распятым меж двух стволов на поживу солнцу, дождю и истощению. Когда вернется, подумала она. Он действительно слишком глуп, чтобы жить. Она смотрела, как ее разведчики–ягуары эскортируют изгнанников через долину к лесу. Разведывательный воздушный аппарат парламентариев прогудел над головой, направляясь на восток, к холмам Тетис. Вокруг, в хаосе маскировочных сеток, завалов из кустарника и брезента, сновали солдаты в камуфляже.
— Миленькие птички, Квинсана. Присылай их все, ниспошли огонь с небес, нацеливай на меня космическое оружие РОТЭК, разрушающее миры, обрушь само небо мне на голову, взывай к Самому Панарху, чтобы он испепелил меня — у меня есть кое‑что получше. У меня есть ключ к Абсолютному Оружию!
Ее привлекал мелодраматизм. Она вспомнила книгу Раэла Манделлы–младшего в кожаном переплете. Она вспомнила стены в доме доктора Алимантандо, сплошь покрытые тайнами хронодинамики. Ей следовало бы уделить им больше внимания. Она коротко улыбнулась своим мыслям.
Я могу получить господство над временем.
Она вызвала старших офицеров. Они выстроились полукругом на грязным полу ее хижины.