Тем не менее правитель Мельина не торопился одёрнуть забывшихся волшебников. Из их пререканий зачастую можно извлечь куда больше, чем самыми изощрёнными допросами.
– Продолжай, продолжай, посол, – сдержанно заметил Император. – Ваши разногласия с почтенной Сежес обсудите после. Или, быть может, ты желаешь приватной аудиенции?
– Мне безразлично, – в тон правителю Мельина, ровно ответил гость. – Могу ли я исполнить своё посольство?
Император кивнул.
– Как я сказал, Всебесцветный Нерг имеет предложение к престолу Мельина. Оно заключается в следующем: мы оказываем помощь… в излечении важной для повелителя персоны и его самого.
Императору пришлось сделать усилие, чтобы не выдать своих чувств. Сежес, красная и злая, лицом владеть тоже умела, а вот Клавдий, честный рубака, по-простому разинул рот, словно и не проконсул вовсе, а обычный центурион. Впрочем, где-то в глубине души он и оставался центурионом, грубоватым солдатским «дядькой».
Очевидно, посол Нерга ждал обязательного вопроса «А что взамен?», но Император молчал, давая пришлому чародею закончить речь. Пауза затягивалась, и адепт Нерга первым нарушил молчание.
– Всебесцветный Нерг может оказать эти услуги в обмен на некоторые встречные милости, оказанные ему короной.
И вновь Император ничего не сказал. Спокойно и внимательно глядел на бледное лицо и молчал. И вновь посланнику пришлось самому нарушать неловкую тишину.
– В обмен на это Всебесцветный Нерг хотел бы получить, прежде всего, право на человеческие жертвоприношения.
Сежес издала что-то вроде подавленного возмущённого не то вскрика, не то всхлипа. Радуга, надо отдать ей должное, подобным не занималась. Даже терпя поражение в войне с имперскими легионами, чародеи не прибегли к могущественной магии крови.
– Быть может, это наше требование нуждается в обоснованиях? – Посол говорил по-прежнему бесстрастно, но Император безошибочно ощутил его напряжение и даже некую растерянность. Он слегка кивнул Клавдию, похожему сейчас на разъярённого быка.
– Ты дерзаешь задавать вопросы правителю Мельина? – рыкнул проконсул, внушительно надвигаясь на тщедушного волшебника. Краем глаза Император заметил, что Сежес сделала охранительный жест. Не пренебрегает, значит, и старой-доброй-верной атрибутивной магией…
– Я всего лишь тщусь как можно лучше исполнить мне порученное. – Маг слегка поклонился взбешённому проконсулу. – Не надо винить меня, если услышанное пришлось не по душе повелителю, о чём я искренне сожалею. И я не задаю вопросов правителю. За меня это сделали стоящие во главе моего ордена.
– Можешь идти, – холодно уронил Император. – Твоё посольство исполнено.
– А… э… мой повелитель, но ведь я…
– Император Мельина даст ответ, когда пожелает! – проревел Клавдий. – Ступай, милейший. Когда ты понадобишься, тебя позовут.
Броня спокойствия, в которую облачился адепт Нерга, дала трещину. Проконсул обращался к нему, словно к последнему служке.
– Я с сожалением замечаю, что вежливость и приличия стали редкими гостями даже в шатре повелителя…
Император заставил себя приподняться. Его горящий взгляд нашёл глаза посла и уже не отпускал. Чародей попятился, словно от удара, невольно вскинул руки, точно пытаясь защититься.
– Всебесцветному Нергу потребовалось разрешение на человеческие жертвы. А зачем, собственно говоря, ему разрешение от правителя, которого все считают уже не жильцом? Разве не могут адепты Всебесцветного Ордена преспокойно купить на вновь возникших рабских рынках сколько потребно живого товара, о котором никто не побеспокоится?! Зачем вам потребовалась эта комедия, посол, и не заставляй меня усомниться в твоём истинно посольском статусе!
Голос Императора резал слух, копившиеся гнев и ярость нашли наконец выход. Адепт Нерга отступил почти к самому выходу; но тут по обе его стороны внезапно, точно из-под земли, выросли молчаливые фигуры Вольных с обнажёнными клинками.
Никакое заклятье не убивает мгновенно. Мастерство Вольного позволит ему нанести удар, даже если магия станет рвать его на мелкие клочья. По лицу нергианца стало ясно, что он вполне отдаёт себе в этом отчёт. Аколит судорожно сглотнул, по бледной, нездорового вида коже тёк пот, хотя в шатре отнюдь не стояла тропическая жара. Немалым усилием посланник сумел вновь взять себя в руки.
– Мой повелитель… – Взгляд Императора, казалось, сейчас прожжёт чародея насквозь, и адепт поспешил опуститься на колени – на оба, как простолюдин. О том, что в начале аудиенции он приветствовал правителя Мельина подобно благороднорождённому, он уже забыл.
– Твоя поза внушает определённые надежды, – снисходительно заметил Император. – Так зачем же могущественному Нергу наше разрешение? Ведь совсем недавно с моими посланниками даже не захотели разговаривать, когда нам действительно требовалась любая помощь. И когда мы бы не постояли за ценой. Или ты, нергианец, думаешь, что стоящая за правым плечом моя собственная кончина сделает меня более сговорчивым? Грош тогда цена осведомителям Всебесцветных.
– Да позволит мой повелитель изречь его скромному и почтительнейшему слуге…
– Дозволяю. – В голосе Императора звенела сталь. – Изрекай, но будь краток. Отвечай на заданный вопрос!
– Мой Император. – Посол отчаянно пытался вернуть прежний независимо-бесстрастный вид. – Покорнейше прошу простить меня. Мы давно не бывали при дворе и вообще в свете…
– Прощение даровано. Переходи к делу, нергианец, так и не назвавший своего имени.
– У меня нет имени, мой Император. В этом, да позволится мне дерзкое сравнение, мы схожи.
– Как же вас отличают в самом Ордене?
– Я не могу говорить о делах Всебесцветного, мой Император. Не гневайся, но таков принятый обет.
– Хорошо, – скривился Император. – Но я всё ещё жду ответа на другой мой вопрос и надеюсь, что ты не станешь больше прятаться ни за какие обеты, каковыми очень удобно скрыть нежелание отвечать.
– Не буду, мой повелитель, – с готовностью отозвался адепт Нерга. – Мы хотим мира с Империей и её престолом. Мы никогда не вмешивались в мирские дела, но блюли установленные законной властью порядки. Никто, полагаю, не сможет обвинить нас в обратном. – Он украдкой метнул быстрый взгляд на Сежес, весь вид которой как раз и свидетельствовал о её горячем желании облачиться в прокурорскую мантию и произнести разоблачительную речь. – Сейчас тоже. Мы уважаем закон, запрещающий человеческие жертвы. Магия крови под запретом, и к нему приложила руки сама Радуга.
– Мой повелитель! – вырвалось у Сежес. – Молю, дозвольте говорить!
