— Кто ты?
— Я не обязан… отвечать тебе, — процедил Джон. — У тебя нет… никакой власти… надо мной.
— У меня есть власть над всем и всеми, кто живёт в свете, а там где света нет, я приношу его туда. Кто ты?
— Убирайся к чёрту!
— Я уже был там. Сделал это. Был и на небесах. — Болевой удар, и Джон снова закричал.
— Убирайся к чёрту! Я ничем тебе не обязан. Я ничем не обязан ворлонцам. Всё, что ты можешь, это убежать в свою маленькую каюту и сидеть сиднем, пока остальная галактика пытается наладить свою жизнь.
— Нам не нужно ничего делать.
— Они говорят, что насилием ничего не решишь. Конечно же, они ошибаются. — Ещё боль и ещё, и ещё, пока Джон Шеридан не упал на пол, содрогаясь в конвульсиях, и он кричал, пока не сорвал голос, пока не начал сомневаться в том, а сможет ли он снова дышать. И всё же боль его не отпускала.
* * *
В последний раз, когда Синевал говорил с измученной душой, известной под именем Маррэйн, разговор состоялся в не слишком приятном месте, а позже — на холме на Минбаре, в Месте, Где Вален Ждёт. На этот раз они встретились в бесплодной пустыне, окружённые телами павших, — преимущественно минбарцев, но многие из них принадлежали расам, которые Синевал никогда не видел. Вдалеке бушевал огонь, и можно было расслышать крики.
Должно быть, это битва при Асахине-7. Кровавая осада мира союзников Теней. Прежде чем она была завершена, планету превратили в пустыню. Маррэйн повернулся, чтобы увидеть лицо Синевала, и в его глазах вспыхнул тёмный огонь безумия.
Этот человек жил тысячу лет назад, сражался на стороне Валена, а позже предал его, человек, чью душу извлекли из умирающего тела в момент великой боли и стыда. Это был не самый покладистый союзник, но Синевалу он начал по — настоящему нравится.
— Ты… — пробормотал Маррэйн. — А ты… настоящий?
— Да.
— Я… помню, что видел тебя раньше. На За'Ха'Думе, и на «Turon'val'na lenn — veni». Ты действительно был там, или мне это причудилось? Я помню, что я умирал, но… наверное, это сон. Я сплю?
Похоже, он забыл правду.
Примас Majestus et Conclavus сказал, что Маррэйн умер, ужасно мучаясь, это подпортило захват его души. Даже самые сильные души после такого деградируют, а душа Маррэйна была близка к безумию.
— Да, ты спишь. — Это было более гуманным. Раз он не может вспомнить своё прошлое, так будет лучше. — Мне нужна твоя помощь.
— Но, если ты во сне, зачем тебе нужна моя помощь? — Маррэйн задумался над этим почти как ребёнок, затем тряхнул головой. — Это не имеет значения. Сон это или нет, ты пришёл, чтобы поговорить со мной, а этого никто не делал раньше… Я не могу вспомнить. Чем я могу помочь тебе, призрак?
— Тебе знаком человек по имени Морден? Он принадлежит к расе, с которой тебе возможно никогда не приходилось встречаться.
— Морден? Нет, это имя мне не знакомо. А разве оно должно быть мне знакомо? А он тоже сон?
— Нет. Просто он из тех, кого я подозреваю в том, что они живут уже очень давно. Но если он не из них…
Маррэйн оглядел пустыню. Согласно летописям, здесь когда — то был зелёный мир, полный жизни, с бурной растительностью.
— Я помню это место. Мы сражались здесь. И здесь к нам пришли эмиссары Врага, они и… другая сила. Посол Ворлона… он приходил сюда.
Синевал вздрогнул. Иногда вселенная преподносила сюрпризы. — Почему?
— Чтобы поговорить с Валеном. Это было… своего рода предупреждение, я думаю. Аргумент.
— Но Вален и ворлонцы всегда были такими близкими союзниками. На его стороне всегда было двое из них. Исто… Нам говорили об этом.
— Да, но не всегда… Вален и ворлонцы… они не всегда были вместе. Вален… Я… не помн… О, Валерия! Я вспомнил! Я мёртв! Я… НЕ — ЕЕТ!
Синевал выскочил из ментального пространства в тот момент, когда Маррэйн начал захватывать контроль. В последний раз, когда он сделал это, Синевала поглотил огонь. Тот факт, что это не было реальностью, не уменьшил ужас от пережитого.
Его мозг очнулся в его теле, и он поднялся на ноги. Он был в личном святилище Примаса Majestus et Conclavus, сидя в позе лотоса и уставившись на шар, заключавший в себе душу Маррэйна.
— Похоже, ты хочешь, чтобы мы поскорее получили свою часть сделки, — сказал Примас. Он стоял позади Синевала, криво улыбаясь. — Эта душа… из трудных. Она была захвачена в боли и страдании. Даже я не говорю с ним так часто, как ты.
— Я обещал Маррэйну, что не оставлю его одного, и мне нужна была информация.
— Ты получил её?
— Нет, но я кое — что узнал. Может быть, ты сможешь помочь мне. В одной из наших камер содержится человек. Человек, который зовёт себя Морденом. Кто он?
— Представитель сил, более могущественных, чем ты можешь себе вообразить.
Синевал улыбнулся. — Я так и знал. От него пахнет ворлонцами. Он не один из их безвозрастных слуг, раз Маррэйн не знает его, значит Морден недавно стал фаворитом. Хорошо. Их связь может быть не достаточно полной.
— Что ты намереваешься сделать с ним?
— Уничтожить его связь с ворлонцами, конечно же, и затем выяснить, что он знает. С того времени, как ворлонцы появились на Проксиме-3, что — то они очень себя слишком тихо вели. Я хочу выяснить, чем они занимаются.
— Почему тебя интересуют ворлонцы?
Синевал посмотрел Примасу прямо в глаза, а когда он заговорил, в его голосе не осталось ни шанса для противоречий. — Мне не нравятся ворлонцы. Совсем. А обнаружить их здесь…
— Ах, да. Идёт предварительное обсуждение возможного альянса. Ничего серьёзного на данный момент. Если ты хочешь, мы можем прекратить.
— Хмм… Слишком поздно, чтобы скрыть мое присутствие. Да, мне кажется, пора это прекратить. Мне надо идти и… — Синевал замолчал, оглядываясь вокруг. — Снова… этот сигнал. Я не знаю, что это, но я… чувствую… что — то.
— Собор живой, во многих смыслах этого слова. Ты его глава, значит и его сердце и душа. Он что — то тебе говорит. Ты знаешь, что?
Синевал посмотрел прямо на Примаса. — Приближаются ворлонцы.
Примас кивнул.
* * *
Он оставил человека, кричащего от боли, и переступил через порог туда, где лежал ещё один. Она всё ещё была там, лежала ничком, устремив невидящий взор на потолок, и только слабое колебание груди выдавало её дыхание. Если бы не это, её можно было бы принять за мертвеца.
Как мне подходит, что она пала, смотрит на небеса, куда она могла бы взойти. Она слаба, и должна быть обновлена. Я разобью её вдребезги, а потом соберу по кусочкам в горниле, воссоздавая её по образу, угодному моему Хозяину.
Такова её судьба.
Он остановился рядом с ней, опустился на колени, чтобы послушать, как она дышит. Тяжело, сдавленно от боли. Он улыбнулся. Она почти повержена. Почти…
