Эпизод 1.5: Птенец расправляет крылья - Yevhen Chepurnyy

Youngling (англ.) — птенец, ребенок, неопытный человек. Также, низший ранг посвященного ордена джедаев.

Вместо эпиграфа

Нил Коррин поднялся с кровати чуть раньше необходимого — проснувшись, он решил не залеживаться, а наоборот, взбодриться утренним моционом. Пройдя в ванную комнату, он привычно умылся, привычно взялся за зубную щётку, и привычными движениями принялся наводить гигиену во рту. Сплюнув и прополоскав рот, он зацепился взглядом за отражение в зеркале, и понял, что чувствует недовольство. Неприятие.

Подросток печально вздохнул, и отложил зубную щётку. Оперевшись руками на раковину, он внимательно вгляделся в пластик отражающей поверхности, ловя каждую чёрточку лица — копну черных вьющихся волос, большие зелёные глаза, прямой нос, мягкий овальный подбородок… его лицо, и только его.

Он придумал это упражнение сам — Нил так и не решился довериться кому-то из мастеров или рыцарей со своим странным недугом. Даже не недугом, а… особенностью. Упражнение было несложным; подросток назвал его Медитация Самости. Помпезное название для простого процесса: пялиться в зеркало, старательно убеждая себя, что отражение в нем — твое.

С недавних пор, его часто посещала стойкая мысль, что в зеркале обязан отражаться некто другой. Обширная лысина, окаймленная седым венчиком волос, угловатый визор из черного пластика, с двумя прямоугольными стеклами — «очки», — широкие ноздри, улыбчивый рот, и седая щетина на подбородке. Этот «другой» не был им, Нилом Коррином, но порой казался юному человеку ближе, чем родная и привычная физиономия. Причины этого были просты — «другой» не возник в один миг, незваным и нежданным гостем из ниоткуда. Он проявился медленно, словно сбоящая голограмма неисправного комлинка.

Началось все со снов. Впервые увидев необычайно яркое сновидение о странном и примитивном мире, маленький Нил взахлёб пересказал его родителям. Те поумилялись фантазии отпрыска, удивились ее детальности, и забыли. Ненадолго — сон повторился на следующую ночь, и на ночь после неё. Толком обеспокоиться чета Корринов не успела — утром третьего дня, в их дверь постучался синекожий мужчина-твилек в буром халате, к поясу которого была прицеплена узнаваемая трубка светового меча. Джедай представился рыцарем Марном Гистаном, и вежливо сообщил, что к Корринам его привело видение Силы. Проверка маленького Нила на уровень мидихлориев в крови быстро определила причину этого видения.

Родители Нила успели поделиться с джедаем своим беспокойством о необычных снах мальчика. Рыцарь Гистан, почесав уложенные вокруг шеи головные щупальца-лекку, предположил в этих снах некое проявление Силы, и пообещал Корринам, что сводит Нила к целителю, как только завершит все необходимые формальности. Обещание он выполнил, но целительница, пожилая и строгая дама-человек, ничего необычного в мальчике не обнаружила.

Нила почти сочли перестарком — пять лет были возрастом, близким к предельному для юнглинга. Помог его спокойный характер: истерики при расставании с родителями мальчик не устроил, а на собеседовании с мастером, добродушным человеком по имени Сайфо-Диас, Нил проявил сдержанное воодушевление, и больше ничего. Мысль о том, чтобы стать джедаем, и защищать разумных по всей галактике, не вызвала у Нила ни капли неприятия.

Да, сопутствующие невзгоды — отрыв от семьи и привычного окружения, — были неприятны, и даже болезненны. Позже, Нил не раз и не два всплакнул по маме и папе, но эти минуты слабости не перевешивали в его глазах возможность влиться в ряды знаменитых защитников всего хорошего, и борцов со всем плохим. Этот позитивный взгляд на вещи помог Нилу быстро свыкнуться с новым обиталищем — храмом джедаев на Корусанте, — новым распорядком дня, и новыми сверстниками. Он мог бы стать самым обычным юнглингом, если бы не одно «но» — сны не прекратились.

Почти каждую ночь, Нил Коррин видел очередную сценку из жизни планеты, бедной на привычные вещи, и богатой на странности. Планету, где спидеры не отрывались от земли, а обыденные космические челноки были чем-то из разряда сверхвысоких технологий, доступных лишь элите, да и то, далеко не всей. Планету, где множество государств непрерывно ссорились из-за скудных запасов природных ресурсов, и при этом, усердно переводили эти ресурсы на отходы, отравляющие биосферу. Планету, чьи жители только начали делать первые робкие шаги в космос. Нил даже запомнил имя этой планеты — Земля.

В какой-то момент, сны перестали быть подобием документальных головидов. Поначалу, они превратились в те же головиды, но на быстрой перемотке — в одну ночь, перед мальчиком могла промелькнуть неделя событий. Потом, события превратились в пестрое лоскутное кружево, мелькающее перед глазами спящего Нила взбесившимся калейдоскопом. Как ни странно, все эти события мальчик прекрасно воспринимал, и запоминал. Его голова все сильнее пухла от воспоминаний, которые он постепенно перестал считать чужими.

Это несло сразу несколько последствий. Нил Коррин кое-как находил силы на учебу, благо для совсем маленьких она была простой — немудреные физические упражнения в виде подвижных игр, и основы чтения, письма, счета, и тому подобных базовых вещей. Но в свободное время, он невольно погружался в глубины сознания, пытаясь переварить и усвоить впитанное ночью. Массивы чужой памяти, спешно пытающиеся распаковаться в его уме, отбирали все внимание Нила, заменяя собой обычный для ребенка досуг. Он заработал среди сверстников стойкую репутацию нелюдимого молчуна, и так и не смог ни с кем сойтись ближе мимолётного знакомства.

Ещё, Нил вынужденно повзрослел. Другое было бы странным — пусть технологии и быт планеты Земля были просты и примитивны, ее разумные — несколько рас людей, — не отличались ни от обитателей Стьюджона, родного для Нила, ни от многих жителей Корусанта, совершенно никак. Воспринимать их персонажами многосерийного голофильма мальчик не мог. Он, скорее, сроднился с ними, и с ними же взрослел, рос, и старел… последнего, к счастью, не случилось: молодое тело и живой ум ребенка взяли свое.

Проживать чужую жизнь, и усваивать ее опыт, Нил закончил совсем недавно — вчера, вскоре после своего двенадцатого дня рождения. В то утро, встав с постели, он неожиданно понял, что проспал без сновидений всю ночь, и несказанно этому обрадовался. Ненадолго — на смену постоянной напряжённой работе мозга по перевариванию чужих воспоминаний, пришли сомнения: переосмысление многих вещей, раньше казавшихся самоочевидными, и разные надоедливые глупости, вроде неприятия собственной физиономии, родной и знакомой.

Как ни странно, сомнений в джедаях, и нужности становления одним из них, не возникло.

— Нет