– Спасибо, что помогла мне. Приходи когда захочешь. Я буду рад.
На груди встрепенулся Nebel.
Что-то было не так…
Лана не могла понять, что именно, и потому решила попрощаться.
– Мне пора. Я загляну к тебе. Обязательно.
– Буду ждать.
* * *
Измученный головной болью я не смог сесть за компьютер и работать. Вместо этого вышел на улицу. Хотелось свежего воздуха, тишины…
Пододвинув пластиковое кресло в тень виноградной лозы, я сидел, погрузившись в глубокую задумчивость.
Боль не проходила.
Зато пришел голос. Сначала я подумал, что мысленно разговариваю сам с собой, но затем сквозь дурман сковывающей разум боли до меня начало доходить, что мысленный диалог никак не может принадлежать моему сознанию. Вернее мне не принадлежала его часть, звучащая как сторонний голос:
Ну, как ты получил подтверждение?
Очевидно, речь шла о ночных событиях и кассете.
Получил. – Не видя смысла отрицать очевидное, ответил я. – Что дальше? И вообще, ты кто?
Не важно.
Не важно? Тогда о чем нам с тобой говорить?
О многом. В частности о твоем предназначении.
Даже так? – Я мысленно усмехнулся. Не выношу, когда мне говорят о «моем предназначении». Всю жизнь я твердо верил в то, что собственную судьбу каждый человек делает сам.
А ты не ухмыляйся. Знаю, тебе будет неприятно, но вам с Ланой придется разойтись.
С какой стати?! – Мысленно возмутился я.
Это необходимость. Она должна идти своим путем. Ты достаточно ей помог, теперь пришла пора исчезнуть.
Я не взбесился, – мной овладела холодная ярость, захлестнувшая рассудок сильнее, чем головная боль.
Становлюсь слишком опасен?
Ответ несколько удивил меня, не умерив негодования:
Ты действительно опасен. Лана не нуждается более в твоей логике. Она должна сама пройти свой путь.
Я не мешаю ей.
Голос на минуту смолк, затем вернулся:
Подумай, какие вы разные. Вспомни, как сложен был путь вашей любви. Разве вода и огонь могут соединиться? Вы никогда бы не встретились, не будь на то…
Я не дал высказаться ему до конца. В моем сознании вдруг начали всплывать все неприятные моменты, какие только можно было раскопать в памяти.
Пошел ты!… Убирайся прочь!
Не боишься?
Чего мне боятся?! – Я уже слабо контролировал собственную ярость.
Я могу сделать твою жизнь невыносимой.
Хорошо. Попробуй. – Удивительно, но в тот миг ко мне вернулось самообладание. – Попробуй тронуть мою семью, и посмотрим, кто из нас…
Я вдруг понял, что он исчез. Источник непонятного голоса более не присутствовал рядом – это я почувствовал совершенно отчетливо.
…
В тот вечер мы с Ланой повздорили по какому-то пустяку.
…
Глухая ночь.
Я сижу на втором этаже квартиры подле недостроенного зимнего сада.
Мысли пульсируют в голове не стихающей болью.
Сознание не перевернулось. Усталость свинцовая. За окнами ночь расплакалась дождем. Ветер шумит, хлещет по тонким стеклам косыми струями, до срока пожелтевшие листочки ясеня липнут к окну.
Тускло светиться экран монитора.
Пять строк на сером фоне окна программы:
Мы убили друг друга… Прости…
Черный ангел был шафером нашим,
Две дороги, что в стороны шли,
В прошлом будущем и настоящем,
Вдруг заставили слиться в пути…
Как? Как объединить две половинки души? Как обрести утраченный покой, гармонию в восприятии расколотого надвое мира?
Помню, подумалось тогда: эгоист. Жалеешь себя? А каково приходиться Лане ?
Не знаю, чем бы окончились мои ночные размышления, но сдаваться я не собирался. А тем более подчинятся абсурдным требованиям непонятного голоса. Проще успокоиться, не бередить душу и память, а просто пойти спать.
Утром мы помирились.
Глупо было вздорить по мелочам, когда происходили такие события.
Я рассказал Лане о голосе, она о посещении Башни.
– Уж не Клементий ли разговаривал со мной? – Интуитивное предположение показалось мне в тот момент если не обоснованным, то, по крайней мере, допустимым.
– Может и он. – Согласилась Лана, и в ее глазах вдруг вспыхнул недобрый огонек. – Если это так, я узнаю об этом, не волнуйся.
Некоторое время мы молчали, потом оба одновременно хотели что-то сказать и, заметив это… рассмеялись.
Я вдруг подумал: как странно слышать смех, словно мы успели отвыкнуть от простого проявления человеческих чувств.
В глазах Ланы таилась та же мысль.
Мы начинали понимать друг друга.
– Меня волнует Круг. – Произнесла она. – Не могу понять, какие-то смутные образы рвутся наружу, но мне не уловить их…
– Наверное, должно пройти некоторое время. – Предположил я. – Если ассоциации возникают, то они не пропадут всуе.
– Возможно… – Вздохнув, согласилась Лана. – Я постоянно ощущаю тревогу. И Nebel беспокоится. Как будто чувствует что-то.
Упоминание о сущности Хранителя вновь всколыхнуло воспоминания, а с ними и определенные, преследующие меня на протяжении последнего времени мысли.
– Лана, я хотел сказать тебе: по-моему, я нашел разгадку твоего физического сходства с образом Вильгельмины. По крайней мере, не отвергай с ходу моего предположения.
– Хорошо – согласилась Лана.
– По моим воспоминаниям получается, что Хранитель сопровождал Самуэля до территории современной Германии. – Я начал издалека, чтобы провести несколько аналогий. – Ты обнаружила сущность Хранителя в одном из католических храмов, недалеко от провинциального города, приблизительно в той же местности, верно?
– Да, он на протяжении веков скрывался в древнем кресте, который носили на груди служители того храма.
– Здесь мои воспоминания совпадают с действительностью. – Подытожил я.
– Допустим.
– Давай теперь попробуем принять одно допущение. Самуэль был привлекательным мужчиной. Его краткое пребывание здесь, на территории древней Руси, вполне могло оставить чисто физический след.
Лана кивнула. Она понимала, о чем я говорю.
– Ты коренная уроженка той местности, где мы встретились с Самуэлем. – Продолжил я. – Если уж пробовать правдиво объяснить физическое сходство между тобой и Вильгельминой следует признать, что…
