В помещении висел стойкий запах застарелого пота. Соколов невольно потер нос. Впрочем, через пару минут он все равно привыкнет и перестанет обращать на него внимание. Парень поспешно добрался до своей ячейки, как он ее называл, и откинул в сторону плотный брезент.
Маленькая настольная лампа с датчиком движения тут же еле слышно щелкнула, и теплый свет шестидесяти ватной энергосберегающей лампочки осветил внутреннее убранство ячейки Соколова.
Олегу повезло, его койка стояла рядом с краем длинного окна, последняя в своем ряду. После того, как они с соседом соорудили перемычку между своими кроватями, ему досталась почти треть окошка, перед которым у него стояла тумбочка, с приделанной к ней складывающейся столешницей на подпорке. Вторая же стена у него была "капитальная", не требующая конструктивного вмешательства, так как являлась внешней стеной барака. Стулом ему служил спил толстого ствола дерева, давным-давно принесенный в барак кем-то из многих смен до него.
Соколов окинул усталым взглядом скромное убранство своей ячейки, подмечая, все ли выглядит так, как он это оставил. Ведь не исключено, что за время его отсутствия кто-нибудь из "коллег" вполне мог тут порыться в поисках чего-нибудь стоящего. Именно поэтому он всегда носил с собой свой маленький рюкзачок.
Парень устало скинул с плеча автомат и положил его на кровать. Как ему самому сейчас захотелось ничего не делать, а просто плюхнуться на этот матрас, заправленный грязной простынкой и грубым одеялом, и забыться долгожданным сном. Но, у него были дела, которые не терпели отлагательств.
"Нельзя говорить чего ты хочешь. Нельзя говорить, что ты думаешь. Нельзя думать, что ты сделаешь... Надо делать... - вертелись мысли в его голове, пока он снимал со спины свой маленький рюкзачок и осторожно, чтобы не шуметь слишком сильно, ставил его на стол. - Военные... Итак, сколько их? Шесть плюс семь, плюс та девка... Девушка... Вот это сиськи! Их никакой броней не спрячешь. Впрочем, Леськины все равно круче. Так, причем тут сиськи?! Сколько их? Четырнадцать человек. Лять, Олег, ты их уж раз двести посчитал за день, зачем снова считать?!"
Соколов убедился, что брезент плотно прилегает к проему, скрывая его от случайного взгляда, и устало опустился на пенёк, расположив рюкзак на столе так, чтобы через окно тоже не было видно, что он будет из него доставать.
Несмотря на всю психологическую тяжесть существования в этом лагере, ему в какой-то мере нравилась позиция одиночки. Он ни от кого не зависел, надеялся только сам на себя. Все общения с товарищами Соколов старался сводить только к рабочим моментам... Таких как он не любили, но конкретно его, никто не трогал.
Олег часто думал над тем, что тогда помогло ему пройти самое первое "испытание на прочность", которому он подвергся уже буквально под вечер первого дня, когда вся их смена высадилась и расконсервировала пустой, успешно перезимовавший лагерь.
Его обступила компания из пяти парней. Оружие еще тогда почти ни кому не выдали, не считая небольшой горстки из тридцати человек необходимых для обеспечения минимальной безопасности. Тридцать человек с автоматами, на тысячу, да еще и рассеянные на нескольких квадратных километрах...
Подобный "прессинг" происходил повсеместно. Олег уже прошел мимо нескольких подобных ситуаций, потому что это его не касалось. Только взвешенный и оправданный риск - вот в чем должен был заключаться ключ к успеху, по его соображениям. Но вот подобная проверка на прочность добралась и до него.
Шедший ему навстречу парень специально толкнул его плечом, причем с такой силой, что Соколова от толчка развернуло на сто восемьдесят градусов. Четверо его товарищей быстро обступили парня со всех сторон, но сохраняя при этом небольшую дистанцию в пару метров. Как позже стало понятно Олегу, им тоже было любопытно посмотреть на что годен их новоиспеченный компаньон.
- Тебе что, лять, места мало? - быстро выпалил толкнувший его заготовленную фразу, и добавил поток матерных оскорблений.
Олегу сразу стало понятно, что избежать столкновения не получится... И что именно сейчас решится то, как он будет дальше жить и работать на этой всеми чертями забытой планетке.
Соколов никогда не считал себя каким-то особым бойцом-рукопашником. Драться ему доводилось, но обычно дело кончалось парой резких ударов, от которых либо он, либо противник теряли координацию и падали на землю. Ведь все эти долгие киношные мордобои, с красивыми постановочными ударами не имели ничего общего с суровой реальностью...
Тогда, еще находясь на борту корабля-прыгуна, готовящегося совершить несколько скачков к месту назначения, он принял несколько важных для себя решений. Неких догм, которые были необходимы ему для выживания, и которые он не собирался нарушать... Ведь у него была цель...
В общем, Олег сделал тогда единственно верную вещь: весь страх, нервозность, опасения, а также горечь и озлобленность на собственную жизнь и окружающий его мир сжались в нем подобно взведенной пружине автомата. Достаточно было легкого нажатия на спуск, чтобы она распрямилась, ударив по капсюлю. И тогда, Олег нажал на этот психологический курок, выплеснув все скопившуюся в нем злость...
Выдавив какой-то сдавленный хрип отчаянья, он бросился на своего обидчика. Причем получилось это настолько внезапно, что противник пропустил первый его удар, который пришелся тому почти в висок.
Соколов, бил с максимальной скоростью, на которую только был способен. Мало чего соображая, он бил как умел, стараясь вложить в каждый удар весь вес своего тела... Сделав уклоняющееся движение от выброшенного в его сторону кулака, он еще несколько раз поддел противника снизу неким подобием апперкота.
Кончилось все тем, что его противник упал в грязь, которую за день успели как следует размесить ногами, а Олег навис над его поверженным телом и с диким криком стал с размаху опускать на лицо бедняги тяжелый ботинок, целясь пяткой в нос. Обидчик пытался закрыться руками, и это немного гасило удар, но Олег продолжал в буквальном смысле втаптывать в грязь его голову. Спустя несколько секунд Соколова схватили под руки и оттащили в сторону.
- Да угомонись ты, психопат... - произнесло весьма уродливое лицо в вязаной шапочке натянутой почти на самые глаза, и Соколову показалось, что сейчас он неизбежно почувствует холод лезвия ножа у себя в животе или между ребер.
Но ничего не произошло, четверо парней быстро оттащили его от, валяющегося в грязи задиры, после чего, обменявшись потоками матерной брани, спокойно пошли себе дальше, оставив беднягу лежать на месте.
- Что, лять, не на того наехал?.. - хмыкнул кто-то, из собравшихся зрителей. Ответом ему было тяжелое хрипения парня в грязи и пускание разбитым носом кровавых пузырей.
Похоже, никто не ожидал от Соколова такой прыти. Как позже рассказали Олегу очевидцы, он топтал своего противника с абсолютно неуместными криками: "Юра, я твой друг!!!". Почему, Юра, Соколов не понял до сих пор. Может быть он где-то слышал, что того парня звали Юра, а может просто это было первое имя, которое пришло ему в голову... "Просто, тогда все бешенство и обида на мир буквально затмили его разум. Что тоже было плохо, ведь это не совсем укладывалось в его ключевое правило "взвешенного и оправданного риска"...
"Черт возьми, я почти выдержал. Почти, осталось немного!!! Давай, Олежа, соберись, соберись, чтоб тебя! Ты поставил себе цель, ты ее достигнешь! - с этими мыслями он расстегнул молнию и быстро вытащил из рюкзака все сегодняшние трофеи - дополнительные магазины к автомату и ПМ в кобуре. - Нельзя сейчас оступиться, нельзя сейчас сломаться, нельзя сейчас дать сбой. Именно сейчас надо быть особо внимательным. Просто максимально сосредоточенным, просто олицетворением бдительности... Ни одного лишнего слова, ни одной лишней фразы... Но ведь надо с кем-то поговорить!.. Нахрена? С кем тебе говорить? Говори с собой... Да ты мне уже осточертел, с собой говорить... Пойми, тут нет друзей. Никто тебя тут не прикроет. Всем только на руку, если ты вообще сдохнешь. Твою работу повесят на кого-нибудь другого, добавят "экстренных" часов, и этот "кто-то" будет только рад... Это да, это точно. Вот даже Влад, хороший же был парень. Молчаливый, ходил себе спокойно, и вот, кто помнит его?.. Вот и я про тоже. Нет тут друзей, даже приятелей. Давай держись, осталось совсем чуть-чуть, не испорти все. Только продуманный риск... Да, на Индигирке всегда риск, поэтому продуманный, это почти что безопасный..."
