По пути к исконным землям арф они протащили каноэ мимо множества порогов и водопадов, но поняли, почему ни один из них не обозначался хотя бы порядковым номером, только когда неделю спустя вышли к подножию Длинной Ноги. Водопад Длинной Ноги назывался Третьим водопадом, поскольку ничто на всей протяженности реки не могло сравниться с ним, кроме двух братьев ниже по течению. В отличие от Ревущего и Второго, Третий водопад не срывался прямо со скал. Горы здесь были более крутыми, но отвесные скалы появлялись уже под самой вершиной гряды. Длинная Нога катилась с полмили по склону, извиваясь, брызжа пеной и танцуя в своем русле, словно ребенок на водяной горке в парке развлечений, прежде чем влиться в Гриперзии внизу. Скалистые склоны были безжизненны, лишь на южной стороне чахлые деревца с трудом вырастали до уровня груди и тянулись ветвями к востоку.
— Это зачарованный лес, — боязливо сказал Теодорк, но Поули рассмеялся и обозвал его «псом с прерий».
Кормящий Ворон указал на пик:
— Эмрикии обитают там, где их никто не может потревожить. Они спускаются с гор только ради отмщения за то, что считают несправедливостью. Но никогда не захватывают земли тех людей, которых одолели, ибо они не только слабаки, но и трусы.
Мéарана уставилась на высокий склон горы и подумала, что они не слабаки и не трусы, а просто рассудительные люди. «Но иногда приходит время, — однажды сказала ей бан Бриджит, — когда граница между ними размывается». Странное дело, Мéарана не вспоминала о матери много дней, а теперь ее голос показался таким настоящим, что она едва не обернулась, ожидая увидеть ее рядом. Она глубоко вдохнула. Выдохнула. На вершине горы воздух станет еще более разреженным. Надо бы поберечь запасы листьев какао.
— Как мы туда поднимемся? — спросила она у Кормящего Ворон.
— Каноэ нам больше не потребуется, — ответил воин арф.
«Скажи что-то, чего я не знаю», — подумала Мéарана.
— Я спрашивала не о том, на чем мы доберемся до вершины, а как.
Мужчина неопределенно махнул рукой:
— Там есть тропа. Мы оставим вам йаамов.
Йаамы были странной породой волосатых ямалов, живущих в высокогорье. Они славились дурным нравом и часто плевались, но уверенно чувствовали себя на горных тропах. По Мультавии шел плот с двумя такими животными, и его прибытия ждали к утру.
«Выполнять условия соглашения — не любезность», — подумала она, но вслух сказала:
— Ваша безвозмездная щедрость известна повсеместно.
— И пусть Странная будет менее таинственной в вашем путешествии.
— Вы не идете с нами. — Из ее уст это прозвучало не как вопрос.
— Это не наше путешествие. Наш путь лежит в нижние земли, где можно обрести славу и пастбища. Эмрикии дикие и нищие, они не ведают чести. В их краях не добыть славы. Мы оставим вам сумку с золотом, чтобы заплатить им, и пищу, что вы принесли с собой.
— Как щедро с его стороны, — тихо заметил Теодорк.
«Он боится эмрикиев», — подумала Мéарана.
Они разожгли костер и провели ночь в его подрагивающем свете. Приближалось время, когда рассчитывала вернуться капитан Барнс. До чего хорошо будет снова оказаться в мире ванн и книг. Поули и Тедди спорили, кто больше работал, разгружая каноэ, и дело чуть было не дошло до драки, но Донован успел разнять их. Софвари, чье оборудование выбросили в Ревущее ущелье до того, как он загрузил данные в накопитель, впал в мрачную апатию и даже не пытался брать мазки с внутренних сторон щек. Какая-нибудь банда дикарей все равно уничтожит образцы, сказал он. Больше не слышалось ни медоточивых слов, ни умных наблюдений. Билли тоже почти не разговаривал и смотрел на все с угрюмым фатализмом.
Мéарана немного попела, а потом, сославшись на усталость, отпросилась спать. Арфистка отошла в сторонку и, присев на границе света, достала медальон. Цепочку с ее шеи сорвали арфы в Ревущем ущелье, и теперь надо найти другую.
«Они там, — думала Мéарана, — люди, изготовившие медальон».
Девушка размышляла о том, через сколько рук он прошел, чтобы попасть к людям Лафеева в Речному Мосту на берегу широкого Арииднукс’ра.
«Завтра», — подумала она, глядя в небо над склоном горы.
Плот прибыл в полдень, и компания нагрузила йаамов для подъема к Граду на Холме. Кормящий Ворон собрался уходить.
— Пускай Странная поможет тебе отыскать мать, — на прощанье пожелал он.
Он подошел к Кроличьей Шкуре и сказал:
— Я дарую тебе свободу, Кроличья Шкура, и прошу тебя подарить им мой поцелуй дружбы.
И он взял ее за руки и поцеловал в губы.
Все опять замолчали. Ветер шумел в кронах деревьев. Весла отбывающих каноэ с плеском погружались в воду. Длинная Нога рокотала и гремела. С высоты донесся крик орла. Внезапно Мéарана ощутила себя такой одинокой, как никогда раньше. Она задрожала и запахнула куртку из всякнаряда, чтобы хоть немного согреться.
Они с Донованом подошли к Кроличьей Шкуре, которая стояла на берегу реки, наблюдая за отплывающими арфами. Когда последнее каноэ миновало изгиб и исчезло за зарослями ивняка, она плюнула в воду.
Мéарана понимала, что та вряд ли питала нежные чувства к своим поработителям. Это был суровый мир, но все имеет свои сильные и слабые стороны. Однажды мать сказала ей, что никто не вправе первым кинуть камень в другого человека. «Но это не значит, — всегда добавляла она, — что никто не заслуживает того, чтобы кинуть в него камнем».
— Пойдем, Кроличья Шкура, — сказала арфистка, зная, что та не поймет ничего, кроме своего имени, которое Мéарана научилась выговаривать на танга кру’тье.
Но девушка запрокинула голову, и две черные косы взметнулись, будто плети. Она сказала что-то мстительным тоном и сорвала с себя длинную льняную сорочку. Мéарана остановила ее руку, их взгляды встретились. Кроличья Шкура поджала губы и сбросила ее ладонь.
— Думаю, мы поняли послание, — заметила Мéарана. — В чем дело, Донован?
— Кажется, я понял, что она сказала. Когда ты назвала ее Кроличьей Шкурой, думаю, она сказала: «Меня зовут Чейн Гостья-Уайд».
— Моя уховертка молчала.
— Дело не в уховертке. Это Педант. Я знаю этот язык… хотя непонятно откуда.
— Ты никогда не рассказывал о своей молодости.
— Если я вспомню ее, расскажу тебе первой.
Он сказал Чейн что-то на таком же тягучем и утробном языке. Девушка нахмурилась, внимательно прислушиваясь, хотела ответить, но только покачала головой и пожала плечами. Они вернулись к остальным — все уже закинули на спины рюкзаки и собрались возле йаамов.
— До меня дошло, — неуверенно произнес Донован. — Может, когда-то я знал похожий язык.
