было сил смотреть на это, не было. Нож легко вошел в горло, воткнулся там, дальше, в камень. Насквозь, значит. Кровь брызнула, но несильно, видимо, уже порядком выпита камнем.
– Лезь… – выдохнув веер кровавых брызг, приказал Прохор и умер. Голова свесилась на грудь.
Антон отбросил окровавленный нож, он не мог его больше держать в руке. Хотелось плакать. Хотелось свернуться возле стены самому: пусть жрет, черт с ней. Хотелось умереть, но тогда и дядькина смерть была напрасной, а так нельзя.
Он повернулся и решительно полез в щель, навстречу серому непонятному свету. Бог знает, куда его выведет эта дорога, но он сделает все, что сможет.
Он падал куда–то, но понимал, что это фокусы его собственного рассудка – на самом деле он идет по каменному полу коридора, извилистого как наша жизнь, а в спину ему смотрят молчаливые охотники, иногда поворачивая головы в шлемах. Почему-то стало ясно, что под этими черными стеклами, которые они никогда не поднимают, острые клювы огромных воронов и внимательные, но равнодушные птичьи глаза.
Глаза хищников, раскидавших по мирам свои охотничьи угодья.
Он видел как наяву умирающего кузнечика – дичь, истекающего зеленой кровью, неловко держащего в лапе дядькин карандаш и поглядывая в глаза, словно ища там нужные буквы и образу. Самого Прохора перед ним с листком бумаги – как только он его понял, как догадался? Видел мир охотников, злых, но могущественных. Видел кузнечиков… Кто они? Да Бог знает. И только Он знает, куда на самом деле выйдет Антон, пройдя до конца.
Ход тот мал.
Мир тот плох.
Смерть ждет нас.
– Кра!..
Одна фара была новая, с прозрачным пластиком и ярким рефлектором. Ее Феликсу пришлось поставить в прошлом году после небольшой аварии. А вторая – еще заводская, мутная от времени, подслеповатая.
Ей, как и всей машине, было уже лет двадцать.
Из-за фар казалось, что автомобиль смотрит на мир по-разному: и бодро, и со старческим сомнением одновременно. Все зависело от точки зрения наблюдателя. Или от его собственного настроения.
У Феликса оно было отличным. Он обошел вокруг «мицубиси», поднял длинную дверь багажника и кинул поверх остального последнюю сумку. Теперь все. Одежда – его и Инны, запас продуктов, посуда, вода в пузатых пятилитровых бутылках, одеяла и весь тот скарб, что непременно приходится брать с собой, выезжая на отдых.
– Пора, дорогой?
Жена стояла возле машины, не спеша садиться в жаркий, пахнущий горячим пластиком и запыленными сидениями салон. Ждала его. Феликс поцеловал ее, проходя мимо, и открыл водительскую дверь.
– Пора, любимая. Садись. Ехать почти сутки, не будем терять время.
Девушка-турагент вчера отдала им буклет: карту, где вилась очень подробная нитка маршрута, фотографии окрестностей, ключи от домика. Заблудиться Феликс не боялся. В конце концов есть и навигатор в телефоне, хотя, когда он рассматривал спутниковую карту, домика видно не было. Ну еще бы – вековой лес, предгорья Кавказа, там под пышными кронами можно небольшой городок спрятать. Никто и не найдет. На обычной карте проселка, на который надо сворачивать с трассы, тоже не было. Зато окрестности – не столь уж близко, но рядом, рядом – радовали глаз названиями.
Минеральные Воды. Пятигорск. Чуть в стороне – Нальчик.
За одни названия можно было заплатить турагенту чуть больше ценника, но, конечно, делать это не стали.
– Где-то здесь… – сказал Феликс. Двадцать часов за рулем утомили его, спина затекла. Несмотря на то, что они с Инной менялись, да и старались отдохнуть на заправках, пока их верную японку поили бензином, протирали стекла и проверяли уровень масла, он устал.
– Да, – ответила жена. – Я смотрю по буклету. Контролирую. Не волнуйся.
– Горы шикарные, – после паузы сказал Феликс. – Я бы и туда поднялся, но хороших дорог нет, а по плохим ехать не стоит. Машина не пройдет.
– А поменять? Ты же давно собирался…
– Милая, ну ты опять об этом. Я консервативен. Это отличный аппарат, – он хлопнул по рулю пальцами, не отрывая руку. – Сейчас на повышение зарплаты даже у нас в банке рассчитывать не приходится. Надо экономить и не выделяться.
Жена промолчала, шурша страницами буклета. Потом достала бутылку воды и отпила:
– Будешь, дорогой?
Феликс кивнул. Показался указатель о съезде с трассы, он послушно ушел в правый ряд, зажег поворотник и немного притормозил. Он вообще был подчеркнуто аккуратен во всем, за что его и ценили на работе, считая надежным, но немного скучноватым человеком.
Дорога стала уже. Уже и хуже, асфальт здесь лежал неровными пластами, заплатами, машина слегка подпрыгивала на кочках. Но хотя бы ям нет, большой плюс.
Феликс вытер губы и не глядя вернул бутылку жене. Через восемь километров поворот налево, дальше затейливая змейка, судя по карте, и они на месте.
Домик был точь-в-точь как на фотографиях. Всю дорогу Инну не отпускало странное чувство, что их обманут в чем-то, но нет. И сарай с дровами, заботливо напиленными для камина и мангала во дворе на месте, и генератор завелся с первой попытки. Даже бензина в баке до верху и постельное белье в шкафах целое и чистое.
Но они, конечно, привезли свое – спать на чужом неправильно.
Как и есть из стоящей стопками в шкафчике посуды. Феликс подключил газовый шланг от баллона к плите, следуя нехитрой инструкции, висевшей на кухне. Стравил немного, щелкнул зажигалкой. Все работало.
Здесь вообще все было как в некоем идеальном мире. Проходя по гостиной первого этажа, взял пульт, включил и затем выключил телевизор. Отлично. Просто отлично.
– Родная, настоящий рай! Сказка!
– Ты же хотел отдохнуть в лесу? Вот он. И горный воздух на месте. Не то, что в городе.
Она улыбнулась в ответ. Любовь – это когда понимаешь друг друга без слов.
Стемнело настолько быстро, что занятый переноской сумок, воды и всего остального Феликс удивленно приподнял брови, захлопывая – теперь уже окончательно – багажник. В кронах высоких деревьев посвистывали птицы, ветерок обдувал его лицо. В душ и спать, ни на что больше он сейчас не способен.
Разве что легкий ужин?
Да. И бокал красного сухого. Мясо, которым они запаслись дома, готовить сейчас откровенно лень. Полежит до завтра в маринаде, ничего не случится.
Инна уже переоделась в домашний халат и смешные тапочки с помпонами, которые он подарил ей недавно. Он улыбнулся: почти пятьдесят, как и ему, а выглядит она свежей и молодой. Не то, что он. Все дело в работе, подумал Феликс, одно дело
