по направлению к посадочной площадке, где оставили флайер.
— Луис, дай я тебя обниму! — восклицаю в сердцах. — Ты мой герой!
— Да чего там… — смущается тот, но от объятий не отказывается. — Достали, — бормочет. — Больше я на эту шоблу не работаю.
— Не работаешь? — хмурюсь, отстраняясь.
Как так? Как на «Пятом» без Луиса?
Усмехается, проводит ладонью по блестящей лысине.
— Не работаю, — подтверждает. — То им галстук нацепи, то куртку по жаре, то смотри, как они людей убивают… Стар я уже для таких игр, Кайя.
И мне не остается ничего другого, кроме как кивнуть.
Да что ж такое? Какого черта мой привычный мир продолжает рушиться?
— Но с тебя интервью обо всем произошедшем этой ночью! — бодро заявляю уже через мгновение, натянув на лицо улыбку и уперев указательный палец Луису в грудь.
Тот усмехается.
— Заметано, Кай… Кстати, никто не видел Эдварда? Он обещал мне спарринг…
Хорошо лететь целую неделю в одноместной каюте скоростного клиркийского крейсера, избавившись от храпящей соседки, упражняясь в готовке разнообразных блюд на камбузе и качая ягодицы в суперсовременном спортзале. И совсем другое — маяться в этой самой каюте от бессилия, пусть и всего четыре дня пути, зная, что в медблоке лежит твой родной брат, введенный в искусственную кому.
Когда мы вернулись на «Старую ласточку», Лариса провела тесты и пришла к неутешительному выводу: органы Шона все же успели подвергнуться губительному воздействию «синего тумана». Насколько это опасно для жизни, она не специалист, чтобы сказать наверняка, но считает рискованным приводить Шона в сознание до полной диагностики — начав активно работать, его мозг может пострадать еще сильнее.
А потому все, что нам остается, это отправиться на Сьеру в клинику доктора Кравеца и передать пациента из рук в руки.
И молиться, да. Лариса сказала молиться. Но я не слишком-то набожна, поэтому просто покивала и ушла к себе.
Моя единственная Богиня оказалась наркодилером и пыталась меня убить. Пожалуй, обойдусь без молитвы.
Луис летит с нами. Я предложила ему должность телохранителя Шона — пока суть да дело, ему не помешают лишние средства, а папа все равно потребовал бы охрану для любимого сына, если его придется оставить без присмотра на Сьере.
Тошно-то как…
«Привет, папа! Шон пострадал, его организм заражен «синим туманом», и мы летим к доктору Кравецу. Если можешь, прилетай»…
Нет, черт, слишком формально и непонятно. Вдруг он не знает, кто такой доктор Кравец?
Стираю набранный текст на выданном мне Роу стареньком коммуникаторе и пишу заново.
«Папа, привет! Обстоятельства изменились»…
Да господи, что я несу? Это не обстоятельства, это полная хрень, в которую я же и затащила своего брата.
«Папа, ты нужен Шону. Он получил дозу «синего тумана», и мы летим на Сьеру в клинику доктора Кравеца. Приезжай»…
Р-р-р! Почему я не могу написать отцу то, что действительно думаю?
«Папа, я налажала. Шон из-за меня пострадал. Ему требуется лечение от воздействия «синего тумана». Прилетай на Сьеру в клинику доктора Кравеца, как только сможешь. Ты ему нужен»…
Чертыхаюсь, удаляю окончание и пишу: «Ты нам нужен».
Плевать — отправляю.
Он и так знает, что его дочь — знатная косякопорка. Лучше сказать сразу, чем потом отвечать на миллион наводящих вопросов.
Да, я испортила брату жизнь. Да, я выбрала сенсацию, а не его.
Да, папа, я эгоистичное чудовище, как ты и говорил.
Отшвыриваю от себя комм и, плюхнувшись на спину, прячу лицо в ладонях.
Спокойно, Кайя, вдох-выдох. Ты тоже нужна Шону, какая бы ни была. Пока не прилетит отец, ты единственная, кто у него есть.
В дверь стучат.
Матерюсь сквозь зубы, но заставляю себя подняться с койки и хотя бы сесть.
— Открыто! — кричу незваному визитеру, одновременно приглаживая волосы.
Никогда больше не буду стричься так коротко — не прическа, а сплошное безобразие, вечно торчащее во все стороны.
— Привет. — На пороге появляется Джек, подпирает проем плечом.
Вскакиваю.
— Он ответил? — Бросаюсь к нему с горящими от нетерпения глазами. — Ответил?!
Вчера Джек отправил анализы Шона напрямую доктору Кравецу, с которым оказался знаком лично, и я вся как на иголках в ожидании ответного сообщения.
— Ответил. — Джек улыбается. — Ждет нас и готовит место для будущего пациента.
— А анализы?
— Написал, что, если не будем медлить, возможно полное восстановление.
— У-и-и! — И я, подпрыгнув, с визгом бросаюсь ему на шею. — Спасибо, спасибо, спасибо! Ты лучший!
Он ржет.
— Это доктор Кравец — лучший.
Его ладони на моей талии, моя грудь прижата к его груди…
Резко выворачиваюсь, разрывая объятия. Мой брат при смерти по моей вине, а я тут личной жизнью буду заниматься? Ни за что, пока не буду убеждена, что Шону ничего не угрожает.
— М-м… — протягивает Джек, ероша волосы на затылке и тоже заметно смутившись. — Пойдем кофе, что ли, попьем?
Морщусь.
— А может, я тут сдохну в одиночестве? — спрашиваю с надеждой.
Усмехается, качает головой.
— Не-а. Ты и так не завтракала. Кули велел притащить тебя, даже если ты будешь брыкаться.
Мое дурацкое воображение мгновенно рисует, как он забрасывает меня себе на плечо, своими, чтоб его, жилистыми руками, придерживая сзади за бедра, а я, будучи свешенной вниз головой, любуюсь его…
Тормози, Кайя! Сначала Шон, потом секс.
А-а-а! О чем я опять думаю?!
Джек смеется, явно прочтя все эти мысли на моем лице, и приподнимает руки ладонями от себя.
— Договорились, без рук. Так идем?
— Идем, — вздыхаю.
Что ж ты со мной делаешь, Джек? И почему я в восторге уже не только от твоей внешности?..
* * *
Сижу на скамье для зрителей у стены в спортзале «Старой ласточки» и наблюдаю за тем, как Эдвард лупит Луиса. Нет, бывший охранник с «Пятого» сдался не сразу, но стал уступать уже через несколько минут после начала обещанного спарринга. Все-таки большую часть своей жизни он таскал гантели и штангу, а не участвовал в реальных боях. А Эд, хоть и старше на десяток лет, прошел совсем другую школу жизни.
— Не расстраивайся, — толкает меня в плечо сидящая рядом Лариса. — Эд работает в полную силу только с достойными противниками.
Морщусь, когда Луис в очередной раз оказывается на лопатках.
— Он же его сейчас в
