– Чанг хочет нас выдать верхним за консерву!
Я засмеялся вместе со всеми.
– Не. Переговоры ведет одна армия с другой, – объяснил я. – Пошлем одного сказать им, мол, мы, нижние, все заодно и прекратим потасовку, когда вы уйдете. Мы хотим мира, нормальной жизни, чтоб вода снова текла по трубам.
Полная тишина. Все вроде как онемели.
Потом начался гвалт. Все заговорили разом, громче и громче. Несколько минут я даже мысли свои не слышал. Некоторые спорили с таким жаром, я даже забеспокоился: как бы драка не началась в самом подземелье.
Халбер закричал мне в ухо:
– Выходит, ты, Чанг, не рёхнутый.
– Одобряешь?
– Ну! – Он резко стукнул одной рукой по другой. – Пока нас не выслушают. Ну, как, ребята?
Послышался презрительный голос эфдира:
– Да кому охота затевать переговоры, будто каким слабым истам!
В тот же миг к нему рванулось с полдюжины истов.
Халбер положил этому конец. Сунув пальцы в рот, он оглушительно свистнул.
– А ну, спокойно на территории сабов! Хватит!
Я затаил дыхание, но за минуту все успокоилось. Заговорил чайн:
– Слабаки мы или как, мне наплевать. Нужно остановить оонитов. Еще пара дней, и нас вышвырнут отсюда!
Вокруг него встревоженно зашумели. У нижних не принято признаваться в собственной слабости. Даже перед угрозой полного уничтожения племя все равно держалось вызывающе и сопротивлялось до последнего.
– У нас то же самое, – спокойно сказал рок. – Осталось всего два укрытия.
– И у нас, – постепенно все собравшиеся признавались в катастрофе.
– Ну так вот, – заговорил Халбер. – Думаю, надо сразу и драться, и переговоры вести. Загвоздка в том, кого отправим на переговоры.
Я внимательно наблюдал за ним и понимал, что он умеет вести торг ничуть не хуже меня. Ни тени улыбки на лице.
С дюжиной мидов и бродов я катил на андекаре к 34-й станце. Сабы, охранявшие вход, предупредили, что оониты расползлись повсюду. Бежать через улицу под обстрелом я никак не мог, но в этом и не было необходимости. Миды посовещались между собой, потому как здесь была их территория.
Двое бегом поднялись по боковой лестнице и нырнули в ближайший дом. Минут через двадцать они вернулись с ликующим видом.
– Возле западной лестницы ни одного солдата. Оттуда по закоулкам и через дома выберемся прямо к магазину.
– Магазин разрушен? – я не мог сдержать беспокойства.
– Не. Напротив снесли старый дом, но твой пока стоит.
И мы отправились в путь.
Он стоил мне месяцы жизни, но в конце концов все очутились у двери и, когда я открыл замки, ввалились внутрь.
Больше всего на свете мне не хотелось позволять им подняться наверх по лестнице, но выбора не было. Самому бы мне ни за что не стащить пермы вниз. Ну да все равно, самый важный товар я держал завернутым, на случай сырости.
Наверху я как следует обшарил все запасы лекарств. Теперь есть для чего жить.
Возвращаться в подземелье оказалось куда труднее. Все. кроме меня, тащили на себе тяжелые пермы. Но мы справились.
Потом снова на андекаре к 42-й.
Встреча племен давно кончилась, сидело только несколько человек, остальные отправились к своим с известиями о новом раскладе.
Халбер распоряжался, как принимать нижних в подземелье, обсуждал нападение на базу оонитов на 14-й.
Перед тем как мы отправились в магазин, он сказал всем, что мне решать, как устроить переговоры, и назначил двадцать сабов мне в помощь. Те охотно согласились – будто это игра какая.
– Ну так вот… – Я пожалел, что нет чая. С ним легче думается. – Правительству лучше не знать, что мы расположились на Сорок второй. Потихоньку проведите меня наверх в какой-нибудь дом, чтоб я добрался к ним оттуда. Ладн?
– Запрост, – один парень стукнул по плечу другого.
– Хватит! Там, наверху каждую минуту умирают люди, – Я постарался говорить не слишком резко.
– Остынь, Чанг. – Но они утихомирились.
– Мне нужен кто-нибудь особенно храбрый.
Я оглядел всех. Будь здесь кучка верхних, у меня б наверняка уже была дюжина добровольцев. Но нижние побаиваются обмана.
– Нужна какая-нибудь белая одежка, чтоб сделать флаг. И храбрый саб, чтоб выйти на улицу и махать им.
– Я! – одновременно поднялось четыре руки. Глупые мальчишки-сабы думают, это увлекательная приключения. Я тяжело вздохнул про себя.
– Махать оонитам. У военных правило: не стрелять в человека с белым флагом. По крайней мере, есть такая надежда. Когда вас заберут, покажете записку, я напишу, и скажете: не стреляйте, племена посылают человека на переговоры. Когда они согласятся, пойдете в дом за мной. Но не говорите, где я, пока они не согласятся.
Надеюсь, им нетрудно было меня понять.
Я проглотил таблетку, потом дал отвести себя наверх по боковой лестнице, усыпанной обломками камней, и потом – в какое-то заброшенное помещение. Оттуда через заднюю дверь в другой дом, примерно с полквартала на юг. Конечно, лучше б еще подальше от сабов, но старым ногам за сегодняшний длинный день не выдержать.
Спрятался я и отправил с флагом саба Барта, надеясь, что его не подстрелят. Слишком уж весело блестят глаза этого парня.
Я ждал не меньше часа. Были слышны выстрелы ружей, грохот танков. Еще час.
Я начал волноваться, растирать грудь одеревенелыми пальцами.
Еще час.
Громыханье правительственной армии начало стихать.
– Чанг? – Барт просунул голову в дверь, все еще размахивая флагом, точно рёхнутый. – Они хотят говорить с генралом.
– С кем?
– С генралом. Велели передать, выслушают.
– Стрелять точно не будут?
– Не знаю. Меня не подстрелили.
Несмотря на жару, я застегнулся на все пуговицы и сделал глубокий вздох.
– Идем.
Гордо размахивая перепачканным белым флагом, Барт повел меня по Броду назад к 44-й.
Во рту пересохло. Что меня ждет, я не знал. Быть что будет.
Конец августа, год 2229 от Рождества Христова
Я молился на протяжении всего пути вниз в лифте. Пожалуйста, Господи, не позволяй дверям открыться навстречу взрывной волне огня, не позволяй мне увидеть, как моя кожа покрывается волдырями. Я задыхался от ядовитого дыма, который обжигал мои легкие и… сто тридцать два, деленные на пять, выраженные десятичной дробью, переведенной в двенадцатеричную систему счисления. Я сосредоточивался на этом до тех пор, пока…
Двери лифта раздвинулись.
Наконец наступило облегчение, которого я ждал так долго. Меня словно парализовало, и я задержался в лифте, не способный сдвинуться с места, затем едва успел выскользнуть из кабины, как двери закрылись за моей спиной.
