— За мной!
И сиганул в дым, который уже добрался до края и теперь распространялся в сторону лагеря. Влажная после начавшихся дождей трава горела плохо, но дымила так, что Ната закашлялась, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
— Имирес Борн! Имир Словиш!
Те отозвались, испуганные и взволнованные одновременно.
— Спасайте находку! — крикнула им Ната. — Скорее! Все это надо перенести в вездеход!
Вскочила на ноги, снова закашлялась, затопала ногами, сбивая подобравшиеся слишком близко язычки пламени.
Снизу послышался треск автоматных очередей. Георг и его люди напали на…
… на кого?
Озарение пришло неожиданно. Перед мысленным взором встала старая-престарая картинка, настолько древняя, что уже все забыли, кто ее нарисовал. Кажется, она видела ее давным-давно в одном из учебников антропологии в разделе «История науки». Как люди пятьсот лет назад представляли себе своих первобытных предков. Два племени австралопитеков бежали навстречу друг другу, размахивая палками, с явным намерением вступить в бой.
Австралопитеки…
Австралопитек Бойса…
Неизвестный вид…
— Нет!
К удивлению палеонтологов, вместо того, чтобы поспешить им на подмогу, Ната развернулась и побежала в обратном направлении.
Это были не те двуноги!
Буш понял свою ошибку уже после того, как, первым догнав намеченную жертву, вожак Хых ударил ее палкой в спину. Удар был так силен, что самка упала и покатилась по траве. В ту же секунду вожак развернулся и зарычал на второго двунога, который спешил к ней на помощь. Тот оказался буквально в кольце охотников — сзади его гнали самки и подростки, впереди ждали охотники с палками и камнями. Ему было не уйти.
И он не стал уходить. Он вскинул свою короткую палку и…
Что-то блеснуло. Яркая, как Злой Глаз, вспышка, ослепила Буша, завизжавшего от ужаса, и он, роняя оружие и закрывая глаза пальцами, не увидел, как огонь охватил тело вожака Хыха, мгновенно сжигая его волосы и превращая кожу в уголь.
Пронзительный, отчаянный крик боли и ужаса, который издал вожак, захлебнулся, потому что боль его была слишком сильна. Но, рванувшийся было навстречу двуногу, он успел пробежать еще несколько шагов, прежде чем упал, дергаясь в последних судорогах. Сладкий удушливый запах жареного мяса распространился вокруг.
Стадо бросилось врассыпную, кто куда. Больше не было вожака Хыха, который мог своим громким криком созвать всех и повести за собой. Охотники и самки с детенышами устремились прочь, забыв про добычу и охоту.
Не переставая кричать, Буш ринулся за всеми. Да, он ошибся. Это были другие двуноги. Эти были крупнее первых, съедобных. У них была другого цвета шкура, они держались рядом с броненосцами, которые явно были живыми, опять-таки в отличие от тех, более мелких, которые предпочитали селиться в пустых панцирях дохлых броненосцев. И те, мелкие, сосуществовали вместе с жалящими кусаками. А эти плевались огнем, как некоторые безногие ползуны — ядом. Эти были опаснее. Опаснее даже, чем Злой Глаз, потому что убивали мгновенно.
Все это Буш даже не подумал — почувствовал в тот миг, когда ноги его сами заработали, и он помчался прочь, куда глаза глядят.
Бегал Буш неплохо — охотнику нужны крепкие ноги и сильное сердце, потому как дичь не всегда стоит и ждет, пока ты дотянешься до нее и хорошенько ударишь палкой. Стремительные бегунцы и прыгуны порой весьма проворны, даже если нападешь из засады, приходится часто подолгу преследовать жертву. Даже со шрамом на бедре — нога долго болела, уже после того, как все зажило — Буш оставался достаточно сильным бегуном. Он мог спастись, удрать не только от страшных плюющихся огнем двуногов, но и от степного пожара. В сухой сезон равнины иногда выгорали, так что приходилось забиваться в воду и пережидать опасность, и все стадо Буша знало, что спасение от пала сухой травы только в отчаянном бегстве.
И теперь все бежали. Бежали, каждый спасаясь сам, не оглядываясь на других, но краем глаза следя, чтобы не оторваться от основной группы. Дети кричали матерям, самки — своим самцам, и эта отчаянная перекличка неслась над обезумевшим стадом, порой перекрываемая странным сухим треском, как будто лопались огромные стручки, выстреливая созревшие семена. Но что-то никому даже под страхом голодной смерти не хотелось попробовать этих семян.
Отчаянный крик раздался позади. Крик, полный боли и муки, и Буш споткнулся от неожиданности и страха. Страха не за себя. Неведомая сила развернула его, взрывшего пятками сухую землю.
Уалла.
Поддерживая двумя руками огромный живот, она сильно отстала от прочих. Медленнее ее бежали только двое стариков — непрерывно кашляющая старуха Бу и единственный оставшийся в стаде старик, который, к тому же, сильно хромал и всякий раз взмахивал руками на каждый шаг. Буш оцепенел от ужаса, увидев, что бок у старика почернел и дымится. Сделав несколько последних шагов, старик упал и, дернувшись несколько раз, замер. Старуха резко вильнула в сторону, каким-то чудом увернувшись от блеснувшей ей вслед молнии. Там, где только что была ее ступня, вспыхнула трава, мгновенно превращаясь в дым и скрывая беглянку от преследователей. Но Уалла…
С каждый шагом она отставала все больше. Не было сомнений, что вот-вот она упадет и больше не встанет. На глазах Буша один из двуногов остановился, поднимая свою странную палку…
Охотники не всегда били зверя палками, чтоб убить или ранить. Иногда они палки кидали, и Буш не медлил ни мига. Он только успел сообразить, что на таком расстоянии не добросит свое оружие — слишком далеко, да и в полете палка может отклониться и ударит не так сильно. Вот если бы поближе…
Рука нашла решение быстрее разума. Он дотянуться не может, значит, это должна сделать палка. Значит, надо протянуть палку вперед. И Буш потянулся палкой так, как если бы пытался достать далеко висящий плод — перехватил ближе к концу и метнул ее, словно тыкал во врага.
И попал.
Палка врезалась в ту, которую держал двуног, и от неожиданности та выплюнула свой огонь не в Уаллу, а в сторону, превратив в костер ближайший куст.
— Ар-га! — завопил Буш. — Уалла! Уалла! Га!
И рванулся к ней, пытаясь отрезать подругу от преследователей.
Заметив Буша, она заверещала плаксивым голосом и поспешила к нему, но охотник свернул в сторону, чтобы не столкнуться с бегущей самкой и закрыл ее собой. Закричал, раскинув руки, помчался прямо на двуногов, готовый умереть, но задержать их, не дать догнать Уаллу, уносящую сейчас в своем чреве нерожденное дитя.
— Га-а-аар!
У него больше не было в руках палки, но были зубы и руки. И, сделав прыжок, он ринулся на ближайшего двунога, подминая его под себя.
Что-то обожгло бок, как будто его укусили. Но Буш не думал ни о чем. Он просто тянулся к горлу врага зубами. И не сразу выпустил свою жертву после того, как новая боль взорвалась в голове, и все кончилось.
Глава 18
Георг за ногу сдернул с водителя навалившуюся на него тушу, с усилием отвалил в сторонку и уже собирался добить, приставив дуло автомата к оскаленной морде, когда раздавшийся рядом отчаянный женский крик заставил его дрогнуть:
— Нет!
Обернулся.
Ната Чех бежала, сломя голову, размахивая руками:
— Нет! Нет!
— Пошла, — огрызнулся Георг. — Ч-черт…
— Не стреляйте!
Водитель, кашляя и потирая шею, уже поднимался на ноги. Его спас бронежилет, в верхний край которого вцепился напавший хищник. Он все еще сжимал лазерник, прикладом которого вырубил нападавшего, поскольку прицеливаться было некогда.
— Командир…
— Не трогайте его!
Задыхаясь на бегу, срывая голос, Ната подлетела, споткнулась, чтобы не упасть, вцепилась в локоть водителя.
— Не надо…
— Почему?
— Он… вы сами не видите, кто это?
— Кто? — Георг посмотрел на тело у своих ног. Оскаленная морда, закатившиеся глаза, стиснутые кулаки. — Зверь…
