динамиков, что приводило свидетелей этого явления в замешательство. Касаткин замер в своем кресле, Васильев рефлекторно отступил на шаг назад, а оба пилота и штурман замерли на своих рабочих местах, глядя на то, как Реджи Синак медленно встает с пола и обводит центральный пост холодным взглядом. На лице его по-прежнему играла странная ухмылка, придававшая ученому зловещий вид. Остальные офицеры на мостике не сразу сообразили, что именно происходит и кто говорит. Центральный пост погрузился в тишину. Люди затравленно переглядывались, пытаясь определить источник звука, а самое главное — смысл сказанного.
— Как же просто вас ввести в заблуждение, — продолжил голос Синака. — Как же сильно вы зависите от своих примитивных технологий, от своих собственных ощущений и органов чувств. Вы слабы, но тем не менее лезете туда, где вам не рады. Вы только научились ползать в пределах своей звездной системы, но все одно ползете к звездам. Стремитесь туда, где ни вас, ни ваши амбиции никто не ждет. Вы пытаетесь играть в чужие игры, пытаетесь казаться ровней нам…
— Кому это нам? — Васильев первым пришел в себя и решил не поддаваться на провокацию. Очевидно было, что говорил не Синак, его вообще сейчас тут не было. Его тело было лишь марионеткой в чьих-то руках.
— Вы знаете ответ, — перевел взгляд на Васильева Синак. Вернее, сделал это тот, кто им сейчас управлял.
— Я так понимаю, Реджи Синак является лишь передатчиком? — озвучил свою догадку Васильев.
— Верно.
— Его сверхсила и способность управлять механизмами — тоже ваших рук дело?
— Мы можем взять под ментальный контроль любого из вас, — и в подтверждение этому все присутствующие на ЦП люди, включая Васильева и Касаткина, синхронно вскинули вверх правую руку. Выглядело это так, словно всех одновременно ударило током. Сразу после этой демонстрации все повскакивали со своих рабочих мест. Не всем было ясно, что именно произошло, но те, кто понял, начали сомневаться в собственной способности контролировать свои действия. Поднялось волнение, пронесся ветерок перешептываний, и неизвестно еще, чем бы закончилось это невольное возмущение на ЦП, если бы голос не продолжил вещать. — Бежать нет смысла. Мы везде, и мы достанем вас повсюду. Если понадобится, мы можем устроить кромешный ад на всех ваших звездолетах. Вы просто перебьете друг друга. По нашей воле, по одной только нашей прихоти вы станете выдавливать друг другу глаза, откусывать пальцы, живьем сдирать кожу, разрывать голыми руками тела, вынимать оттуда органы и поедать их, глядя при этом один другому в глаза. Стоит нам только захотеть, и вы синхронно откусите себе языки и умрете от кровопотери в течение десяти минут. Вы так же слабы, как и те, кто был до вас.
— «Прорыв», «Ксинь Джи», «Ориджин»… — невольно прошептал Васильев.
Ему вторил голос Синака:
— «Осирис» и «Марк» — да, все они погибли. Все они оказались слишком слабы. У вас у всех есть один существенный недостаток — вы все люди! Вы не в силах совладать даже с собственными низменными желаниями, куда же вам покорять планеты? Куда вам бороздить дальний космос? Где вам совершать равные контакты? С кем? Вы даже для самих себя опасны. Думаете, кто-то согласится с вами сотрудничать?
Голос Синака оставался до тошноты спокойным. И эта спокойная, холодная и негромкая речь пугала до дрожи, до спазма в кишках, до остановки дыхания. Кого-то слишком впечатлительного из числа связистов даже вырвало. Голос был настолько спокойным, что складывалось ощущение, будто говорит не живой человек, а бездушная машина. И тем не менее ни у кого из присутствующих не было ни малейших сомнений в том, что эта угроза — не блеф. Тот, кто сейчас вел переговоры, действительно мог воплотить в жизнь все, что озвучил. Для всех настало озарение: вот что произошло с экипажами пропавших звездолетов! Никто с ними не воевал. Люди сами перебили друг друга. То был замкнутый ад.
К этому же выводу пришел и Касаткин. Ему сейчас было хуже всех: это он отправил туда свою дочь. Он хотел ее уберечь, но при этом обрек на жуткую смерть. Одному богу известно, как она погибла, через что ей пришлось пройти.
Наступила тяжелая тишина, нарушить которую не решался никто. Все сидели и с замиранием сердца ждали развязки ситуации. Страх овладел практически всеми. И этот страх был вполне объясним — люди не боялись самой смерти, большинство из них изначально понимали, что идут на смерть. Но одно дело погибнуть в бою, пытаясь отстоять собственную правоту, свободу и независимость человечества, и совсем другое — погибнуть вот так, не будучи хозяином ни своему телу, ни ситуации в целом.
Васильев бросил взгляд на адмирала. Касаткин молчал. Лицо его приобрело землистый оттенок, губы побелели, а глаза налились кровью. Нет, ему не было страшно. Его сейчас терзала ярость бессилия. И прежде чем он не выдержит и скажет то, что может послужить спусковым механизмом для претворения в жизнь угроз ваэрра, Васильев поспешил продолжить переговоры:
— Я так понимаю, — стараясь не дать петуха от волнения, произнес он, — вы не сделали ничего из озвученного списка изуверств по какой-то конкретной причине. Вы хотите переговоров. Верно?
— Верно. Мы завладели одним из вас, чтобы он передал вам условия вашей капитуляции.
— Почему именно его?
— А почему не его? — вопросом на вопрос ответил голос. — Нам нужно было дать вам понять, на что мы способны. Человек мирной профессии прекрасно для этого подходит.
— И что же он должен передать нам?
— Волю.
— Чью?
— Нашу.
— И какова же она?
— Уйдите! Уйдите и останетесь целы. Уйдите — и Земля не пострадает. Уйдите — и бо́льшая часть землян выживет. Уйдите — и выжившие на «Осирисе» будут свободны.
Последние слова заставили Касаткина вздрогнуть. Он медленно перевел взгляд на Васильева, как бы говоря: «Продолжай, у тебя получается».
И Васильев продолжил:
— Допустим, мы откажемся. Что тогда?
— Смерть.
— Мы не боимся смерти! Каждый из нас готов пожертвовать собой!
— Не ваша смерть, человек. Смерть всех землян. То, что вы услышали, может произойти и на Земле, но в иных масштабах. В масштабах, доселе немыслимых.
— Но именно поэтому мы и противостоим вам! — возразил Васильев. — Именно
