Ответом ей стал взрыв хохота.
— Что, Принцесска, только дошло?
— А я как… С ними, или… Или уже отключилась?
— Спроси у Марселлы. Не знаю. Но в любом случае, даже если и так, ты была вторым номером. «Спал» сеньор Сантана «принцессу», — махнула она головой в сторону напарницы, — а кто участвовал в их веселье вместе с ними, он и сам вряд ли вспомнит. Ну что, пришла в себя?
— Да. — Аргумент Лею не успокоил. — Давай одежду.
— Держи. — Мишель бросила ей на кровать другой комплект формы. — Сама оденешься, или помочь?
— Сама. Можешь подождать внизу, я сейчас.
— Хорошо. — Мишель поднялась и направилась к выходу, но вдруг обернулась:
— Ах да, забыла! Марселла сказала, вчера к тебе сеньор один приходил. Такой весь интеллигентный, вежливый. В очках и с дикими глазами.
— Какой сеньор? Не знаю никого. — Лея скривилась и принялась за процесс одевания. Мишель пожала плечами.
— Откуда я знаю? Говорит, у него был пропуск во дворец, подписанный лично тобой — потому она его и выслушала, а не отправила за орбиту Эриды.
Сердце Леи учащенно забилось — она поняла, о ком речь. О человеке, о котором забыла, и была бы рада не вспоминать. И вряд ли бы услышала, окажись ее подозрения напрасными, а его открытие ничего не стоящим. То есть…
— И что он сказал? — Она почувствовала, как внутри у нее все съеживается от дурного предчувствия.
— Откуда я знаю? Марселла говорит, передал какую-то бумажку и ушел. Сказал, что устал ждать, пока ты «отдохнешь», если захочешь, сама найдешь его. Надеюсь, это не тот самый старик из «Омикрона»?
Лея как можно равнодушнее пожала плечами.
— Не знаю. Может, и он. Где бумажка?
— У Марселлы, конечно!
Ладно, я внизу. Давай, не затягивай. Пьянь ты эдакая!
И быстро выскочила за дверь — подушка Леи ударилась лишь в дверной косяк.
Развернула Лея полученную от главы опергруппы бумажку лишь в салоне «Либертадора». Это оказался обыкновенный квадратный блокнотный клочок бумагопластика с семью цифрами в столбик, напротив каждой из которых стояло число. Но раз за разом перечитывая этот бесполезный вроде клочок, она все больше и больше ощущала волнение. К моменту въезда в дворцовые ворота оно достигло апогея, и Лея благодарила бога, что ее состояние можно легко списать на действие детоксина, и Мишель ни о чем не догадалась.
Но когда люки открылись, она, наконец, сумела взять в себя в руки и прошествовала в шлюз дворца с уверенностью многосоттысячетонного астероида в своем праве бороздить просторы Вселенной.
— Мишель, — произнесла она, когда задняя стена шлюза опустилась, а передняя еще не поднялась. — Я сейчас пойду на ковер к маме. Но там не задержусь, ибо что-то мне подсказывает, вырубилась я раньше, чем Мария Хосе устроила рядом со мной групповуху. Ты же не расслабляйся — найди за это время катер. Как только я освобожусь, полетим в Санта-Розу.
Белобрысая присвистнула.
— Ближний свет! Мы ж только оттуда! Зачем?
— Надо, — отрезала Лея. — Кое-что не доделали.
Мишель пожала плечами — спорить с Леей в некоторых вопросах бесполезно. Очень уж она упертая — вся в маму. Что ж, Санта-Роза — так Санта-Роза.
Март 2425, Венера, Альфа, Золотой дворец
— Крестный!
Лея завизжала, и, будто девочка, бросилась в объятия человека, которого любила и почитала как отца. Которому, в бытность безоблачного детства, могла поплакаться в плечо, излить душу, доверить самое ценное и сокровенное. Единственного на Венере человека, заступившегося перед мамой, когда она приняла решение выйти замуж, и даже спрятавшего на время Сергея от ее грозных глаз.
— Девочка моя! Принцесска моя!.. — Крестный прижал ее к груди, куда она привычно уткнулась, собираясь разреветься. И разревелась бы, честное слово, каких-то пару месяцев назад разревелась!
Но сейчас не могла — уже почувствовала вкус статуса монарха, и тот незримо давил.
— Я уже три месяца как не принцесса, — грустно произнесла она. Он отеческим жестом потрепал ее волосы.
— Для меня ты всегда останешься моей маленькой милой принцесской, кем бы ты ни была и сколько бы тебе ни было. Уж извини старика.
— Бернардо, да какой ты старик? — отстранилась Лея и весело оглядела мужчину.
— Старик, девочка, — крякнул вошедший сеньор. — И чем дальше, тем больше не молодею.
— Будет тебе преувеличивать!
Перед ней стоял единственный человек на планете, которому она доверяла. Бернардо Ромеро, первая любовь ее матери, он же ее первый муж. И единственный человек, которому доверяла она сама, с самых пор, когда совершила тот глупый, но такой романтичный поступок — вышла за простолюдина по любви.
Это был единственный эмоциональный поступок в ее жизни, тот брак. И мать гордилась им, как и своим выбором. Бернардо на разу не предал ее, что бы ни происходило вокруг, как бы не менялась политическая обстановка. Сам отец, могущественнейший человек на планете, не тронул крестного в дни осады Золотого дворца, хотя зол на мать был неимоверно. В знак уважения, признания заслуг. И если честно, даже Сергей, ее муж и правая рука, на фоне крестного выглядел скользким и мутным.
— Я так понимаю, ты позвала по делу? — перешел к насущному крестный, выдержав небольшую паузу. — Ты закончила хандрить и созрела-таки для того, чтобы попросить помощи, или хотя бы дельного совета?
— Созрела. — Лея вздохнула. — Мне понадобится любая помощь, Бени. Все силы и средства клана, все ресурсы, все влияние преданных людей. Я боюсь, Бернардо. Очень боюсь! — Она поежилась.
Губы крестного тронула покровительственная улыбка.
— Не бойся, девочка, не съедят. Не дадим. У тебя много преданных людей, поверь. Просто ты их не видишь, и тебе кажется, что кругом одни лизоблюды. Но это не так.
Его лицо вдруг превратилось в грозовую тучу.
— Но ответь, милая моя, какого дьявола тебе понадобилось лететь к Себастьяну?
Хочешь стать его заложницей? Лея, это хитрый лис, не тебе чета! Обведет вокруг пальца, и глазом не успеешь моргнуть!
— Бернардо, я…
— Ты! — грозно перебил он. — Что этот лис обещал тебе взамен статуса крестной его незаконнорожденной дочери? И ты уверена, что он выполнит обещание?
Лея попыталась что-то ответить, но не нашла слов. Она не хотела открывать всю правду, но и врать тоже не могла, оттого чувствовала себя маленькой нашкодившей девчушкой, оправдывающейся перед родителем после школьного собрания. Она, сама королева!
С другой стороны, кто говорил, что с крестным будет легко?
— Сеньор, простите… — попробовала заступиться за нее Елена, тенью стоявшая в углу, но крестный, даже не повернувшись, бегло бросил:
